Питер никогда не думал о себе как о человеке, который умеет провоцировать. И первые пару раз, когда он именно это, черт возьми, и делает, он так тоже не думает. Ему кажется, что он просто пытается найти себя. Просто хочет найти, куда выплеснуть энергию, и дело совсем не в том внимании, которое ему оказывает после этого Старк.

Дело совсем не в его смс, думает Питер.

Дело в самом Старке.

Дело в том, как он не идет с Питером на контакт; в том, как он закрывает глаза на все сообщения Питера; в том, как не воспринимает Питера всерьез. И потому все случается как-то само собой.

Сначала Питер идет на мост. В тот вечер он не думает о Старке, разве что самую малость, просто на фоне всех скопившихся проблем, потому что Питер, пусть даже выглядит как герой, который способен решить самую трудную ситуацию в мире, внутри — все еще подросток, которому никто не объяснил, что то, что в душе пусто и холодно, — это нормально. И то, что все сталкивались с проблемами в школе, с огромным количеством домашнего задания, непониманием окружающих и наличием определенных секретов даже от близких друзей.

Тетя Мэй, конечно, женщина мировая: она не ругает за вот уже третий потерянный рюкзак, не гнобит за успеваемость, которая скачет вверх и вниз, как нечто невероятно непостоянное, и продолжает быть самым понимающим человеком, которого Питер в жизни своей встречал. Но даже она не может понять Питера до конца — он сам себя не понимает в последнее время, сам не может догадаться, что же ему нужно и чего он хочет.

Единственное, что понятно и кристально ясно, — это необходимость побыть одному. Совсем одному. Не заперевшись в своей комнате или выбравшись на пожарную лестницу соседнего дома, а где-то, где искать никто не будет. А если и найдет — то только кто-то незнакомый.

Поэтому он идет на мост, по стороне, на которую не попадают лучи прожекторов, добирается до самой его верхушки и уютно устраивается на балках. Здесь тихо и немного ветрено, но спокойно. И Питеру кажется, что он готов проторчать здесь вечность, потому что чувство умиротворения заполняет каждую клеточку его тела и сознания, и ему — наконец-то, впервые за последние несколько недель, — хорошо во всех смыслах.

А потом в кармане вибрирует телефон, и Питеру очень хочется отправить его в пролив под мостом.

«Ты что, решил утопиться? На твоем месте, я бы выбрал мост повыше».

Питер закатывает глаза. Значит, на вот это у мистера Старка время есть, а на то, чтобы выслушать его подозрения о новом злодее в городе, — нет?

«Раньше ваши шутки были смешнее, мистер Старк», — раздраженно набирает Питер в ответ. От былого спокойствия не остается и следа, и это злит еще больше.

«Ну извини, наверное, старею».

Питер ничего не отвечает на это сообщение, а только затыкает уши наушниками и смотрит на огни Манхэттена, которые отсюда, с такой высоты, смотрятся просто потрясающе.

«Что, даже не спросишь, как я тебя нашел?»

Он ухмыляется и мысленно отвечает на этот вопрос: «GPS-маячки в паутинометах». Он не был бы собой, если бы не догадался об этом еще давно, как только Старк вообще заикнулся, что они встроены в его костюм. Но Старку знать об этом совсем не обязательно. Совсем.

«Питер, не отвечать на сообщения неприлично».

«Но вам почему-то можно», — дерзит Питер в ответ, не силах отказать себе в таком удовольствии, и отключает вибрацию, снова смотря на Манхэттен.

Дома он получает нагоняй от тети, потому что той вдруг срочно понадобился Питер, а дома его не обнаружилось — «На часах, молодой человек, уже половина второго ночи!» — но кроме пропущенных звонков Питер не находит ни одного больше сообщения.

Пустота и холод, кажется, накрывают с головой.

***

Следующий раз тоже происходит как-то сам собой. Питер просто не может пройти мимо очередной перепалки, разворачивающейся в одной из подворотен Куинса. И дело тут совсем не в том, что у него кулаки чешутся от желания ввязаться в потасовку. Просто зачем ему еще сверхспособности, если он ни-ку-да не может их применить?

