Вокруг росло много деревьев, дышалось легко и свободно.

– Выпей лучше молочка, – Жорка достал из сумки большую бутылку и книгу «Три мушкетера».

Глотнув вкусный напиток, Колька успокоился и вопросительно посмотрел на ученика соседнего класса.

– Георгий, Дюма который раз читаешь?

– Второй. А сам сколько раз перечитывал?

– Что тут сказать, люблю я эту книгу, да и многие другие, – ответил Николай.

– Ты не горячись, спортсмен, а выслушай меня, – продолжал Бардин. – Твоя семья живет в большой и шикарной квартире. Батя, пока известный и уважаемый человек, получает большую зарплату. Вы несколько раз ездили на море. А я живу с матерью и двумя младшими сестрами в старом деревянном бараке в одной комнате с общим коридором. Отца арестовали полгода назад. За что? А ни за что. Просто высказал свое мнение о предстоящей войне и о том, как нашей стране придется тяжело. Кто-то стуканул, куда следует, ранним утром подъехала к дому темная машина и трое бесцеремонных товарищей увели единственного кормильца, предварительно перевернув всю комнату с ног на голову. Между делом исчезли все сбережения, на которые мы могли бы жить целый год. Младшая сестра по сей день заикается, а матушка последнее время сильно болеет, а отец у меня, между прочим, не был каким-нибудь фуфлыжником, а возглавлял на стройке лучшую бригаду, выполнял досрочно план, и мы ждали переселения в отдельную квартиру. А сколько зданий построено при его участии! Вот за все это товарищ Джугашвили, он же Сталин, таким образом отблагодарил одного из лучших строителей области.

Колян сильно покраснел и ни разу не прервал монолог Жорки, он только заметил, как сильно повзрослел его знакомый за эти месяцы: совсем другой взгляд, появилась какая-то уверенность и легкое равнодушие ко всему происходящему.

– А что дальше? – поинтересовался Николай.

– Да ничего. Я рассчитывал, будто наши правоохранительные органы, самые справедливые в мире, разберутся, извинятся и отпустят батю. В конце концов, товарищ Сталин скажет свое веское слово, ведь ему до всех есть дело. Но отцу быстренько впаяли «десятку» без права переписки и отправили по этапу в дальние края. И никто не заступился, представляешь? Сестры постоянно плачут, а я в последнее время встаю в пять утра и за гроши помогаю разгружать товар в соседнем магазине. Такие вот дела.

– Власть не может ошибаться у нас в стране, – уже с легким сомнением тихо ответил Крапивин.

– Ты, наверное, замерз сидеть? Пойдем дальше. В заключение скажу так: никто не застрахован от беспредела, который организовал сам вождь народов.

Ребята дошли до соседней улицы и стали прощаться. Жорка крепко пожал руку приятеля и добавил: «Думаю, сегодняшний разговор ты еще вспомнишь, а беседовать на эту тему с тобой мне не страшно, потому что уверен, что такие ребята никогда не стуканут». Георгий по-доброму улыбнулся и зашагал домой.

Еще десять минут спортсмен стоял неподвижно, словно приходил в себя после сильного нокаута.

III

Придя домой, Колька привел себя в порядок, поел и сел за уроки, но в голову науки не лезли. В ушах звучал разговор с бывшим врагом, а на самом деле неплохим и добрым пацаном.

Домашнее задание все же пришлось доделать, а потом будущий летчик (именно в авиационное училище хотел поступить Николай после школы) лег на диван и, не закрывая глаз, продолжал размышлять.

Через полчаса в комнату сына зашел Игорь Сергеевич и присел на край дивана.

– О чем задумался, будущий офицер?

Сын ответил не сразу:

– Скажи, папа, а почему в жизни столько несправедливости и лицемерия?

– Судя по этому вопросу, ты начинаешь взрослеть.

Затем сын подробно поведал о беседе с Жоркой, при этом отец его ни разу не перебил.

– Послушай, Коля, это очень сложный вопрос и за полчаса все не обсудишь. Даю тебе слово, завтра подробно все обговорим, и я выскажу личное мнение, договорились?

– Хорошо, папа, спокойной ночи.

