– Джоан Морт тоже в этой группе? – спросил я.

– Да.

– Тогда забудьте.

– Это же номенклатура, доктор Делавэр. А номенклатура никогда не бывает совершенна.

– Согласен, но это как раз тот клуб, в который меня никогда не тянуло вступить.

– У вас высокие стандарты.

– Стараюсь.

– Хммм, – сказал он. – Вы не мямлите и не рассусоливаете, как большинство мозгоправов.

– Об этом мне тоже говорили.

– Так вы не хотите еще подумать? Я бы сказал, что это ваша святая обязанность, причем именно из-за таких людей, как Морт. Система несовершенна и требует доработки.

– Не сомневаюсь, но моя практика меня вполне устраивает, и я совсем не хочу прыгать с головой в это…

На языке у меня вертелось слово «дерьмо», но, пока я подыскивал что-нибудь более приемлемое в застольной беседе, судья закончил за меня:

– В эту выгребную яму? Черт подери, вы правы, вони в нашей работе иной раз бывает аж до небес. Но тут вот какое дело: через пару недель меня назначат председательствующим судьей, и я думаю, что смогу расчистить эти конюшни. Не хотите помочь мне, доктор?

– Каким образом? Стучать на негодяев? Доносительство – это не по мне.

– Нет, нет, я не прошу вас нарушать кодекс профессиональной чести. Наоборот, я предлагаю вам работу, которую вы будете выполнять честно, и тем самым поможете нам поднять и наши стандарты. Пока что я могу быть уверен в приговорах только по тем делам, которые веду сам. Теоретически, став председательствующим судьей, я получу доступ и к другим делам, но это только теория. На деле же каждый из нас в своем суде царь и бог. А есть среди моих досточтимых коллег и такие, которые и с козой совокупились бы в коридоре, лишь бы получить повышение.

Представив себе эту картину, я улыбнулся.

– Выражение «коридоры власти» начинает обретать для меня новый смысл.

– Ха.

Я спросил:

– И что может изменить один новый психолог?

– Один – это только начало. Кстати, другие приличные эксперты тоже есть, а кое-кто из них даже входит в нашу комиссию. Но и среди них мне никогда не встречался человек с вашим… напором. Вместе мы сможем серьезно… прищемить кое-кому яйца.

– Я польщен, ваша честь, но…

– Зовите меня просто Стив.

– Закон и все, что с ним связано, это не по моей части.

Он пожал плечами, разрезал свой стейк на крохотные трапециевидные кусочки и, складывая их один за другим в рот, запил вином. Потом сказал:

– Алекс, давайте поступим так: вы не будете становиться членом нашей комиссии, просто я буду направлять некоторые свои случаи напрямую к вам. И тем своим коллегам, что поумнее, посоветую поступать так же. Тогда вы сможете сотрудничать с нами и не выглядеть при этом продажной тварью: ведь вы будете работать непосредственно на суд, а не на одну из сторон. И вашей задачей будет установление объективной истины.

– А платить мне будут все из того же фонда?

– Нет, так же, как и всем остальным.

– То есть опять же из кармана тяжущихся.

– Да, но обе стороны будут оплачивать ваши гонорары фифти-фифти, так что никакого фаворитизма.

– Стив, когда люди оплачивают счета, они чувствуют себя вправе потребовать по ним кое-что.

– Я объясню, как это работает.

– А мои счета будут не маленькими, – продолжал я. – Потому что, на мой взгляд, обычный подход – короткое интервью, несколько психотестов и написанный по форме отчет – это ерунда. А правильный подход требует и времени, и денег.

– Сумму гонорара вы будете определять сами.

– Я буду предъявлять счета за визиты домой и в школу, за интервью с родственниками, друзьями, и вообще с теми, с кем я сочту нужным поговорить. Плюс разъездные расходы – от дверей до дверей, как это заведено у юристов.

– Да, время с того момента, как вы покинули ваш кабинет, и до того, как вы снова вошли в него, оплачивается полностью. По-моему, справедливо.

– Причем я буду настаивать на предварительном гонораре.

– Тот же ответ.

– Я удвою свою терапевтическую ставку. Речь пойдет о больших суммах, Стив.

Он положил вилку на стол.

– Значит, ни в каких благотворительных делах вы участвовать не будете. Отлично, все равно они редко затягиваются надолго.

– Нет денег, нет и адвокатов.

Судья улыбнулся.

