— Они еще более женаты, чем ты и Фреди, — сухо пояснил Кристоф. Рольф похлопал его по руке.

— Ну что ты, не нужно так ревновать. Уверен, однажды ты найдешь себе подходящего молодого человека.

На долю секунды на лице Кристофа промелькнула какая-то глубоко скрытая грусть, а потом исчезла так же быстро, как и появилась, и он озорно улыбнулся.

— Мне еще предстоит оценить сегодняшних гостей, — сказал он, отходя от стола. — Скоро вернусь.

Когда он ушел, Рольф обратился к Виктору и Юри.

— Так вот, если это безопасно в плане вашей работы, то мы сможем оформить вам подписку, пока вы здесь, в Цюрихе, а также членские карты, как раз к Осеннему балу. У нас в издательстве на данный момент есть небольшая библиотека, в которой помимо прочего найдутся все прошлые выпуски журнала, если вы захотите их почитать.

— На работе проблем не будет. Вы знаете Рюди, ну, из Берна? — спросил Виктор, намеренно избегая упоминать фамилию на подобной вечеринке. — Мы оба устроились у него переводчиками.

Глаза Рольфа загорелись:

— Ну, раз вы из литературной братии, тем лучше. На данный момент мы публикуемся на немецком и французском языках, но у нас образовалось много подписчиков, требующих добавления английского раздела, поэтому мы собираемся работать и в этом направлении. Как я уже говорил, мы очень разборчивы, но приветствуем новых авторов, которые занимают правильную позицию.

Виктор хотел узнать, в чем же именно заключалась правильная позиция, но был прерван звуками начальных фортепианных нот. На маленькой сцене позади них мужчина в замысловатом красном шелковом платье, перчатках в том же стиле и чуть съехавшем блондинистом парике начал с энтузиазмом наигрывать задорную композицию, которая звучала как рэгтайм. В ней не было той отточенности и энергии, как у джаз-бэнда с Ямайки, под чью музыку они танцевали в Лондоне, но исполнение все равно было ярким и живым, и Юри уже постукивал ногой в ритм под столом.

Виктор повернулся и взял его за руку:

— Могу ли я повести?

Они вместе вышли на площадку для танцев. На Юри был один из его старых костюмов, сшитых на Сэвил Роу, но не тот, где на левом рукаве пиджака мозолила глаза заплатка, и он выглядел просто обворожительно, а белая шапочка на голове каким-то образом только усиливала эффект.

— Передай Кристофу, что он не получит назад эту шапочку, — сказал Виктор, прижимаясь к нему в объятии, когда повел их в простом фокстроте. Юри улыбнулся и задумчиво забарабанил пальцами по его плечу.

— Это что-то… что тебя интересует? Я имею в виду, ты все эти годы провел в армии…

— Что я могу сказать, я смотрел «Броненосец Потемкин» (8) в юном возрасте, когда еще только формировался как личность, — он опустил голову, чтобы прошептать Юри на ухо: — Все эти смелые революционеры в форме… Это было очень… вдохновляюще для мальчика.

— Еще как, — согласился Юри с задорным намеком. Они определенно оставят шапочку.

Теперь вокруг них танцевали и другие пары, молодые и не очень, и возникло ощущение, как будто на вечеринке оказалась половина континента. Виктор мог поклясться, что даже расслышал сквозь музыку чью-то английскую речь с американским акцентом. В танце Юри плавно следовал за ним вперед и назад, не сводя блестящего, восторженного взгляда с его лица. Песня закончилась, и только Виктор собрался спросить, хотел бы Юри потанцевать еще, как вдруг за их спинами нарисовался Кристоф, а следом Рюди с бокалом шампанского, одетый в белое пальто морского офицера и подходящую остроконечную шляпу.

— Ребята, сегодня вы выглядите просто прекрасно, — произнес он на невнятном французском, хлопнув Виктора по плечу, прежде чем пригласить их всех снова присесть, когда началась следующая песня. — Я сказал Кристофу, да, я сказал ему: ты не можешь держать своих друзей-иностранцев при себе. Делиться означает любить.

Кристоф скромно махнул рукой:

— Мы только приехали в Женеву, когда проходил Осенний бал в прошлом году. Ты должен знать, что мне не нравится таскаться в Цюрих на Рождество. Я и так всем делюсь, спасибо.

