На сей раз карлики превзошли самих себя. Берег был чёрен от их кожаных челнов, под стенами замка колыхалась тёмная масса, похожая на готовую закипеть воду, а бой шёл уже на стенах. Робин попытался вспомнить уроки тактики, преподанные ему суровыми сержантами, вспомнил только: «… рог и три свистка – как бы щегол свистнет – тогда падай и лежи не двигаясь, а арбалет на вытянутой руке вверху держи, чтоб тетиву не мочить, дурила…» – плюнул, что-то неразборчиво крикнул, обнажил клинок и врубился в плотные ряды недомерков с тыла.

Видно, он сразу же убил какого-то ихнего предводителя, или, может быть, прозвонили те таинственные часы, что отмеряли карликам срок на взятие замка. Как бы там ни было, карлики схлынули со стен, попрыгали в свои лодки и убрались.

Робин тут же на поле битвы был возведён в ранг спасителя Побережья, и вернулся домой уже опоясанным рыцарем, с золотыми шпорами и прочими полагающимися при этом причиндалами. Долго ныло плечо, по которому, посвящая его в рыцари, с чувством шарахнул мечом старый дурак Клейхай.

Молва разлетается быстро. Когда он подъехал к замку Айтер, перед воротами его встречал весь дворовой и окрестный люд во главе с его матушкой. Отовсюду неслись крики: «Слава избавителю! Слава победителю нечисти! Многая лета грозе недомерков!..»

Школа Сороки отнюдь не была кузницей героев – оттуда выходили солдаты, хорошо владеющие разнообразным оружием, имеющие понятие о полевой фортификации и обученные началам тактики. Робин не был дураком и прекрасно понимал, что никакой он не герой, но восторженный люд, и особенно его мать, были совершенно противоположного мнения.

На следующее утро, едва он проснулся с тяжко гудящей с похмелья головой, матушка, встретив его бредущим по коридору в поисках рассола, взяла его за руку и торжественно сказала:

– Теперь тебе, мой мальчик, пора узнать то, чего ты до сих пор не знал, но должен знать обязательно.

Пока Робин, тупо насторожившись, соображал, что бы сие значило, она повлекла его к «потайной» двери, нажала хорошо ему известные завитушки на резной дубовой панели и потянула за опять же прекрасно ему знакомый канделябр. Все эти так называемые «тайные» ходы и «секретные» комнаты он излазал ещё будучи пацаном: где-то сам догадался, что нажать-повернуть, а кое-что подсказала дворня, знавшая эти «секреты», пожалуй, получше самих хозяев замка. Поэтому он не удивился, когда массивное кресло, глупо торчащее посреди комнаты, со скрипом отъехало в сторону, открывая в полу проём с ведущими вниз ступенями.

Графиня ступила на лестницу и изменившимся от волнения голосом произнесла:

– Следуй за мною, сын мой!

Робин молча шёл за матушкой, гадая, что же такое она хочет ему показать.

Довольно долго поплутав по тёмным коридорам и узким переходам, они наконец вышли к цели – небольшой комнате с высоким сводчатым потолком. Окон, разумеется, не было, но откуда-то сверху сочился скудный рассеянный свет.

Робин сто раз бывал в этой комнате и прекрасно знал к ней дорогу, которая вообще-то занимала меньше минуты – это если воспользоваться другим ходом – но, чтобы не огорчать мать, сделал вид, что потрясён: усиленно вертел головой (что было настоящим подвигом после вчерашнего) и изо всех сил изображал интерес и внимание.

Комната была почти пуста, только посреди находился грубо обтёсанный гранитный алтарь в виде куба, покрытого куском тёмно-зелёного бархата. Напротив двери на стене висели реликвии дома Айтеров: двуручный меч, имевший собственное имя Истребитель Василисков, и чуть ниже – та самая роковая стрелка длиной чуть больше ладони, которая оборвала жизнь предыдущего графа Айтерского.

О стрелке стоит рассказать поподробнее. Дело в том, что по семейной легенде граф Айтер был поражён ею в тот самый момент, когда он отважно бросился на уже отступавших, но ещё далеко не сломленных карликов, чем внёс решающий вклад в разгром злобного врага. Языкатая же челядь, коротая длинные вечера у очага, рассказывала совсем иную версию этого знаменательного события, причём Робин был склонен верить именно ей. По этой, народной, версии выходило так: когда граф Шер прибыл к осаждённому замку Роджера Те, карлики уже сидели в лодках и споро гребли, спеша в своё «за море». Граф соскочил с лошади, подбежал к воде и, желая хоть чем-то уязвить проклятых супостатов, показал им голый зад, задравши при этом бронированную юбку из стальных пластин. И надо же – в этот момент какой-то недотёпа плюнул стрелкой из своего примитивного духового оружия, явно наудачу, ведь челноки были уже далеко от полосы прибоя.

