– Нашел, сынок, что взять. Спасибо тебе!

– Что мама дала, то я и взял.

Отец снова крякнул, но возражать жене даже заочно все же не осмелился. По горькому опыту знал, это может оказаться себе дороже. Немного утешило папашу то обстоятельство, что штаны пострадавшему попались бабкины, а кроссовки Сашкины. Какая ни есть, а все же справедливость. Хотя сравнивать свою счастливую рыбацкую удачу с бабкиными панталонами… М-да…

Саша тоже печально смотрел на свои кроссовки, в которые спасенный ими мужик совал свои ноги. И ноги у него были не сказать, чтобы шибко чистые.

– Ну, мама! Ну, удружила!

Отец тут же откликнулся:

– А чего ей не раздавать наши вещи? Легко быть щедрой за чужой-то счет.

От своих щедрот супруга выделила лишь пару бутербродов с колбасой и бутылку с горячим сладким чаем, к которой пострадавший и присосался. Постепенно краски стали к нему возвращаться. Он порозовел, щеки и шея покраснели, а кончик носа сделался и вовсе багрово-сизым. Пока мужчина насыщался, у Сашки была возможность хорошенько его рассмотреть. Нет, красавцем он точно не был. Тучное тело, жирное дряблое брюхо. Мужику на вид было лет пятьдесят. Сильно поредевшие, какие-то засаленные пегие волосы, щетина, запах перегара, который исходил от него даже сейчас. И маленькие бегающие глазки, словно бы прячущиеся временами за набрякшими веками.

Противный какой-то.

– Кто это вас так?

Мужик молча покачал головой:

– Ничего не помню.

– А за что?

На этот вопрос мужик даже не стал отвечать. Не съел, а сожрал оба маминых бутерброда, буквально запихивая их в себя огромными кусками.

– Больше ничего нет?

И был явно недоволен, когда Саша покачал головой.

К этому времени возле потерпевшего начала собираться толпа. Но он к общению был не склонен. Рвался встать и уйти.

– Подождите! – воскликнули отец с Сашей практически одновременно. – Нельзя же так!

– Надо во всем разобраться.

– Найти тех, кто с вами это сделал.

– И чего? – буркнул мужик, но остановился. – Найдут их, и что? Максимум хулиганку впаяют. Было бы из-за чего пачкаться.

– Вы же умереть могли. От переохлаждения или от голода. Вдруг бы вас нашли не сегодня, а завтра или через несколько дней? Это же покушение на убийство получается. Совсем другая статья. И срок по ней тоже другой.

Услышав, что есть реальная возможность отомстить таинственным недругам по полной программе и есть сочувствующие, которые помогут ему это сделать, мужик перестал артачиться.

– Ладно, – снисходительно кивнул он. – Двигаем в отделение, если так приспичило. Только, чур, все вы будете мои свидетели!

Сашке идти в отделение вместе со всеми почему-то совсем не хотелось. Он чувствовал, что эта история, начинавшаяся так занимательно, начинает со временем пахнуть все хуже и хуже. Совсем точно так же, как и сам главный ее участник.

В отделении пострадавший, который представился Евгением Петровичем Кузиным, временно нигде не работающим, рассказал наконец свою историю. Оказалось, что вчера в пятом часу вечера к нему подошли двое граждан, которые искали третьего, чтобы сообразить на выпивку. Свой свояка визит издалека, поэтому Евгений Петрович, или, как его чаще называли, Жека, с легкостью согласился принять участие в распитии беленькой. Тем более что и сам он, прогуливаясь по свежему воздуху, задумывался о том же самом. Вот только из денег у него в кармане завалялась лишь потрепанная полташка. А много ли на нее купишь по нынешним-то временам?

– Я человек честный, я им сразу сказал, что у меня полташ и больше ни копья нет!

Но будущие собутыльники заверили Жеку, что именно столько им и нужно. Столько им как раз и не хватает. Кроме того, они объяснили, что у них уже имеется при себе целая канистра коньячного спирта. Услышав о канистре, Жека мигом перестал колебаться. Подумать только, целых пять литров бухла на них троих. Жека решил, что это точно выгодное предложение, потому что в собственных способностях даже не сомневался. Он вольет в себя и литр, а если будет время, то и больше поместит. И все это за какой-то полтинник!

