— Я сказал, мы моемся вместе, — отчеканил он властно, толкая меня обратно, когда я предпринял попытку уйти.

— Я же в одежде!

— Так раздевайся. В чём проблема? Или тебе помочь?

Я даже не нашёл, что ответить на это. А он, воспользовавшись моим замешательством, тоже шагнул под тёплые струи воды и сразу же встал на колени, хватаясь за молнию на ширинке моих мокрых брюк.

— Что ты делаешь?! — я вцепился в его руки. — Не смей трогать меня! Я уже сказал, что не хочу тебя!

— Всего лишь минет, — он запрокинул голову, глядя на меня снизу-вверх, а у меня на мгновение перехватило дыхание, настолько соблазнительно он выглядел, будучи мокрым. — Лишь раз. Хочу сделать это для тебя хотя бы раз. От этого геем ты не станешь. Я никому не расскажу.

— Я не хочу. Мне не нужен никакой минет! Выпусти меня! — я толкнул его в плечо, но тот не сдвинулся с места. — Не глупи. Ты ведь пожалеешь.

Так как руки его я уже отпустил, он снова ухватился за ширинку, а я поспешно грохнулся на колени, заставив его отпустить молнию и оказавшись таким образом с ним лицом к лицу.

— Ты ведь не такой человек? — я перешёл на шёпот. — Правда? Ты ничего не можешь сделать со мной против моей воли, ведь так? Мне был так симпатичен тот Печенька, с которым я познакомился, но тот, каким он оказался на самом деле… мне совершенно не нравится.

— Ащщ! — Чонгук вскочил на ноги и, разъярённо зарычав, сгрёб с угловой полки всё содержимое. Я вздрогнул. Цветные банки, тюбики и флаконы шумно посыпалось прямо рядом со мной. Чонгук сполз по стенке, сев на мокрый поддон, и, поджав к груди ноги и закрыв глаза, подставил лицо струям воды. — Бесит… Как же бесит… Снова ошибся. Только и делаю, что ошибаюсь. Гений? — он рассмеялся, неприятно и истерично. — Жалкий гений.

Терять мне было уже нечего в плане и так уже мокрой одежды, так что я сел рядом, тоже откинувшись на стену.

— Не хочешь поделиться, как ты докатился до такой жизни? Не то, чтобы мне очень интересно, просто думаю, что тебе не помешало бы выговориться, — я откинул назад чёлку, с которой стекала вода прямо на глаза.

Чонгук несколько секунд смотрел на меня, а потом поднялся и, клацнув защёлкой на двери, вышел из ванной, оставляя за собой лужицы воды. Вернулся почти тут же, с банкой пива в руке. Не став снова запирать дверь, сел обратно под воду рядом со мной.

Несколько минут он молча цедил пиво, в которое подмешивалась тёплая вода, всё ещё льющаяся сверху.

— Будешь? — протянул мне уже полупустую банку.

Я кивнул и, сделав пару глотков, вернул ему.

— Я влюбился в Хосока, — шумно смяв жестяную банку, эффектно начал Чонгук, а я от удивления даже перестал крутить у своих ног яркий флакон шампуня. — Это было моей самой большой ошибкой.

— Он говорил, что вы как братья.

— Да. Он всегда так считал, но не я. Я не знаю, когда конкретно это началось, но я действительно влюбился в него. Не удивительно, ведь я столько времени с ним проводил. Хотя неплохо бы, если бы это времяпрепровождение вылилось в обычную привязанность. Но нет, мне не повезло, — он нервно хмыкнул. — Я даже не думал ему признаваться, не хотел открываться. Ведь я гей. А он… Его я считал натуралом. Я боялся, что он отвернётся от меня, если узнает какой я. Да и какой смысл в признании, если взаимность невозможна? А потом, однажды, когда я уже учился в средней школе, Хосок вдруг решил мне поведать огромную тайну. Сказал, что его не интересуют девушки. Эта новость очень сильно меня огорошила. Я был настолько в шоке, что даже не смог тогда сказать, что я такой же. А ведь этот момент был таким подходящим. Я очень обрадовался тогда. Решил, что не всё потеряно и я могу попытаться признаться. Начал думать о том, что Хосок неспроста мне сказал это, что возможно я тоже ему нравлюсь. Но нет, он совсем не видел во мне парня. Я был для него просто милым молчаливым ребёнком, который всегда готов выслушать истории об очередной его мимолётной влюблённости. А потом появился он. Этот чёртов Мин. И все разговоры были только о нём. Я ужасно ревновал, хоть и не подавал виду. Хосок всё время жаловался, какой этот Мин хреновый, рассказывал, как тот в очередной раз послал его и как ему обидно. Но всё равно опять шёл к нему, оставляя меня одного. Но однажды я всё-таки набрался смелости. Я поцеловал Хосока в щёку и сказал, что люблю его.

