Но вернемся к основной теме.

– Спор, который произошел у вас с миссис О’Тул в середине февраля, – повторил мужчина, довольно безразличным тоном.

– Разве вы не видите, что она не помнит? – спросила Магдалена.

– Как это удобно, – сказал другой мужчина. Он посмотрел на первого и изогнул бровь. Сообщники.

– Она нездорова. Вы это знаете. У вас есть заключение ее врача. Вы знаете о природе ее заболевания.

Первый мужчина начал сначала:

– Какими были ваши отношения с Амандой О’Тул в феврале?

– Думаю, что такими же, как и всегда, – говорю я. – Близкими, но иногда довольно враждебными. Аманда была сложным человеком.

Женщина впервые заговорила:

– Мы тоже об этом слышали. – Она позволила себе улыбнуться. И кивком попросила первого мужчину продолжать.

– Вы спорили в ее доме за семь дней до того, как нашли ее труп. Примерно во время убийства.

– Какого еще убийства?

– Отвечайте на вопрос. Что вы делали в доме Аманды О’Тул пятнадцатого февраля?

– Да мы постоянно друг к другу заходили. У нас ключи были.

– Но в тот конкретный день? Что вы делали? Согласно показаниям свидетеля, вы не постучали, а просто вошли в переднюю дверь. Это было примерно в половине второго пополудни. А в два часа сосед услышал громкие голоса. Спор.

– Я покачала головой.

– Послушайте, очевидно же, что она не знает, – вмешалась Магдалена. – Она не вспомнит, что вы тут были через десять минут после вашего ухода. Вы не можете оставить ее в покое? Сколько еще раз вы будете задавать ей эти вопросы?

Первый мужчина было заговорил, но женщина его перебила:

– В тот вечер Аманду О’Тул видели в последний раз. Она зашла в аптеку, купила еды у Доминика около половины седьмого вечера. Но на следующий день она не взяла свою газету. По времени подходит. Если больше ничего не всплывет, доктор Уайт одной из последних видела миссис О’Тул перед убийством.

Мир закружился. Все потемнело. Тело мое обратилось в камень.

– Убита? Аманда? – спросила я. Но это было правдой. Откуда-то я уже это знала. Это не было шоком. Это не было неожиданностью. Это было непрерывное горе.

После недолгого молчания женщина заговорила. Ее голос стал мягче.

– Наверное, это сложно. Переживать эту минуту снова и снова.

Я заставила себя дышать снова, разжать кулаки, сглотнуть. Магдалена положила руку мне на плечо.

– Тогда зачем вы сегодня пришли? Мы уже проделывали это несколько раз. Зачем еще раз? Почему сейчас? У вас нет улик.

Ответом было молчание.

– Так зачем вы здесь? – еще раз спросила Магдалена. Никто не смотрел на меня.

– Обычная проверка. Вдруг доктор Уайт сможет нам как-то помочь.

– Да как она вам поможет?!

– Может, она видела что-то. Слышала что-то. Знала о чем-то в жизни Аманды, о чем больше никто не знал. Женщина вдруг повернулась ко мне.

– Так было что-то? Что-то необычное в жизни Аманды? Кто-нибудь затаил на нее злобу? Были причины на нее злиться?

Все смотрели на меня. Но меня там не было. Я была в доме у Аманды, за ее кухонным столом, мы от души хохотали над ее пародией на Соседский дозор в нашей округе, над тем, как она изображала запись звонка в 911, в которой женщина сообщала об опасном преступнике, пытающемся вломиться в церковь, который на самом деле оказался бездомным лабрадором, мочащимся под кустом.

Это была скромная кухня, никогда не переделывавшаяся под стандарты соседей. Питер и Аманда, школьный учитель и соискатель докторской степени в области религии, купили этот дом прежде всего из-за его расположения.

Простой сосновый буфет, выкрашенный в белый цвет. На полу линолеум в квадратик. Двадцатилетний холодильник цвета авокадо. Аманда принесла черствый кекс, оставшийся с собрания ассоциации учителей и родителей, и отрезала каждой из нас по кусочку. Я откусила и выплюнула все в тот же момент, что и она. Мы снова засмеялись. И вдруг я почувствовала всю боль утраты.

