— Всё рассмотреть успел?

— Не всё. Хотел бы увидеть больше.

Я ухмыльнулся, глядя на то, как тот после моих слов сглотнул, хотя глаз так и не открыл.

— Когда ты занимаешься спортом, если вечно с головой в учёбе?

— В школе. После уроков. Или вместо некоторых уроков, которые мне разрешают не посещать.

— Что за привилегии такие?

— Мне на этих уроках скучно. Учителя не могут рассказать мне то, чего я ещё не знаю.

— Ты правда, гений, как говорит Хосок?

— Нет. Я просто усердно учусь. И много читаю.

— Зачем?

— Потому что… — он замолчал.

— Вот видишь! Ты даже не знаешь!

— Знаю. Потому что это полезно и пригодится мне в будущем. Я ничего не добьюсь, если не приложу достаточно усилий.

— Просто признайся, что у тебя нет больше никаких увлечений и тебе нечем заняться, кроме как корпеть вечно над учебниками.

— Да с чего ты… — он открыл глаза и запнулся. Ведь я всё ещё, привстав на локте, нависал над ним. — Ты… не собираешься просто лечь спать?

— Неа. Хочу поболтать. А что?

— Ты слишком близко.

— Напрягаю нашу милую шлюшку? — просюсюкал я, наклоняясь к нему ещё ближе. — Разве наша шалавачка не привыкла ещё быть со всеми так близко и даже ещё ближе?

— Прекрати.

— Что не так? — продолжал издеваться я. — Потаскушка сердится?

— Прекрати меня так звать!

— Правда глазки колет? Бывает. Просто прими это. Против правды не попрёшь, как известно.

— Хорошо. Не попрёшь, так не попрёшь, — Чонгук, откинув одеяло, вдруг толкнул меня на подушку и навис сверху, навалившись на меня всем телом, даже сквозь ткань футболки я чувствовал жар, исходящий от его кожи. — Раз уж я такая шлюха… Почему бы нам сейчас не переспать?

— Я не хочу тебя! — поморщившись, вскрикнул я и толкнул его в грудь. — Перепих со школьной шлюхой — слишком сомнительное удовольствие. Жди Чимина с того света, раз уж он в этом плане такой непринципиальный.

Чонгук сглотнул, молча слез с меня и сел на край кровати, отвернувшись к окну, сквозь которое чуть падал свет от уличных фонарей.

Около минуты мы молчали, даже не двигаясь. А потом я подполз на четвереньках к краю кровати и, протянув руку, провел по его щеке.

— Это слёзы, — изумился я, глядя на маленькую каплю на мизинце. — Ты плачешь? Серьёзно плачешь? Я просто пошутить хотел… а ты оказывается, реально плачешь…

— А что, нельзя? Запрещено? — отозвался сухо и отвернулся от меня к стене. — Это просто от злости.

— Ты зол на меня?

— На себя.

— Так сильно хочется сейчас с кем-нибудь переспать? — поинтересовался уже даже сочувственно.

— Дурак.

— Не отрицаю, это высказывание вполне может претендовать на почётное место правды, — не стал спорить я, а Чонгук вдруг резко повернулся ко мне, хватая за плечи.

— Я настолько тебе неприятен? Настолько противен? Скажи!

— Я всего лишь отказался… с тобой переспать, — залепетал я растерянно. — Я не сплю со всеми, кто мне приятен. Не делай странных выводов.

— Значит, я всё ещё могу на что-то рассчитывать?

Он был так близко, что дышал мне в губы. А я как дебил не мог перестать пялиться на его ключицы.

— Да о чём ты?

— Ты нравишься мне. Сильно. Очень.

========== 27. ==========

На несколько долгих секунд в комнате воцарилась тишина, и, кажется, дышать мы перестали оба: Куки от ожидания, я же от тяжёлого шока, со всей дури приложившего меня по башке.

— И скольким ты это говорил? — не выдержав томительного молчания, спросил я, вскидывая подбородок. — Проверенный способ? После этих слов все с тобой ложатся?

— Да пошёл ты, — сердито выдохнул он и, отпустив меня, забрался под одеяло. — Спи.

— И всё? Вот так и закончим разговор? Даже не ответишь? Не скажешь, сколько их было?

— Я признался впервые.

— Оу, серьёзно? Какая честь! Я могу уже начинать гордиться?

