- Кузьма стрелял в Китай-Остров. А потом уничтожил будущую Изольду. Значит, ты должен выстрелить в меня, а потом в Изольду, - подвёл за него итог бывший Ставрогин.

- Но я не Кузьма, - усмехнулся полковник.

- Ты не Кузьма. Из этого тоже следует вывод. "Сыны сражаются и смертью искупают", - процитировал он Великого.

Полковник мрачно кивнул. Повисла долгая пауза, примиряющая мужчин с приближающейся неизбежной смертью.

- На Утёсе! - вдруг торжественно решился оборотень, обернувшись к другу.

- На Утёсе, - согласился рептилоид.

- На Утёсе, - прошептала в темной пещере полупрозрачная Изольда.

Глава 9. Другой полковник

Полковник пропал без предупреждения.

Ещё ночью, привычно проснувшись между сновидениями, Катя не обнаружила его у своей кровати, хотя на протяжении всех последних недель каждый раз выныривая из безопасности сна, она холодела от ужаса, натыкаясь на его невидящий взгляд фанатика.

Как ни странно, отсутствие полковника не успокоило, а ещё больше растревожило её.

Лихой не появился и утром. Проведя полдня в уединении и засобиравшись в салон, Катя позвонила ему сама. Трубку никто не взял.

Раньше при звонке на его номер после пяти гудков вместо автоответчика в разговор вступал служебный голос, обозначавший себя школьно-институтским "Дежурный". Этот диссонанс между серьёзностью государственной машины и легкомысленностью учебной поры всякий раз вводил Катю в ступор. Выслушав с полминуты её робкое сопение, голос бесстрастно сообщал "Принято" и клал трубку. Обычно после этого сразу перезванивал полковник.

В этот раз длинные гудки никто не прервал.

Еще с час помыкавшись по пентхаусу, Катя решила ехать сама, но входная дверь оказалась заблокирована. Электронный замок не реагировал ни на кнопку открывания, ни на ключ-карту, ни на прямой ввод пароля. Даже экран домофона транслировал темноту, а подойдя к глазку, Катя обнаружила напротив двери пару автоматчиков в масках. После просьбы разобраться с дверью они передернули затворы и прицелились на голос. Проверять прочность дверной стали Катя побоялась и решила обойтись на сегодня без салона.

Благодаря откровениям полковника она была теперь в курсе существования вампиров и рептилоидов под общим великодушным кураторством волчьего братства. Но ни о пророчествах, ни об Утёсе в тот момент знать конечно не могла. Она лишь интуитивно поняла, что зловещие шестерни, управляющие железной пятой Братского Круга в очередной раз пришли в движение, готовясь перемалывать кровавый фарш.

Через три дня в пентхаусе отключили свет и воду, но блокировка с двери так и не исчезла. Автоматчики тоже остались на месте.

По многолетнему правилу Катя не держала в доме провоцирующих калорий, поэтому к моменту ужесточения блокады съестных припасов осталось всего дня на четыре. Из питья, кроме французских коньяков Лихого, обнаружилась лишь 20-литровая бутыль с освещенной афонскими старцами водой из гренландского экологичного айсберга.

Чтобы не растрачивать энергию, Катя решила меньше двигаться. Она обустроилась в гостиной на диване, коротая время в наблюдениях за причудливым танцем лазерных точек на противоположной стене. Её не страшил этот смертельный танец. После столь близкого общения с полковником она гораздо лучше понимала логику происходящего. Снайперы с соседней высотки, выцеливая ее силуэт сквозь панорамные окна, на самом деле не желали ей зла или смерти - просто кровавые шестерни еще не порешали "её вопрос" и выжидали, ясно давая понять о своих раздумьях.

Потянулись медленные дни без внятных событий. Долгими часами смотря в стену, Катя успела несколько раз вспомнить всю свою жизнь и устала от этого. Теперь единственным, о чём ей интересно было думать осталась только встреча с Изольдой. Раз за разом в голодных грезах Катя проживала тот магический миг их единения в пещере вертолетных бэтменов.

