– Хорошо, хорошо, комиссар – поспешно отрапортовал Редлифф и продолжил свой доклад. – В завещании единственным наследником всего имущества Милтона является Сара Милтон, дочь усопшего Теодора Милтона.
– Так, так – протянул Стэмп. – Очень интересный факт. А ты полностью уверен, что жена и сын ничего не получают по завещанию, Дик?
– Абсолютно, комиссар. У меня на руках копия этого завещания. Я попросил разрешения у миссис Хьюстон сделать копию, чтобы у нас были хоть какие-то зацепки.
– Молодец, Редлифф, – похвалил его Майк, искренне радуясь в душе, что у него есть такой смышленый напарник, которого, в отличие от остальных его подчиненных, вовсе не надо контролировать в работе. – Дай-ка мне копию.
Редлифф подошел к своему столу, за которым сейчас восседал комиссар, и протянул Майку бумажную копию завещания Теодора Милтона.
– Господин комиссар, кроме всего прочего я распорядился, чтобы миссис Хьюстон пока повременила с оглашением этого документа и, вообще, не распространялась ни с кем на эту тему. По крайней мере, до понедельника.
Теперь Майка буквально распирало от гордости за своего подчиненного.
«Ведь ничего и говорить не надо, сам все понимает, а самое главное, сам принимает единственно правильные в конкретных ситуациях решения и претворяет их в жизнь. Золото, а не подчиненный!» – подумал Стэмп и даже немного покраснел (благо он был темнокожим и этого никто не заметил). Правда, в это самое время Майк принялся поглаживать свои усики-щетки – а это выдавало в нем особое волнение, о чем все его подчиненные, без исключения, хорошо знали. Опомнившись, комиссар прямо-таки заставил себя убрать руки от усов и продолжить совещание.
– Правильно, Дик. Не надо знать пока никому об этом завещании, а тем более о его содержании.
Приняв копию завещания, Майк бегло пробежал документ глазами, заострив свое внимание на той его части, где указывались данные наследников или наследника как в данном случае, и убедился в правоте слов своего напарника. Убедился, в общем-то, без особого восторга, потому что всецело ему доверял.
– Итак – подытожил комиссар, отложив листки бумаги копии завещания на стол в сторону. – Наличие этого документа означает, что единственным членом семьи Милтонов, кому категорически не выгодно исчезновение трупа, является его дочь – Сара Милтон. Ибо в результате проведения процедуры нейтрализации она бы получила свидетельство о смерти отца и стала бы полноценной наследницей всего его имущества.
В душе Стэмп был ужасно рад, что Сара не причастна к этому преступлению. Даже счастлив, что его предчувствие сыщика на этот раз его подвело и что не нужно терзаться угрызениями совести по её поводу. Гора сошла с плеч комиссара, и он буквально всем нутром, всем телом и рассудком почувствовал томительно приятное облегчение.
– А много ли там наследовать? – поинтересовался неуемный младший инспектор Йенс со своего места. – Может там и наследовать-то особо нечего.
– Да, Дик, резонный вопрос – обратился Майк к Редлиффу. – Каково богатство усопшего? Но судя по современному ремонту в квартирке, в которой он проживал, и по обстановочке в ней, деньжата действительно водились в их семье.
– К сожалению, я еще не успел навести справки по этому поводу, но этот вопрос действительно надо бы прояснить. А то, если нет имущества, способного вызвать к нему интерес, это завещание – он указал на листки бумаги, лежащие у него на столе – пустышка, ложный след.
И тут же добавил:
– Сегодня же я все выясню насчет имущества Милтона.
Редлиффу было ужасно стыдно, что он не выполнил поручения комиссара по поводу имущества, принадлежавшего Милтону, но он так торопился в участок, чтобы доложить о неожиданно найденном завещании, что напрочь позабыл об этом поручении. И только придя в участок, Дик с ужасом понял, что не выполнил задания шефа полностью, но было уже поздно – пропускать совещание было бы еще хуже. Во-первых, комиссар очень не любил, когда на его «летучках» отсутствуют подчиненные, даже когда те были где-нибудь на выезде с опергруппой. Во-вторых, ведь именно ему, младшему инспектору юстиции Редлиффу, выпала честь довести всю имеющуюся информацию по этому делу до сведения отдела, а этой возможности Дик никак не хотел упускать.
Между тем, комиссар Стэмп был полностью согласен с Редлиффом, но в спор снова вмешался Ван Гистон. Все время после их словесной дуэли с Редлиффом, он сидел молча, внимательно слушая младшего инспектора юстиции с видом человека, дозволившего никчемному человечишке высказать свою бредовую идею, и теперь, когда вся бессмысленность этой затеи раскрыта, пришло и его время для её развенчания.
– Ерунда все это – густым басом негромко высказался старший инспектор юстиции Ван Гистон и с насмешкой поглядел на Дика. – С какой стати члены семьи усопшего вместо того, чтобы достойно провести процедуру нейтрализации и пристроить очередную табличку с именем Теодора Милтона к Стене Памяти, будут выносить тело из дома, тайком, да так, чтобы никто ничего не заметил. При этом у них еще должно быть оборудование для создания помех видеокамерам. Полный бред! Не там ищешь, Редлифф.