— О, успокойся, никто никого силком не тащит, — уверил Рюди и повернулся к Юри и Виктору; свет заиграл на золотом обручальном кольце на его левой руке. — Мы с Анной очень любим приезжать почаще, она обожает вечеринки, организованные «Der Kreis», особенно ночь де-факто прекрасных дам в Барфюссере, где она может насладиться обществом хорошеньких девушек в костюмах и галстуках и кого-нибудь себе найти, — объяснил он. Договоренность между ним и женой была настолько открытой, что едва ли это было секретом на работе, но за пределами издательства его брак, без сомнения, придавал деловым предприятиям Рюди полезный налет респектабельности. — А кроме того, это же так приятно — приехать и поучаствовать в вечеринке, когда весь остальной мир упорно пытается ввергнуть себя в ад.

Под столом Юри коротко сжал пальцы Виктора, прежде чем расспросить Рюди о баре, где тот оставил жену. Виктор позволил вниманию рассеяться, наблюдая, как над головой колышется серебристый серпантин, мерцая в свете ламп. Две недели назад в Корее разразилась война, и как бы он себя ни убеждал, что сохранение постоянного нейтралитета Швейцарией позволит им оставаться в безопасности, опасения все равно подтачивали его изнутри.

Когда-то он советовал Юри поехать туда. Это было сказано в панике, говоря по справедливости, но он все же сказал это. Юри долгие месяцы знал, что англичане собирались отправить его в Сеул. И хотя он уже не раз извинялся за то, что смолчал, Виктор не мог сердиться на него, ведь тот продемонстрировал кристально ясно, каким идеям был предан более всего. Но при этом Великая Отечественная война оставила в уме Виктора следы, напоминающие царапины на старой пластинке, и его мысли вновь и вновь гонялись по кругу, каждый раз сбиваясь в одном и том же месте.

Что если бы Юри все-таки отправился в Сеул, а Виктор бежал бы из Англии один? Или переметнулся бы к МИ-6, ожидая возвращения Юри из страны, стремительно падающей в пропасть войны? Что, если ловушка схлопнулась бы над Юри из-за наступления северокорейских войск или он попал бы в плен, прежде чем у него появился бы шанс бежать? А вдруг они обречены на то, что их раз за разом будут разделять мировые беспорядки, словно ряды колючей проволоки между их сердцами?

Виктор вытащил пачку сигарет из кармана брюк, с трудом вспомнив, что надо предложить закурить другим в качестве жеста вежливости, прежде чем сделать это самому. От пламени зажигалки на кончике сигареты затлели огоньки, и первый глоток дыма лег бальзамом на нервы. Нечего было бояться. Они провели месяцы в Швейцарии без малейших признаков преследования со стороны их наций и даже начали создавать основу для нормальной, прочной жизни вместе. И одним из многих проявлений этой жизни были все последние события: как они сели на поезд, следующий в яркий международный город, чтобы провести приятный вечер в обществе людей, подобных им.

Тому Юри, который работает в издательстве и любит смотреть вдаль с высоких мостов над Ааре (9), никогда больше не придется рисковать жизнью в зоне военных действий. А тому Виктору, который ездит за покупками на велосипеде и уворачивается от трамваев около Цитглогге, никогда больше не придется его отпускать.

Когда он вдавил окурок в дно пепельницы, пианист заиграл новую мелодию, мягче и медленнее, с настроением легкой грусти. Скользнув ладонью в ладонь, Юри наклонился, чтобы прошептать ему на ухо:

— Потанцуй со мной снова?

Виктор будет танцевать всю ночь. Все лето.

Кивнув, он поднялся на ноги.

____________________

1. Перевод стихотворения «Зеленое» Поля Верлена из «Романсов без слов» выполнен Mrs. Lady Night.

2. Журнал «Der Kreis» или «The Circle» был впервые опубликован 1 января 1932 года в качестве совместного проекта лесбиянок и геев в Цюрихе. Первый выпуск — восемь страниц под редакцией Fredy-Torrero (псевдоним Лауры Тома) — провозгласил два связанных девиза: «Через свет к свободе» и «Через борьбу к победе». В 1937 году название журнала было изменено на «Права человека» и, наконец, на «Der Kreis» в 1942 году. Журнал первоначально фокусировался на проблемах лесбиянок и носил политический характер. В то время лесбиянство не было криминальным в Швейцарии, в отличие от гомосексуализма. С 1933 по 1942 год журнал публиковался под редакционным руководством Анны Вок под ее настоящим именем, а позднее под псевдонимом Мамина. Вок и другие писатели подверглись нападению со стороны таблоидов, которые пытались выразить моральное возмущение гомосексуализмом. К 1942 году большая часть лесбийских редакторов ушла, и журнал стал уделять внимание проблемам исключительно геев; актер Карл Мейер занял пост главного редактора в 1942 году, используя псевдоним Рольф, и переименовал журнал в «Der Kreis» («The Circle»).