– И вы начали пить?

– Да.

– Втроем?

– Да.

– И долго пили?

– Наверное, долго. Пять литров одним махом не одолеешь.

– А потом?

– Дальше не помню.

Очнулся Жека в крайне неудобном положении. Тело затекло, вдобавок было дико холодно – зуб на зуб не попадал. Вся одежда с него таинственным образом испарилась, трусов и тех не осталось. Зато вместо этого Жека обзавелся подстилкой, на которой сидел, и кляпом, которым был заткнут его рот. Ну и еще у него появилось жилье, правда, страшно тесное и неудобное, в котором было ни разогнуться, ни потянуться.

– Буквально не вздохнуть. Я сперва труханул, что меня живьем похоронили. Когда на кладбище подрабатывал, слыхал, что бывают такие случаи, когда людей в гробах живьем в землю опускали. Но потом понял, что воздух ко мне идет. Да и на гроб не похоже. В гробу-то вон как улечься вольготно можно, а меня в какую-то конуру запихнули.

Хотя немедленная смерть от удушья Жеке и не грозила, воздух через щели поступал к нему свободно, однако выбраться наружу он все же не мог. Руки и ноги у него оказались то ли связанными, то ли так затекли, что отказывались слушаться хозяина. А выломать плечом или коленом доску у Жеки тоже не получилось. И все же попытки освободиться имели одно положительное свойство, а именно: Жека хоть немного, но все же согрелся.

Убедившись, что собственными силами ему не справиться, мужик стал звать на помощь. Ему до безумия хотелось покинуть свой ящик и выбраться наружу. В безмолвных призывах о помощи – рот у него был заткнут – минуты полетели незаметно. Но лишь спустя какое-то время его нашли добрые люди.

– Вас нашел Барон! Мой пес!

Жека покачал головой:

– Кто бы мог подумать, что собака меня из беды выручит. Сколько я их на своем веку, блохастых, передушил, а какой-то кобель меня спас. Тьфу, пакость!

После таких слов Сашке этот тип стал еще более неприятен. Ни стыда у человека, ни совести. Признаваться в столь чудовищном преступлении и глазом при этом не моргнуть. Однако Саша с удивлением отметил, что женская часть собравшихся по большей части взирает на Жеку с какой-то даже симпатией. Что могло женщинам показаться в Жеке привлекательным, Саша решительно не понимал.

Но кажется, и сам Жека вовсе не считал, что делал что-то противозаконное или неправильное, когда избавлял мир от четвероногих его обитателей.

– У соседей моих в деревне гавкалка была, – весело ухмыляясь, принялся он рассказывать о своих приключениях. – Что ни ночь, то она давай гав-гав-гав! Ну, я терпел, терпел, а потом как-то ночью подкрался незаметно поближе да и кинул в нее полено, из нее сразу и дух вон! Тихо так в округе стало, благодать прямо. Утром соседи, конечно, разлаялись. Собачонку им, видишь ли, жалко было. А что она покоя никому не давала, это они не думают. Слово за слово, хотели меня в полицию тащить. Да только и я не прост. Поди, говорю, докажи, что это я вашу псину успокоил. А другие соседи мне еще спасибо сказали, ни у кого решимости не хватило, чтобы брехливого пса угомонить, а я героем дня оказался. Ну и дальше по жизни я псин уму-разуму вдоволь поучил. У меня не забалуешь, так-то вот!

Сашка заметил, что после этой речи число зрителей мужского пола как-то уменьшилось. Особенно быстро испарились из кабинета те, кто стоял ближе к дверям. А немногие оставшиеся и находящиеся слишком далеко от дверей тоже затосковали. Никому теперь не хотелось помогать этому мучителю собак. Но что людям было делать, если участковый никого из них не отпускал? И даже напротив, заметив, что ряды свидетелей поредели, строгим голосом велел всем оставаться на своих местах.

– Вернемся к вашим собутыльникам, – произнес он, снова повернувшись к потерпевшему. – Имена их знаете?

– Одного вроде бы Толиком звали, – неуверенно произнес Жека. – А второго… Ваней? Или Васей? Точно, Васек! Вася!