Через несколько дней десантировался подполковник Бочаров с другими солдатами. Все прошло спокойно, и Николай Николаевич похвалил разведгруппу во главе со старшим лейтенантом за отличное выполнение боевой задачи. Еще несколько недель партизаны приводили лагерь в порядок, а потом начались активные боевые и разведывательные операции…

VIII

Теперь у красноармейцев время летело быстро. Удалось установить связь с местными жителями, которые оказались ярыми патриотами и согласились помогать разведчикам. Несколько раз партизаны успешно нападали на колоны немецких войск, захватывали оружие, перехватывали ценные документы, казнили полицаев, которые участвовали в кровавых акциях немецкой армии. В конце 1941 года на груди Николая и Георгия блестели медали «За отвагу».

В ноябре у партизан появилась важная информация о том, что недалеко от Сосновки фашисты организовали небольшой сборный пункт для пленных красноармейцев и гражданских лиц, которых подозревали в лояльности к советской власти. Впоследствии немцы планировали отправить всех в концлагерь на территорию захваченной Польши.

Получив разрешение из Москвы Бочаров, после нескольких дней подготовки, во главе отряда отправился освобождать соотечественников. В дозоре, как всегда, шагали Крапивин и Бардин.

Атаковать врага решено было в полночь. Единственное, чего опасался подполковник, – это немалый гарнизон фашистов. На стороне партизан была внезапность…. Поэтому, разделившись на три группы, красноармейцы пошли вперед. Предварительно Крапивин и Бардин сняли часовых, охранявших наших людей.

Бой получился очень тяжелым, так как вечером здесь разместилось дополнительное немецкое подразделение, которое утром планировало двигаться дальше. Николай и Георгий открыли деревянные ворота небольшого лагеря для пленных и приказали всем уходить отсюда, военным предложили брать оружие убитых врагов и помогать партизанам.

Через полчаса боя горели казармы и склад боеприпасов. Фашисты быстро пришли в себя и стали перехватывать инициативу. Бочаров принял решение отходить в лес, до которого надо было еще добраться. Около небольшого деревянного моста Крапивин и Бардин добровольно остались прикрывать отход отряда.

Через двадцать минут перестрелки с гитлеровцами у друзей стали заканчиваться патроны и гранаты. Подполковник с главными силами, наверняка, успел уйти далеко.

– Дружище, уходи вдоль берега этой речушки, а я через пару минут за тобой, – на правах старшего приказал Крапивин.

– Пришли вместе и уйдем также, я тебя не брошу.

– Приятно слышать такие слова, но это приказ.

– Понял и прошу тебя не задерживаться, – с этими словами Жорка спрыгнул вниз и побежал вдоль небольшой речушки, при этом постоянно оглядываясь.

Колька грамотно менял свои позиции и в одиночку уложил еще несколько немцев и собрался догонять друга.

В эту ночь было светло как днем, луна освещала окрестности своим ярким светом. Мощный взрыв в стороне от Крапивина немного подбросил его и сильно засыпал землей. Разведчик потерял сознание…. К нему со всех сторон побежали немцы.

Бардин видел всю эту картину, и понимал, что друга не спасти, так как он, наверняка, погиб…

На месте постоянной дислокации отряда Бочаров и Фрумкин подводили итоги и считали потери. Не вернулись с задания десять партизан, в том числе и Крапивин. Зато наше подразделение пополнилось сорока пленными красноармейцами, что делало отряд более сильным и опасным для фашистов.

Подробности гибели Крапивина офицеры узнали от появившегося с опозданием Бардина, который сам был ранен в левую руку и с большим трудом добрался до своих.

Потеря такого разведчика, как Николай, очень расстроила Бочарова и Фрумкина. Но война есть война, ничего тут не поделаешь. Подполковник решил представить героя к самой высокой правительственной награде (посмертно).

***

Колька пришел в себя только в расположении у врага. Сильно болела голова, но ни один осколок не попал в него. Спасло партизана широкое дерево, стоявшее рядом, которое приняло на себя основную силу взрыва.

