А ты все равно хочешь быть рядом.
Я расскажу тебе кое-что о болезни,
Она врывается в твое тело, уничтожая его.
Вскоре я потеряю нить своих мыслей,
Я потеряю покой.
Болезнь будет медленно меня пожирать,
Постепенно она победит,
И, в конце концов, украдет мою жизнь.
Мой разум не будет мне принадлежать,
Я не смогу узнать любимых людей.
Я не смогу даже тебя узнать.
Если ты будешь рядом,
Почему люблю тебя – не смогу и это сказать,
Я не смогу улыбнуться при встрече взглядами.
Чужая любовь не кажется милой,
Она непривычна, манипулирует,
Сидя у моей кровати, ты будешь плакать, жалея меня,
А я буду одинок, твоих чувств не понимая.
Я не могу позволить тебе меня таким видеть,
Это эгоистично и неправильно,
Несправедливо по отношению к тебе.
Сейчас я могу сказать, что люблю тебя,
Сейчас я это понимаю
И с гордостью заявляю,
Всего лишь один раз,
Уиллоу Рене Монро,
Говорю – Я люблю тебя,
И это правда.
Я люблю тебя больше жизни,
И буду любить тебя всем сердцем,
Даже когда потеряю рассудок.
Любовь к тебе как рак,
Но не такой опасный.
Ты завоевала меня целиком
И свела с ума.
— Кеннеди Дэйнс, 16 августа 1997 года
П.С.: Когда в твоем сердце загорится пламя, позволь себе влюбиться в кого-то еще. Говори любимым, что любишь их, чтобы они всегда об этом знали. Не позволяй нашей истории поставить точку в твоей личной жизни. Ты была моей вечностью. Я был твоим началом.
Конечно, я не считал себя поэтом, но знал, что ей понравятся мои слова, и что она последует моему совету. Она не сразу сможет прочесть это стихотворение, для начала ей придется научиться жить дальше. Я не хотел, чтобы она читала эти строки, будучи несчастной и нестерпимо тоскуя по мне. Если она любила меня так же сильно, как я ее, а я знал, что это так, она будет разбита и не скоро сможет оправиться. На это уйдут годы.
Я заставил себя встать, чтобы сообщить маме и Тамаре, что не собирался принимать таблетки. Я не считал это лучшим выходом. Мне хотелось жить своей жизнью и дальше. Не хотел приближать конец, даже если он будет менее болезненным.
Они отнеслись к моему решению с пониманием. Мама почувствовала облегчение, как я и предполагал. Она не хотела, чтобы я принимал эти таблетки. Мама хотела, чтобы я оставался сильным, и я пообещал ей, что буду стараться. Смерть естественна, какой бы мерзкой она ни была. Я не мог ускорить ее приход или изменить исход, да и не хотел.
— Я хочу смыть таблетки в унитаз, Тамара, — сказал я.
Она взяла меня за руку и сжала ее:
— Ты прав, лучше убрать их с глаз долой.
Я кивнул, добавив:
— И выкинуть из головы.
Тамара достала таблетки из тумбочки, и я последовал за ней в ванную.
— Хочешь сам сделать это, или лучше я? — мягко спросила она.
— Сам, — ответил я.
Взяв у нее пузырек, я снял крышку и выкинул все таблетки в унитаз, потянул за рычаг и смотрел, как они смываются водой.
— Я почему-то чувствую себя лучше, — вздохнул я, закрывая пустой пузырек и протягивая его Тамаре. — Мне все равно, куда ты положишь его.
Она засунула пузырек в задний карман брюк.
— Ты сильнее, чем был мой муж, — прошептала она.
Я крепко обнял ее за плечи.
— Я силен настолько, насколько выгляжу таким, — ответил я.
Я был худым, но не слишком, и высоким. Я никогда не стремился накачать мышцы и это было заметно.
— Ты удивительный парень, — просто сказала она. — Ты намного мудрее остальных, в том числе и меня.
Если бы она только знала, как тяжело далось мне решение выкинуть таблетки. Вчера я чуть не согласился принять их.
Я остановил себя, подумав, что это тяжело, но я не могу отказаться бороться.
