– Кто не хочет, может не идти, – говорю.
Конечно, идти надо было всем. Держать фасон. Но у Стива такой проблемы не было. Его фасон был – быть моим другом.
– Ты же знаешь, что я все равно приду, – говорит он, зло так. – Но ты вспомни, что Мотоциклист говорил…
– Я его здесь не вижу, – отвечаю. – Я его уже две недели вообще нигде не вижу. Так что нечего мне тут про Мотоциклиста.
Тогда вмешался Биджей.
– Даже когда были разборки, мы никогда не ходили на Биффа и его шайку. Они были за нас. Помнишь, когда Уилсону вломили у Тигров на районе…
Тут все разом начали выяснять, кто кому вломил, когда, где и за что. Мне-то выяснять ничего не надо, у меня в голове все записано. Но вот поразмыслить, какой подход нужен к Биффу, мне было не лишне, так что я немного отключился, и тут кто-то говорит:
– В общем, вернется Мотоциклист…
Я вскочил и треснул кулаком по столу так, что соседний столик зашатался, а Бенни прекратил насвистывать там над своим сандвичем. Все сразу сели очень прямо и как будто даже дышать перестали.
– Мотоциклист не вернулся, – говорю. Когда на меня накатит, я плохо вижу, и голос у меня дрожит. – И неизвестно, когда вернется, если вообще. Так что если вам охота сидеть тут и ждать, пока он объявится и сообщит, что именно он об этом думает, ваше дело. А мне охота сегодня выпустить Биффу Уилкоксу кишки, и тем, кто считает себя моими друзьями, неплохо бы при этом присутствовать.
– Конечно, придем, – говорит Смоки. И смотрит на меня этими своими дурацкими бесцветными глазами. Дымчатыми. – Только давай, чтобы это осталось между вами?
Я даже ответить не смог, так разозлился. Вышел и дверью шарахнул. Пяти секунд не прошло, у меня за спиной шаги. Стив, ясно дело. И поворачиваться не надо.
– Что это с тобой сегодня?
– Дай сигарету.
– У меня нет, ты же знаешь.
– А, ну да.
Я порылся у себя и нашел одну в кармане рубахи.
– Что случилось? – снова спросил он.
– Ничего не случилось.
– Это из-за того, что Мотоциклиста нет?
– Даже не начинай, – говорю.
Он замолчал. Как-то раз он вот так же приставал ко мне, когда не надо было, и я ему врезал под дых. Зря, конечно, но он сам виноват. Нечего ко мне приставать, когда я злой.
Наконец он говорит:
– Слушай, притормози? Я уже с ног сбился.
Я остановился. Мы, оказывается, были уже на мосту, в том самом месте, где Мотоциклист любил стоять и смотреть на воду. Я кинул окурок в реку. В ней уже и так было порядком мусора, что там лишний окурок.
– Ты сам не свой с тех пор, как Мотоциклист уехал.
– Он не в первый раз уехал, – говорю. Я быстро завожусь, но и отхожу тоже быстро.
– Но не так надолго.
– Две недели всего. Это не надолго.
– А вдруг он насовсем уехал.
– Заткнись, а?
Я прикрыл глаза. Прошлой ночью я до четырех не спал, и устал немного.
– Поганый у нас район, – вдруг сказал Стив.
– Да ладно, не трущобы же, – сказал я, не открывая глаз. – Бывает хуже.
– А я и не говорю – трущобы. Я говорю – поганый район.
– Не нравится, так вали отсюда.
– И свалю. Когда-нибудь обязательно свалю.
Но я уже не слушал. Не вижу никакого смысла думать о том, что еще так нескоро.
– Ты должен хотя бы рассмотреть возможность, что он уехал навсегда.
– Ничего я никому не должен, – возразил я устало.
Он вздохнул и уставился на воду.
Однажды я видел кролика в зоопарке. Мы с папашей моим ездили туда на автобусе, давным-давно. Мне там очень понравилось. Я потом хотел еще раз туда попасть, сам по себе, но я тогда был совсем малек, заблудился, не смог пересесть с одного автобуса на другой. А еще попытаться, позже, как-то не сложилось. Но я все хорошо запомнил. Звери были очень похожи на людей. Так вот, Стив был как тот кролик. Светлые волосы, карие глаза, и лицо серьезное такое, точь-в-точь кролик. Он был умнее меня. Я-то особым умом никогда не отличался. Ну и что, мне хватает.
