Вначале все карлики казались Робину на одно лицо. Но, когда глаза обвыкли, он стал замечать некоторые различия – вначале, конечно, в одежде, но затем и в очертаниях физиономий.

Первым он запомнил – кроме, разумеется, Уца номер сорок восемь – верховного шамана Кόзла. Почему Козл носил титул верховного, было совершенно непонятно, ибо шаманом он был единственным на всё огромное племя. Как говорится, в семье не без урода – наотличку от остальных Козл был молчалив, хитёр и умён. Он прекрасно видел, что Шпокар никакой не бог, но благоразумно молчал, ожидая, откуда подует ветер. В принципе, Козл не видел ничего греховного в том, чтобы со своей стороны – со стороны официального служителя культа – поддержать лояльное к нему воплощение божества. И он несколькими якобы случайно оброненными фразами ясно дал уразуметь Робину эту позицию. Граф с облегчением вздохнул, встретив такое понимание и, поговорив с шаманом начистоту (что, кстати, посоветовала также и всё подмечающая Глендавейн), тут же принялся вырабатывать совместную политику на ближайшее время.

Решено было всеми силами поддержать Шпокара в его божественных притязаниях. За это новоиспечённый бог должен был, в свою очередь, всемерно возвысить статус верховного шамана, любыми доступными средствами подчёркивая принадлежность последнего к верхушке божественной администрации. Со временем планировалось даже официально объявить Козла святым. Единственное, что смущало потенциального святого, это то, что в любой момент мог вмешаться настоящий Харр, а в таком случае положение особы, приближённой к его лже-конкуренту, могло стать достаточно скользким. Впрочем, учитывая статистику предыдущих появлений явно загулявшего где-то на стороне бога, который ничем не давал о себе знать вот уже четыре столетия, Козл был готов рискнуть.

Обретя неожиданного союзника (и достаточно могучего союзника) – хотя, как прекрасно понимал граф, и временного, всего лишь до того момента, когда им предстояло благополучно отсюда улизнуть – Робин, не откладывая дела в долгий ящик, принялся улаживать свои проблемы:

– Слушай, Козл, где здесь поблизости ближайший порт?

– Это место, где стоят большие лодки? – Козл тонко улыбнулся, прекрасно поняв, к чему клонится такой вопрос.

– Да. Мы же, в конце концов, отсюда слиняем… А ты, разумеется, останешься за главного, – спохватившись, добавил Робин. – Так сказать, полный карт-бланш.

– Карт… Что?

– Ничего. Не обращай внимания. Это я так. Где порт?

– Далеко.

– Это я и сам сообразил. Как далеко? Сколько туда добираться?

– Если морем – три месяца. Только не доплыть сейчас морем. Не сезон. Ждать надо.

– Сколько ждать?

– Ещё три месяца. Течения должны перемениться, и ветра…

– Много. Слишком долго… А покороче пути нет?

– Покороче? Есть и покороче, как не быть! Только им не пройдёшь.

– Почему?

– Потому. Это ж через горы! Забудь об этом – целее будешь.

На этом и закончился первый разговор графа с верховным шаманом. Разомлевший от местного хмельного напитка Шпокар заснул прямо за столом, что автоматически означало конец пира и повеление всем убираться вон. Коленопреклонённые карлики со всеми полагающимися в таком случае ритуальными поклонами утащили своего бога в свежепостроенную опочивальню (туда же, естественно, срочно пригнали табунок смазливых карлиц), а остальным вежливо, но непреклонно было предложено устраиваться кто как может. Правду сказать, в новом дворце таких мест хватало с избытком. Робин с Бекой устроились на большой ворсистой шкуре неизвестного животного прямо во внутреннем садике, а Глендавейн, загадочно улыбнувшись, исчезла до утра неизвестно где.

С рассветом их разбудил новый главный карлик, Уц сорок девятый. Их присутствие было настоятельно необходимо для церемонии похорон внезапно скончавшегося предыдущего Уца.

Шпокар, у которого с утра зверски болела голова, взбеленился и, наотрез отвергнув почтительное предложение возглавить процессию к изваянию Харра, приказал немедленно перетащить статую поближе к дворцу. На робкое замечание, что царей-покойников по традиции следует предавать не земле, а морской стихии, он распорядился заодно прокопать канал от моря до нового местоположения статуи.

