Каждая безымянная душа, не имея собственных свойств, вынуждена жить чужую судьбу, о сути которой ей становится известно за секунду до старта. Мы открываем глаза и входим в мир мужьями, жёнами, детьми или стариками. А может быть животными и растениями. Сами не будучи ничем из перечисленного.

Вот поэтому иногда так не хочется просыпаться.

"Отыграв" день, крупица истины покидает эту игру, устремляясь дальше по пути ежедневных перерождений, а Николай Семенович и Ли Ю Кун ждут следующего, кто вселится в них, чтобы проснуться и отыграть свой день. Подобно троице из GTA V, в личности и судьбу которых каждый день играют миллионы безымянных пользователей по всему свету.

- То есть вчера ты говорил не со мной, а с какой-то посторонней "крупицей"? - опять прочёл мысли Фёдора полковник.

- И да, и нет.

- Как это?

- Я говорил с Матвеем Лихим.

- Так это же я.

- Ты им стал, когда проснулся. А до этого Матвеем Лихим был кто-то другой.

- Но я же помню, что было вчера.

- Это знание ты получаешь, когда входишь в реальность с аккаунта Матвея Лихого. Получаешь его личность и память. Ну, как загружая GTA, ты входишь в Лос Сантос за Тревора или Майкла.

- Я в игрушки не играю. И вообще, вся эта тема с вечным просыпанием похожа на графоманский рассказ - просыпаемся, просыпаемся, а что толку? Выслуга в зачёт не идёт. И весь твой солипсизм с монадами на самом деле пиндосовская пропаганда.

- Ja, mein Fьhrer.

Матвей возмущённо фыркнул, встал и вышел из спальни. Фёдору ничего не оставалось как тоже храбро открыть глаза в сегодняшнюю однодневную реальность.

Они заселились вчера поздно ночью, у Амурского ныли затягивающиеся раны, и все трое сразу легли спать. В целом квартира очень сильно напоминала предыдущую конспиративную лёжку полковника - минимум мебели и полное отсутствие личных вещей.

- Везде пустота, - подвёл итог Амурский, пройдясь по комнатам.

- А вот хрен! - донеслось с кухни от оборотня.

Оказалось, что Матвей восхищённо стоит у открытой створки холодильника. Фёдор подошёл к нему и обнаружил жаренного гуся на серебряном блюде. Причём половина тушки была уже кем-то съедена.

Эта находка сразу подняла настроение полковнику, развеяв утреннюю угрюмость. Он достал блюдо, внимательно рассмотрел его, а затем мощно, полной грудью вдохнул аромат приготовленной птицы, чуть ли не ткнувшись носом в обглоданный край. Сосредоточенность на его лице перешла в удивление, а потом, после ещё нескольких глубоких внюхиваний, сменилась искренним блаженством.

- Просто гусь, - тихо сказал полковник и бережно поставил блюдо на стол для повторного обозрения другу. - Просто гусь.

- В смысле, не божественный? - спросил Фёдор.

- Божественный ещё как! Самый божественный из всех, - перед тем как объяснить Лихой некоторое время постоял, беспричинно улыбаясь. - Я ничего не чувствую, кроме запаха жаренного гуся. Ни рук повара, который его готовил, ни то, где эта птица умирала, ни как она до этого жила в полном ужасе среди вони и смерти. Я даже не знаю откуда овощи для гарнира, и кто сколько взял с фуры, вёзшей их на рынок. Просто гарнир. Просто гусь. Божественно.

- Может обратно поставим? - проявил осторожную нерешительность Фёдор.

- Нет, батенька, непременно употребим, - "по-ленински" вдруг съёрничал Лихой. - Перорально. Всенепременнейше и перорально. Иду за Изольдой.

Как и ожидалось, гусь оказался божественным не только для чуйки оборотня, но и для вкусовых рецепторов всех рас. Фёдора даже не покоробило, что Матвей пренебрёг ножом и вилкой, разрывая тушку руками и лично определяя пригодные для каждого куски. Даже Изольда на секунду отвлеклась от иномирной возвышенности и дотронулась до гусиной грудки, пустив туда изумрудную искорку. Тогда полковник осторожно открыл ей рот, и тщательно разламывая мелкими щепотками мясо, скормил ей порцию. К огромному удивлению Фёдора, Изольда послушно жевала и глотала такую еду, превращая её в сноп искорок у горла.