Первые два дня красноармейца много били, пытаясь получить нужную информацию. Затем бросили в большой сырой подвал, где находились еще пятеро наших пленных, которым не удалось убежать от врага во время операции партизан. На следующий день на допрос разведчика не вызывали, что казалось ему очень странным. Николаю стало ясно, что его рано или поздно расстреляют, так как рассказывать про сослуживцев тот не собирался ни под какими пытками. Смерти Крапивин не боялся, но обидным казалось то, что больше никогда не придется увидеть мать, тетю Машу, своих друзей и, самое главное, он не сможет помочь отцу. Но кто бы мог предположить, что события ближайших дней переменят жизнь героя самым неожиданным образом….

IX

Штурмбанфюрер Бруно Мюллер сидел на заднем сидении легкового автомобиля и дремал. Его сопровождали два экипажа мотоциклистов. В Белоруссию он прибыл с целью набора курсантов в разведывательную школу Абвера, которая базировалась в Прибалтике. Этот населенный пункт немецкий офицер решил посетить только потому, что местное гестапо возглавлял его друг детства Ганс Гринвальд.

Прошло достаточно много времени с момента отъезда Бруно из славного русского города Челябинска. Игорь и Татьяна Крапивины даже не догадывались о том, что их приятель и сослуживец работал на немецкую разведку. Самое главное, что после своих подробных отчетов о деятельности в Советском Союзе он едва не пострадал, т. к. писал правду, и командование заподозрило его в легкой симпатии к СССР.

Тем не менее определенные связи Мюллера в Берлине позволили ему избежать неприятностей и вместо Восточного фронта получить престижную должность заместителя начальника секретной школы немецкой военной разведки. Основной его обязанностью являлась канцелярия учреждения, а именно подготовка документов для заброски диверсантов и шпионов в тыл Красной Армии. Помимо этого начальник заведения доверял ему полностью и поручал миссии по подбору контингента из военнопленных для последующего обучения в Прибалтике.

В восемь утра машина офицера Абвера подъехала к зданию бывшей школы, здесь располагался аппарат Гестапо.

Приятели очень обрадовались долгожданной встрече и приступили к распитию ароматного кофе. Дружеская беседа длилась более часа.

После этого Ганс поинтересовался:

– Как у тебя дела с набором будущих подчиненных?

Бруно, допивая вторую чашку, спокойно ответил:

– Вот хотел начать с вашего небольшого лагеря, но слышал, будто партизаны перебили много немцев и основную часть пленных освободили?

– Твоя информация верна процентов на семьдесят, так как многих бежавших наши солдаты застрелили при попытке к бегству и вернули их обратно. Кроме того, удалось поймать одного русского разведчика…

– Слушай, покажи мне всех арестованных. Может, удастся найти интересные экземпляры?!

– Да без проблем. Построить в коридоре перед моим кабинетом или пойдешь в подвал? – уточнил Гринвальд.

Штурмбанфюрер решил ознакомиться с пленными внизу и в сопровождении нескольких местных полицаев спустился по лестнице.

Через пару минут красноармейцы стояли в длинном коридоре сырого подвала. Бруно не спеша ходил перед русскими, затем произнес длинную речь о выгоде для арестованных, если те станут служить великому Рейху.

Шаг вперед сделали лишь два человека. Автоматчик увел их наверх. Сказав еще несколько слов, Мюллер собирался уходить, но его взгляд остановился на молодом парне, стоявшем с краю. В этом высоком немного худощавом человеке он узнал сына своего хорошего товарища Игоря Крапивина из Советского Союза.

Колька сразу понял, кто есть кто, но не стал подавать виду. Вдруг тот не захочет вспоминать прошлое и общаться с ним.

Штурмбанфюрер обладал прекрасной памятью и моментально принял нужное решение, приказав охране увести советских бойцов в камеру и оставить их наедине с Николаем.