– И еще, обещай, прежде чем публично что-то говорить, сначала хорошо подумай.

– Да, да, все понял…

Игорь Сергеевич аккуратно вышел из комнаты и пошел на кухню выпить чаю.

Татьяна Викторовна внимательно на него смотрела.

– Игорь, что-то случилось?

– Случилось. Просто наш сын взрослеет не по дням, а по часам.

– И как же ты будешь ему объяснять все нюансы деятельности Сталина и Берии?

– Даже не знаю, Тань, но попробую доступным языком. А вообще, нельзя сразу выдавать море информации, тем более, ребенку. Побеседовать придется несколько раз.

– Расскажи ему, как мы регулярно ждем дома появление НКВД, – с улыбкой посоветовала жена. – Давай, не будем на ночь портить настроение и пойдем спать.

Допив чай, супруги пошли в спальню отдыхать.

VI

Весна прошла быстро. Николай подрос еще на несколько сантиметров. Шли выпускные экзамены в школе. Отец работал по 10-12 часов.

С пацанами сейчас виделись нечасто: все занимались своими делами, так как многим вскоре придется устраиваться в жизни, куда-то поступать…

Все тревоги и сомнения потихоньку улетучились. Все мысли у Крапивина были о летном училище, и казалось, никто и ничто не может помешать этой светлой и патриотической мечте. В апреле, он выбрал время и в местном аэроклубе совершил три прыжка с парашютом. Во второй половине июня ученики в торжественной обстановке получили аттестаты. Потом – праздничный вечер, прогулка по родному городу…

Домой будущий курсант пришел около 6 утра. Улыбка не сходила с Колькиного лица. Где же родители?

Мать сидела на кухне с заплаканным лицом и неподвижно смотрела в окно. Николай сразу почувствовал недоброе и молча встал перед кухонным столом.

– Что случилось? – с волнением спросил сын.

– Отца арестовали вчера вечером на работе.

– Ночью провели обыск у нас дома, увезли два ящика каких-то бумаг, не знаю даже, что теперь делать…

Мальчишка сел рядом и молча смотрел на мать. Гнетущая тишина длилась около десяти минут, затем Татьяна Викторовна быстро встала и ударила рукой по подоконнику.

– Хватит впадать в депрессию, надо думать и что-то быстро решать.

– Мам, а с военным училищем все?

– А ты сам как думаешь?

Впервые за последние годы у Николая на глазах появились слезы. Он ни разу не заплакал на ринге и тем более в драках на улице. А здесь такой шок и крушение всех надежд. С авиацией теперь все кончено, его туда уже, наверняка, не возьмут. За что? Почему именно их семье выпало такое испытание?

Неожиданно раздался стук в дверь – на пороге стояла соседка Римма Вячеславовна, она работала с Крапивиной в одной школе.

– Татьяна, я не могу не сообщить тебе важную информацию. Вчера, когда от вас уходили сотрудники органов после обыска, то мне удалось совершенно случайно услышать их разговор. Так вот, ваш сосед снизу Криворучко говорил, будто на следующий день вечером арестуют и тебя, дескать, ваша семья давно ему не нравится и пора их сажать всерьез и надолго.

– Не может быть, Римма, ведь как ни как он наш хороший знакомый и постоянно говорил о дружбе, обещал помочь, если что…

– Так вот что, Танюша, бери сына, захвати самое необходимое с собой и вали срочно из города куда-нибудь подальше, иначе будет беда, а за квартирой я присмотрю. А потом, может быть, все рассосется потихоньку. Езжай и не думай.

– Спасибо тебе, соседка. Вот один комплект ключей от нашего жилья. Если будут спрашивать, где мы, то между делом ответь, якобы слышала случайно разговор о нашем отъезде в Москву, хорошо?

– Умная ты женщина и подашься, наверное, совсем в другую сторону, – с улыбкой предположила соседка.

Татьяна Викторовна хотела что-то сказать, но Римма Вячеславовна перебила ее:

– Не надо, не говори о своем маршруте, а то вдруг на меня наедут и заставят все рассказать. Я женщина слабая, могу и не выдержать.

Подруги обнялись и расстались на очень долгое время.