Ей даже захотелось написать "SSyka" на стене перед собой, чтобы еще плотнее придвинуть свое сознание к случившемуся тогда волшебству.

Найдя в сумочке макияжный карандаш она без страха шагнула под смертельные прицелы и стала выводить заветные руны по однотонным крафтовым обоям из Андалусии, до слез проживая тот момент, когда изумрудная искорка коснулась её груди и впиталась в тело.

Написав Слово, она решила сопроводить его подобающей иллюстрацией. Но воображение поставляло только соблазнительные образы еды, и вскоре стену украсил масштабный гастрономический натюрморт. Затем пошли цифры, которые тоже почему-то непременно надо было зафиксировать на вертикальной плоскости, а за ними снова слова, руны, смайлики, иероглифы и опять слова.

Когда стемнело Катя продолжала рисовать, довольствуясь слабым зеленым свечением, исходящим то ли от нее, то ли от стены. Лазерные иглы целеуказателей теперь безопасно пробивали насквозь ее тело, сделавшееся прозрачным и невесомым.

Когда кончился запас карандашей, в ход пошла помада. Но ее хватило только до середины ночи. Тогда Катя сходила на кухню, взяла нож и продолжила выцарапывать на обоях рвущееся из нее мистическое откровение.

И только первые лучи нового дня вернули ей былую плотность. Катя отошла от стены, выпустила из рук нож и, даже не глянув на результат, свернулась калачиком на диване, чтобы сразу уснуть.

Сквозь надвигающееся небытие она слышала, как отворилась входная дверь, как солдатские ботинки застучали по паркету, трепетно перенесенному оплаченными итальянскими руками на хабаровскую жилплощадь из корсиканского патио Наполеона. Она почувствовала, как чья-то сильная горячая ладонь приподняла ее лицо и уверенный голос произнес: "Ну что ж, будем знакомиться - Лихой Максим Максимович, полковник". Перед тем как окончательно отключиться Катя даже пробормотала что-то в ответ, и мистическая тьма, хихикнув ее сонному остроумию, проглотила внешний мир на несколько суток.

*

"- Ну, что скажешь?

- ...

- Продолжая молчать, ты ничего не выигрываешь, а тупо упускаешь возможность.

- Для начала мог бы ты не давить так сильно пистолетом?

- Чего?

- Ну, я имею ввиду, что для того, чтобы создать чувство тревоги необязательно со всей дури тыкать мне дулом в глазницу, достаточно просто держать на виду.

- Ты думаешь так чувство тревоги будет достаточно сильно?

- Не уверен в степени, но думаю разница неощутима.

- Знаешь, для человека, подвергаемого опасности, ты чересчур трезво рассуждаешь.

- Это потому что недоумение переигрывает опасность.

- Недоумение?

- Ну да, а ты считаешь у меня нет причин недоумевать?

- С чего это?

- Ну, например, ты вообще кто? Как я здесь оказался? Почему связан?

- Это не возмездие, если ты об этом.

- Ну, спасибо. Гора с плеч. Теперь я спокоен, и все встало на свои места.

- Это сарказм?

- Извини, что не могу поднять табличку.

- На самом деле нет никакой особенной причины, почему именно ты. Но у тебя есть возможность получить ответ на вопрос.

- На какой?

- Да почти на любой! Ты можешь задать мне один действительно важный вопрос, после чего я дам тебе ответ, приведу устройство в моей руке в действие, и тебе разорвет башку. Именно разорвет, ты видишь, что это серьезный калибр. То есть моментом твоей последней мысли будет обработка моего ответа. Поскольку мозг не может представить себе окончание мысли, то именно последняя мысль для него бесконечна, а значит мой ответ растянется для тебя в вечности.

- Ты что, наркоман?

- А?

- Что ты порешь? Бесконечность мысли, вечность.

- Ты считаешь, что это не так?

- Я считаю, что человек в таких ботинках, как у тебя, не имеет права заявлять, что он знает истину.