Ему, конечно, знатно достается, но противникам, справедливости ради, — сильнее. Хотя синяк на скуле обещает не сходить еще пару недель как минимум, и как прятать это украшение — Питер не знает.

Домой он добирается ближе к вечеру, и, на его счастье, тети еще нет дома, поэтому он просто прикладывает лед к своим синякам и плетется в комнату. Через пару минут после того, как за ним закрывается дверь, на телефон приходит сообщение с названием мази, которая помогает быстрее свести синяки. От Старка.

Питер вздыхает.

За что ему все это?

«Я знаю, как сводить синяки», — отправляет он вместо благодарности и готов поклясться, что там, у себя в башне, Старк вздыхает, потирая пальцами лоб.

«Мог бы просто сказать спасибо, Питер».

«За то, что обратили на меня внимание, или за то, что следите за мной?».

Питер не ждет ответа. Питеру ответ к черту не сдался, потому что он просто не понимает, какого черта происходит. Почему Старк то пропадает из его жизни, то едва ли не выгоняет Питера из своей, продолжая незримо покровительствовать ему, то врывается вот так — без стука, без предупреждения, подло и вероломно, потому что…

Питер не может объяснить, почему, потому что он и сам не знает причин своей реакции на каждое сообщение. Внутри будто что-то обрывается, как если бы он ждал совсем других слов, пустота и холод поднимаются с обломков души и самообладания, которое рядом с мистером Старком просто крошится в пыль, а пульс скачет, ровно как успеваемость Питера.

И он не видит логичных причин. Не в этот раз.

«Последи за своими манерами»

«А иначе вы снова пропадете на несколько недель?»

Старк не отвечает на эту провокацию, как и в прошлый раз, а Питеру хочется побиться головой о стену за свою несдержанность, потому что, в общем-то, после таких выпадов у Старка просто нет поводов и дальше возиться с ним, потому что он ведет себя как ребенок.

А потом Питер улыбается и думает: он ведь на самом деле еще ребенок.

Только все об этом забыли.

***

Третий раз — это уже не случайность и не совпадение. И даже не закономерность.

Старк назначает Питеру встречу. Питер, конечно, рад. Питер не может не радоваться, потому что он добивался этого долго, а теперь, кажется, Старк наконец готов его выслушать.

Вот только воспримет ли он его всерьез?

И у Питера что-то в голове щелкает.

В те разы, когда он, так или иначе, подвергал себя опасности, Тони ему писал. То есть, внимание было, и даже за саркастичными формулировками легко угадывалось своеобразное волнение Старка. Значит ли это, что на сей раз тоже сработает?

Питер не знает, но Питеру очень-очень хочется, чтобы сработало.

А потому он добирается до не самого благополучного райончика и покупает там пачку сигарет, чтобы на встрече от него пахло дымом.

Уже после первой затяжки эта затея кажется ему глупой, но он не отступает. Он упрямый, он это знает, а потому — кашляя, сначала даже слегка задыхаясь, — докуривает сигарету, все равно чувствуя себя каким-то особенно бестолковым ребенком, который пытается добиться внимания родителей, а потому постоянно дергает их за рукав, плюнув на неподходящую обстановку.

Когда приезжает Хэппи, то он только недобро косится на Питера, но даже в этом неодобрении есть… понимание? Питер дергает плечом, решая не думать, откуда оно взялось, и просто запрыгивает в машину. Он ждет, что они поедут в Башню, что Тони наконец увидится с ним, но машина не двигается с места.

Вместо этого Хэппи обращается к Питеру:

— Мистер Старк сегодня не сможет с тобой встретиться. Он позвонит тебе вечером, а пока он попросил, чтобы ты рассказал мне все, что ты знаешь о Стервятнике.

Питер удивленно косится на своего куратора, потому что это ну никак не входило в его планы, а потом все же рассказывает обо всем, что ему известно.

И хотя он старается, чтобы голос звучал уверенно и нормально, внутри у него все равно хаос и бардак, потому что он сбит с толку поведением Старка. Он боится его? Он… избегает его? Какого черта он уже которую неделю подряд не может найти на него хотя бы долбанных двадцать минут, потому что, серьезно, Питеру больше и не нужно.