«Тишина гробовая» – подумал Майк, хотя ему сейчас вовсе не хотелось использовать именно это сравнение, но ничего другого в голову не приходило.
Выдержав театральную паузу, Стэмп продолжил.
– Если у вас нет ко мне вопросов, тогда давайте обсудим сложившуюся ситуацию. Утром я побывал на рабочем месте Милтона и нашел там одну очень интересную вещицу, но об этом позже. Сейчас я хочу дать слово младшему инспектору юстиции Редлиффу, чтобы он полностью доложил о материалах дела и сообщил о выполнении моего поручения.
По кабинету пошли тихие перешептывания между инспекторами. В отделе уже многие догадывались об истинном отношении шефа к Дику Редлиффу, но вслух эти домыслы высказывал всего один человек – старший инспектор юстиции Рубен Ван Гистон, метивший на место Стэмпа и терпеливо ожидавший своей очереди. И ему было совсем не по душе осознавать, что какой-то там молокосос, едва закончивший полицейскую академию, может бесцеремонно нарушить все его планы и сам занять место комиссара юстиции. Да и то, высказывался он только в очень узком кругу проверенных людей, стараясь, чтобы его слова не дошли до самого Стэмпа. Но мир всегда был не без добрых людей, и Майк хорошо знал об этих разговорах, стараясь ничем не выдавать своих знаний. Стэмпу, действительно, уже давно предлагали участие в выборах на должность окружного шерифа (а шансы их выиграть у Майка были хорошие) и многие в участке поговаривали, что долго комиссар не сможет сопротивляться этому давлению и в скором времени место комиссара юстиции станет вакантным. Вот этого момента и ждал Ван Гистон. Майк хорошо относился к старшему инспектору юстиции, даже в прошлом помог ему занять эту должность. Рубен неплохо справлялся со своими обязанностями, был очень исполнителен, имел хороший послужной список по раскрытым делам. Но не было у него чего-то, не дал Бог какой-то изюминки, живого мышления, чтобы занять пост комиссара. А у Редлиффа было. Но не было у Дика большого послужного списка, такого как у Ван Гистона, в силу своей молодости, не было и устоявшегося мнения начальства в участке. Поэтому Майк хотел в случае своего повышения по службе воспользоваться связями, чтобы комиссаром был назначен именно Редлифф, а не Ван Гистон. И потому сегодняшние перешептывания ему особо не понравились.
Дик немного помялся, прежде чем начать свой доклад, видимо, тоже поняв, о чем судачат его коллеги. Но потом все же приступил к описанию дела.
– Сегодняшней ночью, примерно в один час семь минут по местному времени в участок по телефону позвонила мисс Сара Милтон и сообщила о пропаже тела своего покойного отца – Теодора Милтона, 19.. года рождения, уроженца города Нью-Бетлехем, Пенсильвания, работавшего учетчиком готовой продукции на мусороперерабатывающем комбинате. В Вурджвилль семья Милтонов перебралась почти три года назад и с тех пор, ни в каких криминальных событиях замечены не были. Правда, у сына Милтона – Филиппа – было несколько приводов в полицию, но все они были за чрезмерное потребление спиртного. Связей с уголовниками Милтоны не имели. Только тот же самый Филипп Милтон некоторое время назад водил приятельские отношения с Джоном Драггером, известным в городе торговцем легкими наркотиками до момента их полной легализации, а теперь предпринимателем средней руки, снабжающим почти всё Восточное побережье и большую часть Среднего Запада марихуаной и изделиями на основе каннабиса.
Здесь Редлифф сделал остановку, чтобы перевести дыхание и ответить на вопросы, которые могли возникнуть у инспекторов. Но никто даже не сделал попытки открыть рот, один только Йенс, будучи до конца верен себе, что-то бормотал в ухо теперь уже инспектору юстиции первого класса Винстону, сидевшему позади него. Поэтому Дик продолжил.
– Так вот, как я уже говорил, труп Милтона предположительно пропал около часа ночи. Никто ничего не видел.