— Можешь.

— Спасибо. Уже начинаю. Но в кровать тебе меня даже так не затащить, — я тоже забрался под одеяло.

— Мы и так в кровати.

— Это ничего не значит.

— Думаешь? — он повернулся ко мне.

— Не приближайся ко мне, — торопливо произнёс я, вытягивая в его сторону руку.

— Я-то? Ты же сам пришёл ко мне в кровать, — он криво ухмыльнулся, а мне вдруг резко захотелось вернуться на свой диван.

— Я н-не гей, вообще-то, — заявил привычно, правда с меньшей уверенностью в голосе.

— Правда?

— Конечно.

— Значит, не играй с моим Хосоком.

— Не присваивай, он не только твой. И я не играю.

Он промолчал, продолжая смотреть на меня.

— Да что? Что? Мне уйти? Сказал же спать, а сам… — забубнил я, отворачиваясь от него и натягивая одеяло аж до носа.

За моей спиной тоже послышалась возня.

— Спокойной ночи. И я действительно… сказал это впервые. И это действительно… было искренне.

— Угум. Чудных снов, — ответил я, зажмурив глаза в надежде тут же заснуть.

Но моментально заснуть всё же не вышло. Я беспрестанно ворочался с боку на бок рядом с умиротворённо посапывающим Чонгуком. Его слова никак не выходили из головы. А ещё так некстати вспомнился Юнги, заявивший, что я нравлюсь и Хосоку и Печеньке. Мне вдруг резко захотелось кулака Чимина. Очень срочно. Так, чисто чтоб освободить и освежить голову. Потому что… Потому что я вдруг стал думать о том, что мне необходимо сделать выбор между этими двумя. А потом вспомнил, что я натурал. И мне захотелось выть. Выть от того, что я умудрился об этом забыть. Однако часа через два мне всё же наконец удалось погрузиться в беспокойный сон. А утром пришлось вернуться в ещё более беспокойную реальность.

Одеяло почти всё сползло на пол, и я сполз вместе с ним, правда не на пол, а вниз по кровати. Я лежал, поджав к груди колени, уткнувшись лбом в голый бок Куки и закинув ему на бёдра руку. Когда я открыл глаза, в голове кроме ругательств, всплыли только различные сцены развратного содержания, неизвестно как попавшие в эту чистую и невинную головушку. Осознав стрёмность собственного положения, я, задержав дыхание, стал медленно и аккуратно убирать свою руку, дабы ни в коем случае не разбудить обладателя сих чудных бёдер.

— Это какое-то колдовство? — раздался непривычно насмешливый голос Куки, когда моя рука была над его пахом. — Хочешь подобным образом отвадить меня от похождений и разврата?

— Да. Всё именно так, — я резко подорвался и отскочил от него на край кровати.

— Ты так прижимался ко мне во сне, что я еле сдерживался, — произнёс слишком уж томно с придыханием.

— Тебе медаль за выдержку выдать или что? — отозвался я ворчливо, стыдливо отводя взгляд от его практически совершенно обнажённого тела. Оно и в темноте-то смущало, а при свете дня так и вовсе.

— Почему ты не смотришь на меня? — он поднялся и направился к шкафу.

— Не на что смотреть.

— Правда? А выглядишь смущённым. Только вот… с чего бы тебе смущаться, если парни тебя не интересуют? Держи, — он кинул мне полотенце, а я поднял на него удивлённый взгляд. На его плече было такое же полотенце. — Пойдём в душ вместе.

— С чего бы это?

— А почему нет? Мы оба парни. Парни вполне могут ходить вместе в душ, в этом нет ничего такого.

— Ты перед сном мылся, — вспомнил я.

— Хочу снова. За ночь я сильно вспотел. Душно было. Пошли.

— Да не пойду я с тобой. Не понимаю я такого извращенства. Иди первым. Я помоюсь после тебя.

Но вместо того, чтобы прислушаться к моим весьма мудрым и разумным словам, Чонгук схватил меня за руку и волоком потащил из комнаты в коридор, после чего затянул в ванную и, заперев дверь, затолкнул в душевую кабину и включил душ. На мою голову полилась тёплая вода.

— Ты свихнулся?! — я испуганно смотрел в потемневшие глаза Куки, чувствуя, как неприятно прилипает к спине мокрая футболка.