С богами не спорят. Три дня, пока длились мелиоративные работы (за это время сорок восьмому успел составить компанию и сорок девятый Уц), всё население добросовестно трудилось на прокладке канала. Самые сильные карлики были брошены на отделение изваяния бога от коренных пород и транспортировку его к нынешней резиденции Пог-Харра. Задействованы были все, от мала до велика. И, как всегда в период великих перемен, не замедлил разразиться экономический кризис. Об этом поведал лично Уц Пятидесятый (последний из Уцев, как шепнул Козл, но не потому, что Уцы закончились, а потому, что карлики просто не умели считать далее пятидесяти, из-за чего в скором будущем племени предстояла смена династии).

Уц Пятидесятый со скорбным лицом сообщил, что племя голодает. Некому ловить рыбу. Некому собирать плоды. Некому охотиться и приносить свежее мясо – все с утра до ночи заняты на строительных работах. Поэтому народ взывает к великому богу и покровителю Харру – пусть тот явит своё знаменитое милосердие и насытит всех алчущих и жаждущих. И немедленно, иначе будет поздно!

Шпокар был в затруднении. Конечно, можно было выгнать в шею дерзкого просителя, можно было на денёк-другой отменить строительные работы – но как это отразилось бы на авторитете Пог-Харра? Популярности ему такие меры явно бы не добавили!

Положение спас Бека.

– Как смеешь ты, ничтожный, беспокоить великого Харра такой мелочью? – завопил он. – Трепещи и моли о снисхождении, или ты и род твой будут прокляты во веки веков!

При этих словах Уц, естественно, мгновенно распростёрся на полу, но с глаз, вопреки ожиданию, не сгинул, а напротив, вопросительно и недоумённо уставился на Беку.

– Поясняю: с такой ерундой ко всемогущему богу соваться не следует, – уже обыкновенным голосом продолжал Бека. – Скромнее надо быть. Достаточно обратиться к его полномочному заместителю, например, ко мне, – поучительно закончил он.

– Уповаем на милость твою, высокочтимый Бека! – с воодушевлением пропищал воспрянувший духом Уц. – Не дай погибнуть! Память о добросердечии твоём вечно будет жить в наших сердцах!

– Ладно, ладно, не надо раболепствований! – снисходительно бросил Бека. – Приводи сюда весь народ, накормим, так и быть… Да, кстати, постарайся притащить какую-нибудь еду. Только смотри, чтоб живую! Свинью там или курицу… А то чуда не будет!

– Чудо! Чудо! Великий Харр явит чудо! – завопил Козл.

– Великий Бека по велению бога сейчас совершит чудо! – эхом разнеслось по дворцу. Все только и говорили, что о грядущем волшебном насыщении народа.

– Ты чего задумал, Бека? – озадаченно спросил барон Худ. – Что за дурацкие обещания? Если ты соврал, мы пропали!

– Успокойся, Шпокар, – хлопнул его по спине Робин, сразу смекнувший, что торгаш решил воспользоваться клеткой, – всё будет хорошо!

Через полчаса весь наличный состав карликов уже толпился возле дворца Пог-Харра. Смущённый Уц сокрушённо сознался, что ни курицы, ни утки ему найти не удалось – беззаботное население успело всё это благополучно слопать. Зато он держал двумя пальцами за хвостик крохотную рыбёшку, которую время от времени макал в горшок со свежей морской водой – надо полагать, чтобы рыбка не уснула.

– Вкусная! – пояснил он, машинально поднося её ко рту и ловко откусывая головку. Тут же, опомнившись, он торопливо сплюнул, а обезглавленный огрызок почтительно протянул Беке:

– Вот.

Глендавейн прыснула. Она давно была в курсе всего, ловко и как бы невзначай выпытав у торговца все сведения об имеющем место быть артефакте – впрочем, тексты заклинаний осторожный Бека предпочёл всё же сохранить в тайне.

Мошенник в замешательстве полез было пятернёй в затылок, но Робин, толкнув его локтем, шепнул:

– Не связывайся с рыбой, давай лучше василиска! Эти сожрут.