– А может быть, просто посмотреть записи с видеокамер – с пренебрежением выкрикнул с места Ван Гистон, не выдержав напыщенности, которую, по его сугубо личному мнению, демонстрировал сейчас Редлифф, зачитывая свой доклад. Старший инспектор юстиции Рубен Ван Гистон был невысокого роста, крепкого телосложения и весьма широкоплеч. Лицо его не было ничем примечательным, хотя женским вниманием Рубен обделен не был никогда, в основном, благодаря своему отменному чувству юмора и какой-то сокровенной, одному ему присущей сексуальности, почти животной. Он менял женщин, как говорят в таких случаях, словно перчатки, никогда не задерживаясь на одной, стараясь держать их всех на расстоянии. Именно поэтому к своим тридцати пяти годам был холост, ни разу не связав себя брачными узами. Да и детей не имел тоже, даже внебрачных. Характер у Ван Гистона был ему под стать, ужасно колюч. В отношениях с коллегами Рубен никогда не отличался особо теплыми чувствами, всегда и во всем тянул одеяло на себя, всякий раз стараясь доказать всем свою правоту и беспрекословность своего и только своего мнения. В общем, человеком он был совсем не простым, если не сказать жестче, хотя всегда был у начальства на особом счету с прицелом на скорый карьерный рост.
Майк внимательно посмотрел на старшего инспектора юстиции. Его взгляд выражал немой укор в адрес подчиненного, но он промолчал. А Редлифф нет.
– Мы с комиссаром сразу же нашли записи со всех камер, расположенных в нескольких кварталах вокруг дома Милтонов, но на них ничего не оказалось. Вернее сказать, на них было все, кроме того момента, когда предполагаемые преступники могли бы попасть в зону видимости камер. В это самое время на всех, без исключения, записях начинается рябь, которая заканчивается через пару минут. Мы предполагаем, что злоумышленники орудовали специальными приборами, способными воздействовать на записывающие устройства – Дик мельком взглянул на Стэмпа и тут же в упор посмотрел на Ван Гистона. – Так что видеозаписи не самое полезное доказательство в этом деле, Рубен. Предвещая твой следующий вопрос, отвечаю – мы также опросили соседей и возможных свидетелей, но никто ничего не видел и не может ответить даже на такой, казалось бы, простой вопрос – на каком автомобиле были преступники, и сколько их было.
Дик продолжал пристально смотреть на Ван Гистона, не отводя от него глаз, словно бы испытывая своего собеседника на прочность. Старший инспектор юстиции первым отвел взгляд, сделав вид, что ему нужно срочно что-то сказать впереди сидящему Винстону. Редлифф буквально всем нутром почувствовал остроту момента и радость от того, что вышел победителем из этого короткого поединка взглядов. В полной мере насладившись своей маленькой победой, младший инспектор юстиции Редлифф продолжил зачитывать свой доклад.
– Так вот, сегодняшней ночью, при посещении места преступления мы с комиссаром Стэмпом пришли к выводу, что к преступлению могут быть причастны члены семьи Теодора Милтона. В таком случае необходимо было выяснить, кому из них выгодно исчезновение трупа главы семейства. Ведь по нынешним законам до церемонии нейтрализации, пока автомат не выдаст свидетельства о смерти, человек считается живым, наследство не открывается и наследникам невозможно вступить в право наследования. Поэтому утром, по заданию комиссара, я посетил городскую нотариальную контору, где и обнаружил, что покойный Милтон еще при жизни составил завещание по распоряжению своим имуществом на случай его смерти – в это время Дик остановился и снова поглядел на Майка. Он был ужасно недоволен тем, что комиссар пришел в участок прямо перед самой «летучкой» и не дал Редлиффу возможности доложить о своей находке и обсудить с ним, как следует ситуацию. Именно поэтому сейчас он немного мялся, прежде чем продолжить.
– Ну не томи душу – выкрикнул неуемный Йенс. – Давай уж побыстрее версии выдвигать, а то развел здесь мыльную оперу с театральными паузами.
– Прекратить разговорчики – прикрикнул Стэмп и даже ударил ладошкой по столу, но не сильно, больше для проформа, а потом, обращаясь к Редлиффу сказал. – Действительно, Дик, не перегибай палку, выкладывай поскорее всю свою информацию.