Женщина-детектив внимательно за мной наблюдала. Хватит. Это все на сегодня.

– Спасибо, – сказала я, и наши взгляды на секунду встретились. А потом троица ушла.

1 марта, если верить календарю. Наша годовщина. Джеймса и моя. Обычно я забываю, но Джеймс – никогда. Он не покупает мне вычурных подарков по какому-то поводу, – их он приберегает на самый неожиданный момент; но те, что он дарит на праздники, тем не менее очень приятны и необычны. Что же будет сегодня? Я чувствую себя как собака, которая сбивает ковер, бегая по нему. Я не так часто бываю в таком настроении. Нет. И не то чтобы я позволяла ему застигнуть себя врасплох. Но тем не менее вот это предвкушение, предчувствие, которое никак не рассеивается. Мой паразит, живущий в темноте, его сущность остается загадкой, даже несмотря на рутину брака. Одна ванная на двоих, вещи, разбросанные по полу, крошки под столом после завтрака. И несмотря на это – все еще есть загадка. Подарок богов – вот чем был Джеймс. И сегодня, когда я жду его возвращения неизвестно откуда, я благодарю богов за него.

Я беру первый фотоальбом, с пометкой 1998–2000. Женщина, которая помогает мне, настаивает на этом. Она не понимает, как невероятно глупо себя чувствуешь, когда тебе показывают море незнакомых лиц и мест. Все подписано большими черными прописными буквами будто для ребенка-идиота. Для меня.

И тебя спрашивают, снова и снова: «А это кто? Ты ее помнишь? Ты узнаешь это место?» Это как смотреть чьи-то фотографии из отпуска в том месте, где тебе никогда не хотелось бы побывать.

Но сегодня я выполняю просьбу куратора нашей группы поддержки. Я изучу каждое фото, ища подсказки. Я буду считать альбом историческим документом, а себя – антропологом. Раскрывая факты и формулируя теории. Но сначала факты. Всегда.

Я кладу рядом с собой блокнот. Чтобы записывать сделанные открытия.

Первая фотография с подписью «Аманда» датирована сентябрем 1988 года. Аманда и Питер. Полная энергии пожилая пара. Они могли участвовать в движении за здоровую старость.

У женщины длинные густые седые волосы, собранные в конский хвост. Сразу видно, насколько она сильная и надежная. Морщины лишь прибавляют ей властности. Тебе бы не хотелось быть у нее в подчиненных. Руководитель? Политик? Кто-то привыкший контролировать людей, даже, пожалуй, толпу.

Мужчина рядом с ней совсем из другого теста. Хоть борода его уже поседела, в волосах еще остались черные пряди, он стоит чуть позади женщины и лишь немногим выше ее. В его улыбке больше юмора, больше доброты.

К нему ты бы обратился за помощью, за советом. К ней – за решительными действиями. Мне не видно его левую руку. На ее руке обручальное кольцо. Если они муж и жена, очевидно, кто в их семье главный.

На фото много и других интересных деталей. Они стоят на крыльце – редкая особенность особняков на нашей улице. Лето: они одеты в футболки, а жимолость, вьющаяся по перилам, в самом цвету.

За ними видны складные садовые стулья, сделанные из дешевого разноцветного пластика. Перед ними стоит маленький овальный пластиковый стол. На нем три пустых стакана и один, заполненный выдохшейся жидкостью янтарного цвета. В правом нижнем углу фотографии небольшое затемнение, может, рука фотографа, просившего пару встать поближе друг к другу.

Солнце, должно быть, за спиной у фотографа, потому что его (ее?) тень падает на шею и грудь женщины.

И вдруг я вспоминаю. Нет, я чувствую. Жара. Навязчивое стрекотание цикад, что были повсюду в том году, – семнадцатилетняя чума, как говорили все, и в этой шутке была лишь доля шутки. Они хрустели под ногами, их размазывали наши дворники, заставляя нас выходить из машины в самые жаркие месяцы лета.