Глаза Ван Гистона хитро искрились, а уголки рта немного приподнялись в полуулыбочке. Он не обращал никакого внимания на Стэмпа, полностью сосредоточившись на своем прямом противнике. Майк сразу же постарался пресечь эту продолжавшуюся словесную дуэль между подчиненными, хотя отчетливо понимал, что это возможно сделать только на данную минуту. В дальнейшем это противостояние непременно продолжиться, и будет иметь весьма неприятный оттенок. Комиссар, как настоящий руководитель, знал, что конкуренция в отделе должна носить лишь конструктивный характер. Тогда и только тогда возможен поступательный рост каждого сотрудника как профессионала в своем деле. Она же помогает в работе, производя на свет Божий версии, выдерживающие любую критику, и помогая при этом в поиске действительно надежных улик. Конкуренция же, основанная на личной неприязни друг к другу и, прямо скажем, зависти, не сулит ничего хорошего кроме этой самой пресловутой конкуренции, сводящей всю работу всего отдела и все потуги подчиненных к нулю.
– Может быть, все может быть – задумчиво протянул Майк Стэмп, обращаясь сейчас к Ван Гистону. – Но в настоящее время я считаю эту версию самой перспективной. Но если ты, Рубен, считаешь по-иному – то вперед, действуй. Но, сперва, я хотел бы выслушать твою версию, со всеми раскладками и мотивами на основании озвученных здесь данных.
Ван Гистон молчал, теперь переведя свой взор на Стэмпа. В его глазах Майк отчетливо видел, что старший инспектор не может сейчас выдвинуть ни одной версии, способной выдержать хотя бы какую-то мало-мальски достойную критику, но все равно считает их совместную с Редлиффом версию абсурдной и не заслуживающей проверки. Наконец, Ван Гистон просто отвел взгляд, так ничего и не ответив.
– Я понял тебя, Рубен – прямо по-отечески произнес Майк. – Буду ждать от тебя стоящую версию с ее обоснованием, а пока продолжим обсуждать версию Редлиффа. У кого-нибудь еще есть возражения?
Ответом ему стала полная тишина. И тогда слово снова взял Дик.
– Кстати, я забыл еще одну вещь. При опросе вдовы Теодора Милтона – Виктории Д. Милтон – я выяснил, что между братом и сестрой, мягко говоря, не самые теплые отношения – при этих словах Дик извлек свою засаленную записную книжку из внутреннего кармана пиджака и открыл в необходимом ему месте.
– Вот – он ткнул пальцем в листок своей записной книжки. – На мой прямой вопрос, каковы отношения между Сарой и Филиппом, Виктория Милтон ответила, что их отношения не совсем хорошие, но открытой неприязни ни он, ни она друг к другу никогда не проявляли. При этом – Дик поднял вверх указательный палец правой руки, показывая, что произнесенное им в дальнейшем, действительно важно и заслуживает особого внимания. – Миссис Милтон не очень-то охотно ответила на этот, казалось бы, простой вопрос. Долго раздумывала над ответом, несколько раз при этом поправляла свою прическу и пару-тройку раз промокнула носовым платком высохшие слезы на щеках. На основе данных криминальной психологии и собственного опыта я сделал вывод, что Виктория Милтон либо что-то недоговаривает, либо откровенно лжет. И в том и в другом случае у меня есть все основания полагать, что взаимоотношения между братом и сестрой в семье были напряженными. Кроме того, в пользу этой версии выступает и тот факт, что Филипп не проживает со всей семьей, а снимает отдельную квартиру на Северной сорок второй улице. Учитывая площадь и планировку квартиры Теодора Милтона, Филипп вполне бы мог жить и вместе с родителями. Кроме того, я также бегло опросил Сару Милтон – Ричард искоса посмотрел на Майка и поспешно добавил – полный опрос провел комиссар Стэмп. Я же в свою очередь, досконально ознакомившись с протоколом ее допроса, задал ей несколько вопросов, которые, по моему мнению, могли бы быть немаловажны для проведения расследования. Так вот, на мой вопрос об их отношениях с братом, ответила также как и мать, добавив при этом (впрочем, довольно неубедительно), что она очень любит брата, который, по ее мнению, просто глубоко заблуждается и ее задача, как любящей сестры, наставить его на путь истинный. Но – тут Редлифф снова поднял указательный палец вверх – при ответе на вопрос мисс Милтон не смотрела на меня вообще, делала большие паузы между словами, очень нервничала (постоянно теребила свой носовой платок). Отсюда я сделал обоснованный вывод, что и мать и дочь откровенно лгут следствию по поводу взаимоотношений между Сарой и Филиппом Милтонами. Вкупе со всеми выше сказанными доводами считаю версию о причастности к исчезновению тела Теодора Милтона его сына Филиппа основной, в первую очередь подлежащей проверке.