Не каждому дается время сделать выбор. Я просто вовремя смог постичь смысл.
— Тамара, человек может перенести очень многое. Мы просто по-разному все переживаем. Кого-то смерть может свести с ума, заставив думать, что они ненавидят тех, кого на самом деле безгранично любят. У них нет на то причин, лишь их мысли и какие-то мотивы. Возможно, твой муж считал, что это правильно, для тебя и для него самого. Я бы не сказал, что он был слабым, потому что принял такое решение, — сказал я ей.
Она всхлипнула, вздыхая.
— Я рада, что ты решил побыть с нами еще какое-то время.
Мы отпустили друг друга.
— Я понял, что это необходимо, — пожал я плечами.
Мы спустились вниз, где мама ждала нас, сидя на диване. Она протянула мне полную чашку чая, и я тепло и благодарно улыбнулся ей. Как мог я ускорить свой уход из жизни, когда моя мама вот так улыбалась мне. Даже несмотря на мешки у нее под глазами, да и у всех нас. Мы были уставшими и изможденными. Ожидание смерти сказывалось на всех нас, было очевидно, что мне не уйти от нее.
— Я люблю тебя, мам, — сказал я.
— Я тоже люблю тебя, сынок, — ответила мама.
Я прильнул к ее плечу, пока она включала телевизор и укутывала нас в плед. Тамара села с другой стороны рядом с мамой, устраиваясь поудобнее.
Мне было настолько хорошо, насколько это было возможно без Уиллоу, и я думал о том, что однажды она будет счастлива. Когда-нибудь у нее все наладится, даже без меня.
— Мамочка, — окликнул я маму, ставя чашку с чаем на столик. Она посмотрела на меня с любопытством. Я достал сложенный втрое листок бумаги из кармана.
— Передай это Уиллоу, когда она снова полюбит, — попросил я, протягивая ей свое стихотворение.
Она пообещала, что обязательно передаст.
Глава 28
5 сентября 2006 года, 10:02
Уиллоу
Вскоре мы должны были приземлиться в аэропорту Чикаго, прибытие объявили на десять тридцать. Аннетт и Кейтлин спали, в то время как я размышляла над нашим с Трейс разговором. Я не переставала о нем думать. И дело было вовсе не в том, что она оказалась лесбиянкой, хоть это меня и удивило. Я размышляла над ее вопросом о том, люблю ли я Уайатта.
Сегодня мы с ним должны встретиться. Мы планировали увидеться после школьных занятий. Я собиралась прийти к нему в класс.
Мне хотелось обнять его, поцеловать, и чтобы он пригласил меня к себе. Я хотела сидеть на его диване и смотреть с ним телевизор, и чтобы он тоже хотел оказаться на моем диване и смотреть телевизор со мной. Хотелось смеяться с ним, разговаривать и вместе искать приключений. Я не была уверена, готов ли он к серьезным отношениям со мной, но я была готова идти дальше. Менее сорока восьми часов назад я поняла, что хотела большего.
Мы приземлились в десять тридцать два. Я разбудила дочь и подругу, последняя едва промямлила какое-то ругательство и, потянувшись, встала. Аннетт тоже потихоньку приходила в себя.
— Мы едем домой, мамочка? — сонно спросила она, слегка потянув меня за рукав рубашки. Все мы были в пижамах и чувствовали себя уставшими. Мы очень активно провели эти четыре дня.
— Да, милая, мы едем домой, — вздохнула я.
— Кто бы знал, как я хочу снова уснуть в своей постели, — прошептала Кейтлин мне на ухо так, чтобы Аннетт не услышала.
Я знала, что Кейти была готова вернуться домой. Меня удивило, что ей удалось сдерживаться и не ругаться при моих родителях. Она была потрясающим другом. Четыре дня она терпела и ждала, когда вернется в свою постель, завернется в кучу одеял и запасется фастфудом. Эта поездка разнообразила нашу рутину, но я знала, что теперь все будет иначе, более постоянным. Кейтлин верила, что они с Брайанам предназначены друг другу, и я тоже так считала в какой-то степени. Но он оказался подлым манипулятором, обманщиком, низким, жадным и жалким подобием человека, и я была уверена, что он не изменится.