– Вы просто не хотите заниматься тем, что я вам предлагаю, вот и делаете вид, что слишком дорого стоите. Извините, Алекс, но это никуда не годный аргумент. Если кто-то не захочет раскошелиться, пусть жалуется лично мне. А я как раз надеюсь, что вы сможете на этом заработать и покинете суд более состоятельным человеком, чем когда войдете в него. Я вообще за то, чтобы люди зарабатывали. Вы сейчас работаете в Западной педиатрической. Мой сын тоже там, он фармацевт. Так что их расценки я знаю. И нечего притворяться, на общее благо вы уже свое отработали.

– Значит, вы собрали на меня досье.

– Конечно, хотел убедиться, что в комнате для совещаний мне ничего не показалось. У вас впечатляющее резюме – как раз то, что надо для присяги.

Джин с вермутом постепенно исчезали в его узкой глотке.

– Видите, я стараюсь ублажить ваше эго. У меня получается?

Я не ответил.

– Неужели вы и впрямь настолько упрямы? – спросил судья. – Жаль, чертовски жаль, мы бы с вами сработались…

И он сделал официанту знак, чтобы принесли счет.

– Хорошо, попробую, – сказал я.

– Вот и отлично. Как насчет десерта?

– Нет, спасибо.

– Тогда и я не буду – и уберите ваш кусочек пластика, я угощаю.

– В этом нет никакой необходимости.

– Необходимости, может быть, и нет, но простая человеческая порядочность обязывает. И дай бог, чтобы в нашей с вами борьбе за правду, справедливость и американский образ жизни порядочность встречалась нам как можно чаще.

Мы вышли из ресторана на стоянку и протянули наши талоны парковщику. Судья ездил на черном «Порше 911», почти с иголочки. Увидев мою «Севилью», он высказался так:

– Привет из славного детройтского прошлого. Вы, как я погляжу, настоящий патриот.

Не успел я открыть рот, чтобы ответить, как Стив уже положил руки на баранку и газанул. Но через несколько метров остановился и поманил меня к себе.

Когда я подошел к нему, он высунулся из окошка и сказал:

– Джоан Морт уходит из комиссии, сведения верные. – Широкая усмешка. – По крайней мере, конструктивная критика еще способна задеть ее за живое.

Месяца два от Стива Йейтса ничего не было слышно, и я уже решил, что он передумал. Но вскоре после того, как в «Таймс» опубликовали информацию о его назначении на пост председательствующего судьи, он направил мне мое первое дело – развод двух вполне порядочных, не безразличных к благополучию собственного потомства людей, которым разогрели кровь и настропалили их на битву питбули-адвокаты.

С них я и начал свои изыскания. Выяснилось, что оба юриста разведены, причем бракоразводные процессы обоих проходили весьма болезненно. Затем я поговорил с обоими родителями по очереди, проглотив при этом вдвое больше желчи, чем того требует мой организм, а уж тогда назначил встречу с их тремя детьми. Те неплохо справлялись с ситуацией, хотя и немного нервничали, что вполне понятно.

Не обращая внимания на непрекращающиеся звонки обоих адвокатов, я заставил родителей вернуться в комнату, сказал им, что они люди хорошие, но введенные в заблуждение и что если они не хотят сделать своих детей заложниками психотерапевтов на все ближайшие годы, то им надо немедленно сбавить обороты в суде и вообще пересмотреть свое отношение к процессу. Оба тут же встали в позу и принялись оспаривать мои аргументы. Мать даже зашла так далеко, что выразила желание взглянуть на мой диплом. И только нежелание в чем-либо соглашаться с бывшей женой удержало ее супруга от того же самого.

Но я продолжал настаивать на своем, сознательно играя при этом роль «плохого парня», и таким образом вынудил бывших супругов заключить против меня временный союз под названием «Хорошие родители». Еще несколько наших встреч прошли в духе взаимной неприязни, но в результате они все же согласились вести финансовые баталии в суде, не втягивая в них детей. Я сказал им, что это самое меньшее, что они могут сделать для своих отпрысков, и мы скрепя сердце продержались еще две встречи. Я их все-таки додавил: соглашение об опеке, которое они составили, получилось вполне приемлемым. В своем докладе суду я отметил старания обоих родителей. Оглашая приговор по этому делу, судья Йейтс процитировал меня, а затем, изменив фамилии участников, разослал его материалы в качестве образца другим подведомственным ему судьям.