— Ты же сказал, что признался впервые! Мне признался! — я чувствовал себя немного оскорблённым.

— Соврал, — отозвался невозмутимо.

— Лживая сволочь, — я надулся.

— А тебе есть разница?

— Нет. Мне пофиг. Что там дальше?

— Короче, я сказал, что люблю его, а он… — Куки грустно усмехнулся. — А он лишь потрепал меня по волосам и сказал, что я очень милый. Он даже моё признание не воспринял всерьёз. Было обидно. Ужасно обидно. И больше подобных попыток я не предпринимал.

Он поднялся и снова вышел из ванной, вернувшись уже с двумя банками пива.

— У Чимина обширный запас, явно на случай апокалипсиса. Не на трезвую же голову его встречать, — фыркнул он и, сев, протянул мне одну банку.

Минут пять мы пили в тишине. Чонгук пил легко и привычно, я же морщился от неприятного горького вкуса.

— И что потом? — спросил я и поставил пустую банку у своих ног, в которую стала шумно набираться вода.

— Перейдя в старшую школу, — Куки вздохнул и поставил свою банку рядом с моей, — я понял, что так продолжаться не может. Пусть я и не смог быть с Хосоком, я ведь всё ещё мог влюбиться. И я не хотел, чтобы всё снова повторилось, чтобы во мне снова видели лишь ребёнка. Я решил, что когда влюблюсь снова, — он кинул на меня косой взгляд, — я должен быть совершенно другим, вести себя иначе с этим человеком. Я должен быть уверенным в себе соблазнителем, а не испуганным ребёнком. Чтобы он во мне видел парня, способного заинтересовать и зацепить.

— Ну да, — я закатил глаза, — шлюхи капец как цепляют.

— Эй, суть моей задумки была вовсе не в том, чтобы стать шлюхой. Я должен был стать плейбоем.

— Это же такие разные вещи, угум, — я рассмеялся.

— Не смейся, — он обиженно насупил брови. — Это решение вообще-то было взвешено и обдумано. Всё серьёзно, — и сам вдруг прыснул.

— Мне нравится, когда ты смеёшься, надо почаще тебя спаивать.

— Да я только за.

— Решение стать алкоголиком тоже взвешено и обдумано? — я снова рассмеялся.

— Естественно. В этой голове, — постучал пальцем себя по виску, — всегда всё взвешено и обдуманно. А вот в этой, — ткнул меня в лоб, — сплошной беспорядок.

— Да откуда тебе знать? Может, там всё ещё обдуманней, чем у тебя!

— Не может.

— Ты отвлёкся от темы, — ворчливо напомнил я.

— В общем… — Куки подставил ладонь под струи воды. — Мы были в баре вдвоём. Юнги был пьян. И я попросил его. Попросил научить меня целоваться. И он научил. А позже научил и большему. Я знаю, что это низко и мерзко, — он опустил голову, водя рукой по воде на поддоне. — Ведь я уже тогда знал, что Хосоку он нравится. Но я никому больше так не доверял, как им двоим, чтобы просить о подобном. А после… мне хотелось практики. Хотелось проверить, могу ли я кого-то соблазнить. К тому же, Юнги переспать со мной отказывался, а мне казался этот опыт ужасно необходимым, без него я не мог чувствовать себя достаточно уверенно. Поэтому да, было несколько парней, которых я цеплял в клубах.

— Клубы? Тебя пускали?

— Деньги решают всё. А с ними у меня проблем не было и нет.

— И со сколькими ты?

— Переспал я только с двумя. Опыт я получил и продолжать спать неизвестно с кем желания у меня не было. А те, кто были не «неизвестно кто», особой симпатии как-то не вызывали.

— А потом появился Чимин, — подсказал я.

— Он нравится мне, — кивнул. — Но только внешне. А его суть… Он не кажется мне хорошим человеком. К тому же… и он и я уже влюбились.