Искорки кружились удивительным танцем, походя на детальную компьютерную модель рождения далёкой галактики. Их хаотичное вращение постепенно упорядочивалось, закручиваясь в плоский диск из тысяч крохотных изумрудных звёздочек. Затем отчётливо проступали галактические рукава, вращение начинало замедляться, а потом всё это взрывалось вновь в первозданный хаос. Чтобы постепенно снова сгуститься в новый звёздный мир.

Фёдор и Матвей просидели на кухне три дня, любуясь рождением галактик в горле Изольды. Гусь не кончался. Впереди уже маячила благостная вечность в любовании изумрудной вселенной, но вдруг что-то случилось не так.

Рука Матвея замерла на полпути, так и не положив в рот Изольде очередную щепотку гусятины. Жизнь вдруг расширилась от изумрудных галактик до размеров кухни, приобрела бытовой цвет и как-то замедлилась. Стало тяжело.

Матвей с сожалением положил Изольдин корм обратно на блюдо, взглянул на Фёдора и кивнул:

- Пора, - сказал угрюмо он. - В городе новый полковник.

*

Они доехали на "максиме" до речного вокзала. Амурский взял портфель с пистолетами, полковник подхватил на руки Изольду, и они свернули на набережную. Рассветная мгла придавала окружающему пространству чёрно-белую киношную возвышенность и лёгкую грусть. Грустная пустая набережная, грустный вечно запрещённый к купанию пляж, грустные пустые столики под пивными навесами, ещё таящие сумрак. По ночной влаге и временному городскому одиночеству они шли к выплывающему из тумана подножью каменистого утёса. Набережная огибала его снизу, упираясь на той стороне в спортивный парк.

- Чёрная ночь, только пули свистят у виска... - тихо напел Фёдор, пытаясь справиться с волнением от предстоящего.

- Не "чёрная", а "тёмная", - исправил его полковник.

- В смысле?

- "Тёмная ночь". В песне правильно поётся - "тёмная ночь".

- Какая разница?

- Государственная разница, - резко отрубил Лихой, но затем не удержался и продолжил. - Ты конечно мне друг, Фёдор, и делаем мы сейчас важное дело. Госизмену мы делаем, если по-честному, настоящую госизмену. Но я на это по личному вопросу пошёл, как один против всех. А на "жёлтую угрозу" я никогда не работал и работать не буду. Я не предатель!

- Какая угроза? - удивился Фёдор. - Ты про что?

- Жёлтая угроза! Ты думаешь, мы все там тупые, что ли? Дважды два сложить не можем? Чёрный дракон, река чёрного дракона. Думаешь, никто не знает, как китайцы Амур наш называют?

- Как?

- Хэйлунцзян, - голос полковника становился всё резче и злее. Фёдор уже знал, что сейчас его ждёт очередной патриотический выплеск, под которыми Лихой обычно скрывал своё волнение. - И провинция у них целая - Хэйлунцзян. С соотношением населения один к ста. Не в нашу пользу. Не отрицаешь?

- Пока нечего, - иронично увернулся рептилоид, ожидая кульминационного "срыва покровов".

- А переводится с китайского "хэйлунцзян" как "река чёрного дракона"! Дословно: "хэй" - чёрный, "лун" - дракон, "цзян" - река! Это чем крыть будешь? Жемчужины они, видишь ли, поставляют. А чертоги твои где, а? По какую сторону границы?!

Лихой остановился, машинально шаря кобуру, но вспомнил, что положил свой табельный вместе с рацией к другим пистолетам в портфель к Амурскому. Возникла напряжённая пауза. Полковник поудобней перехватил Изольду, чтобы то ли отбиваться ею от китайского шпиона Фёдора, то ли прикрыть её своей грудью. Через долгих семь вдохов его отпустило.

- У ясности нет границ, - тихо сказал Амурский.

- А у России есть, - как бы извиняясь за припадок буркнул Лихой. Они двинулись дальше прежними приятелями. - Ты думаешь первый, кто послание от Кузьмы получил? Не всё так просто, - туманно намекнул он, но тут набережная кончилась и стало не до того.