Вода в металлическом ковше закипела. Я бросил в неё лапшу быстрого приготовления и приправы из пакетиков, подождал, пока всё это прокипело ещё несколько минут, и только после этого, снял ковш с плитки. Есть я стал прямо из него. Этот ковшик у меня был для приготовления еды. Ещё один – для кипячения воды и заварки чая или кофе. Посуда не мылась, т.к. использовать водопроводную воду было рискованно.

С ковшом в руках я сел к компьютеру, открыл несколько пустых социальных сетей. Никто мне не писал, никому я не был нужен. На «Выживших одноклассниках» шёл вялый трёп про будни выживших и бездействие правительства.

7 сентября зарядили дожди, словно они ждали, пока выгорит полгорода, чтобы окропить закопченные руины. Потоки воды шли по улицам, неся с собой мусор и всякую дрянь. Видимо сливы и коллекторы были завалены, а расчищать их было некому, вот воде и некуда было деваться. Она наполняла подвалы, подземные коммуникации, переходы.

Я сидел с чашкой кофе у монитора и переписывался с одной женщиной из Австрии. Её звали Мэдхен. Вообще было удивительно видеть в сети женщину. Давно ведь было подмечено, что женщины от новой чумы умирали первыми. Впрочем, кто мог гарантировать, что это не сбрендивший мужик, решивший виртуально «сменить пол», чтобы привлекать больше внимания.

Не успел я спросить, как там Альпы, как свет, моргнув один раз, вырубился. Я чертыхнулся и завертелся на стуле. Бывало так, что свет включали уже через несколько минут. Но не в этот раз.

Я прождал электричество весь день, кутаясь в махровый халат на диване, но подачу так и не возобновили. Меня захватила апатия. Не хотелось вставать и делать что-то. Наконец, когда совсем стемнело, чувство голода возобладало. Пересилив себя, я встал и открыл маленькую банку тушёной телятины. Поев в свете айфона, я подошёл к окну, но на улице была кромешная тьма. Ко всему прочему фонарь освещал комнату, так что в стекле виднелось лишь моя бородатая физиономия.

«Чёрт бы побрал всё это! – вырвалось у меня. – Зачем я выжил?! Чтобы так прозябать? Без моего прошлого жизнь потеряла все краски и всякий смысл.

Плюхнувшись на диван, я зарылся в гору старого барахла, которым укрывался ночью. В не отапливаемом, брошенном доме, продуваемом всеми ветрами, было довольно прохладно, не смотря на то, что было лишь начало осени.

Свет не появился и утром, и только тогда во мне стали гнездиться сомнения, а дадут ли электричество вообще? Мне не хотелось есть. Холодные консервы казались несъедобными. Я не мог вскипятить себе воды, чтобы попить и приготовить еду. Положение моё было катастрофическим.

Утром следующего дня я проснулся рано и даже не сразу понял, что произошло. Повернувшись на бок, я смотрел на компьютер. Меня знобило, и только тут дошло – у меня была температура!

Испугавшись одной этой мысли, я подскочил. В висках застучало. Поморщившись, я встал и достал из шкафчика в ванной термометр. Минутное измерение показало неутешительный результат – 37,8 градусов.

Внутри всё похолодело и затряслось от страха. Пришёл и мой черёд! Значит, мне осталось совсем немного. С ослабевшим организмом вирус мог справиться за какую-то неделю.

Значит, всё было напрасно: все переживания и старания, закупорка квартиры, кипячение воды и прочие издевательства над собой. Я заплакал без всяких угрызений совести.

Делать было нечего. Я понимал, что нужно было ехать в этот лагерь спасения, но надежды у меня не было. Я выпил две таблетки аспирина и упал на диван, не в силах заставить себя сделать хоть что-то. Было так горько и противно, что всё окончательно потеряло смысл.

Меня грела только одна мысль, что за то время, пока я хоронился в своей конуре, было изобретено лекарство от вируса. Это заставило меня подняться, ведь если лекарство было разработано, то мне нужно было начать его приём как можно быстрее. После аспирина состояние моё немного улучшилось, я оделся потеплее, стал заматывать лицо шарфом, но потом отбросил его в сторону. К чему уже он был нужен?