Увы, эта отравленная колючка не только долетела до берега, но и, найдя щель в раздвинутых доспехах, вонзилась в аристократическую задницу. Через несколько секунд всё было кончено.

Сначала графиня конспективно изложила данную историю (гибель графа, разумеется, была дана в каноническом виде), а затем… Затем, прямо на глазах у теперь уже по-настоящему изумлённого Робина, сдержанная и холодная графиня Айтер превратилась в горящую и экзальтированную особу. Неизвестно откуда явился пергаментный свиток, развернув который она прочла драматическим свистящим шёпотом:

– Я, Гийом, граф Айтер Безобразный, пишу эти строки как назидание и завещание моим нынешним и будущим потомкам. Пуще глаза, пуще самой жизни берегите Радрадрабен! В нём залог процветания рода Айтеров, мира и спокойствия всего Побережья. Да падёт проклятие на голову нерадивого, который утратит сию реликвию! Дано тринадцатого дня месяца Ив года Серой Кометы в форте Айтер.

Графиня замолчала и подняла на Робина огромные фанатично сияющие глаза.

– Здесь! – Робин вздрогнул. – Здесь покоился Радрадрабен! – указующий перст графини прямо-таки вонзился в старинный бархат, покрывавший корявый каменный куб.

Это было что-то новенькое, такого Робин не слышал даже от всезнающих поваров, конюхов и полотёров.

– А что это такое, Раб… драбен этот?

– Радрадрабен! – с лёгким раздражением поправила графиня. – Этого никто не знает. Известно только, что он был похищен неким могущественным колдуном семьсот тридцать девять лет назад.

Робин разочарованно присвистнул и махнул рукой: стоило ему собирать на себя пыль и паутину в затхлых тайных коридорах, чтобы убедиться, что всё это ни к чему!

– Сегодня великий день, – продолжала графиня, сделав нетерпеливый жест. – Герой из рода Айтеров призван вернуть святыню! Сын мой, ты совершишь это и прославишь своё имя в веках!

– Что?! – Робину показалось, что он ослышался. – Мама, ты серьёзно? Ты что, хочешь, чтобы я отправился неизвестно куда, неизвестно за чем? И впридачу сразил какого-то мага, который, даже если и существовал когда-то, то давным-давно истлел в могиле?!

– Ты совершишь это. Ты герой. Я верю в тебя.

– А я не верю!

– Ты должен, – каменно-ледяная нотка в голосе графини стала слышней. – Отец бы так гордился тобой! Неужели ты своим отказом разобьёшь материнское сердце? И как же твоя рыцарская честь?!

Это был явный удар ниже пояса. Луиза Айтер долго ещё говорила, убеждая сына довериться судьбе, которая так благосклонна к нему, но могла бы не проронить больше ни слова – неотвратимый рок уже распустил свои чёрные крылья над нашим героем. От Робина больше ничего не зависело. Он вяло отнекивался, всё больше понимая, что никуда не денется от выполнения этой бесполезной и абсурдной миссии.

Во все века женщины вертели мужчинами, как хотели. Не стал исключением и этот случай: на следующий день недовольный Робин выступил в поход – впрочем, имея тайное намерение через недельку-другую без излишней помпы вернуться, развести руками и продолжить полную удовольствий мирную жизнь.

Пока же молодой граф восседал на лучшей кобыле – её специально отобрал дока в лошадиных делах Бердрехт; пояс приятно оттягивал полный золота кошель, а над правым плечом торчала рукоять Истребителя Василисков, впервые за много лет покинувшего подземелье Айтера. Меч был, по мнению Робина, капельку длинноват, зато идеально сбалансирован, кроме того, качество стали было просто превосходным. В этом он убедился накануне, для пробы разрубив подвернувшуюся под руку дубовую доску, в которую, как оказалось, неизвестно кем был вбит огромный гвоздь. Истребитель располовинил и доску, и толстенную – с палец – ржавую железяку, не получив даже зазубрины.