После трёх месяцев, дверь моей квартиры отворилась со скрипом, который можно было принять за звук удивления. Я выглянул в тёмный подъезд. Там было очень тихо и темно. Ни звука. Дверь в соседнюю квартиру была распахнута настежь. Видимо соседи в спешке покидали свои роскошные апартаменты. Оба замка на моей двери были аккуратно закрыты, хотя в этом, по-видимому, не было нужды. Привычка.

Спускался в подземный гараж я очень медленно и тихо, прислушиваясь к каждому своему шагу, который гулко отзывался по всем площадкам.

В гараже было ещё темнее, пришлось зажечь фонарь. Тут меня ждал ещё один неприятный сюрприз – весь гараж был по щиколотку заполнен водой. Возможно, прорвало коммуникации, или просто просочилась дождевая вода. При первом же шаге, мои туфли заполнились холодной водой и отяжелели. Снова подниматься наверх, чтобы сменить обувь я посчитал глупым, так что пришлось хлюпать в промокшей обуви до своей машины. Я про себя решил, что если машина не заведётся, то вернусь поменять обувь. Однако, возвращаться не пришлось на третий раз, когда почти мёртвый аккумулятор отправлял стартеру последний заряд энергии, мотор заурчал. Через несколько минут на ноги стал дуть приятный тёплый воздух. Хоть что-то меня сегодня порадовало. В гараже было очень много машин. Видимо большинство соседей моих так никуда и не уехало. Я включил фары, затем плеер и простоял ещё минут десять, пока салон основательно не прогрелся.

Медленно, словно новичок, я вырулил из гаража на улицу. Раздумывая, какой дорогой мне поехать, я увидел неподалёку справа останки, которые портили мне вид из окна, и повернул налево.

Поездка по пустынным улицам принесла мне смешанные чувства. С одной стороны было страшно. Ведь я оставался совсем один, без помощи и без шансов на спасение. Но с другой стороны было интересно наблюдать за этими последствиями апокалипсиса. Я начинал ощущать себя сталкером, героем компьютерной игры, который охотится за артефактами, в опасных походах по зоне.

Я ехал медленно. Во-первых, на улицах повсеместно стояли брошенные машины, валялись какие-то вещи, местами на глаза попадались обезображенные трупы. Во-вторых, я смотрел на последствия отсутствия людей. Прошло всего несколько месяцев, а природа уже наступала. Дороги были заметены листвой и мусором, на обочинах и на тротуаре сквозь брусчатку проросли травы. Кто бы мог подумать, что отсутствие человека скажется так скоро.

Витрины супермаркетов, магазинов и аптек, предусмотрительно закрытые хозяевами были разбиты. Внутри царил полный разгром. Практически все полки были пусты. Товары, которые не забрали люди, были разбросаны по полу. Здесь успели похозяйничать и животные.

Кое-где на улицах стояли брошенные машины с открытыми дверьми, многие из них были помяты – видимо были брошены хозяевами на пути «Валькирий». Однако везде, кроме одного проулка, мне удалось проехать без труда. Несмотря на все катаклизмы, я старался ехать аккуратно, чтобы не помять и не поцарапать свою машину.

Через десять минут пути показались дома, опалённые недавним пожаром. Перед глазами возникли страшные картины. Все здания, без исключения, были повреждены, стены почти везде до основания были покрыты сажей и копотью, стёкла в окнах полопались, рамы выгорели, крыши на деревянных перекрытиях провалились, как и межэтажные перекрытия. Пожар не пожалел ничего: сгорели все деревья, лавочки, мусорные баки и машины. Ехать по этому району было куда сложнее: дорога была засыпана обломками черепицы и шифера, стёклами и головёшками, но другой дороги в центр не было.

Площадь пожара была колоссальной, я ехал квартал за кварталом, и за это время мне на глаза попалось только несколько домов, чудом уцелевших от огня.

При этом нигде не было видно ни одного человека. Город вымер. Оставалась одна надежда – лагерь жизни.

Ещё через несколько минут пути я оказался в т.н. санитарной зоне. Увы, она тоже пострадала от огня. По мере приближения к стадиону, мои надежды таяли на глазах. Здесь всё было также в запустении. Я вырулил на площадь перед стадионом и остановился. Здесь посреди стоянки со сгоревшими машинами стоял пожарный автомобиль. Он был цел, но открытые двери и размотанные шланги свидетельствовали о том, что люди бросили и его.