Я стал думать, как так вышло, что Стив стал мне лучшим другом. Что я ему разрешал за мной ходить, и не давал никому его задирать, и слушал, как он рассказывает про свои проблемы. Бог ты мой, сколько же у этого мальчишки было проблем! Ну, он иногда за меня делал домашку по математике, и историю давал списывать, так что двоек у меня не было. Но мне на двойки было и так наплевать, я не поэтому взял его в друзья. Может, конечно, просто потому, что я его знал дольше, чем кого-нибудь еще. Кто мне не родственник, в смысле. Я привязываюсь к людям, вот что. Для крутого парня – плохая привычка.
3
Потом Стиву надо было идти домой, а я тогда пошел к своей девчонке. Я точно знал, что она дома, потому что у нее мать работала медсестрой в ночную смену, а Патти оставалась сидеть с младшими братьями.
– Никому в дом не заходить, пока матери нет.
Это она стояла в дверях, загораживая проход. И не сдвинулась.
– С каких это пор?
– А с таких это пор.
– Ну, как-то раньше тебе это не мешало.
Она явно на что-то злилась. И хотела поскандалить. Злилась она не на то, что я пришел не вовремя, но поскандалить хотела именно про это. Вообще у нас всегда так выходило – ссоримся вовсе не о том, о чем она злится.
– Давно не виделись, – говорит она, холодно так.
– Дела.
– Да уж наслышана.
– Ну, ладно тебе, – говорю. – Давай я зайду, и поговорим.
Она на меня смотрела сперва, а потом отошла и придержала дверь. Я и не сомневался. Она была в меня по уши.
Мы сели перед телевизором. Младшие братья по очереди прыгали на другом кресле.
– И что же это у тебя за дела?
– Да так. Ерунда всякая. Вот, съездили со Смоки и его двоюродным братом на озеро.
– Ага. И девчонок с собой взяли?
– Да ты что вообще, каких еще девчонок? Нет, конечно.
– Ну, смотри, – говорит, а сама устроилась поудобнее у меня на руках.
Когда мы начали обжиматься, один из спиногрызов стал вопить «Все маме расскажу!» – пока я не пообещал ему надавать по ушам. Но все равно мы потом просто сидели обнявшись, и я иногда целовал ее в макушку. У нее волосы были светлые, а у корней темнее. Люблю светлые волосы у девчонок. Неважно, настоящие или нет.
– Расти-Джеймс.
Я вскочил.
– Я заснул, что ли?
В комнате было темно, только черно-белые отсветы от телевизора.
– Сейчас ночь? Или утро уже?
Я плохо соображал. Как будто не проснулся толком.
– Ночь. Да уж, интересный ты сегодня собеседник.
Меня трясло немного. И тут я вспомнил.
– Который час?
– Полвосьмого.
– Блин. У меня в восемь драка с Биффом Уилкоксом. У тебя выпить есть что?
Я пошел на кухню и порылся в холодильнике. Нашел банку пива и выхлестал.
– Теперь мама решит, что это я выпила. Вот спасибо.
Голос у нее был такой, будто вот-вот заплачет.
– Эй. Что такое, детка?
– Ты же обещал, что бросишь драться по любому поводу.
– С каких это пор?
– С тех пор, как ты побил Скипа Хэндли. Ты мне тогда пообещал, что больше по любому поводу драться не будешь.
– А, точно. Ну, слушай, это же не по любому. Это один раз только.
– Ты каждый раз так говоришь.
Она заплакала. Я ее немножко прижал к стене, и мы постояли так, обнявшись.
– Люблю тебя, детка.
И отпустил. Она уже не плакала. У нее перестать плакать выходило быстрее, чем у любой другой девчонки.
– Перестань драться, а? Для меня.
– Сама-то хороша, – говорю. – Кто это недавно гонялся за Джуди Макги с бутылочной розочкой?
– Она же тебе глазки строила!
Патти смирная-смирная, но иногда вдруг как взбрыкнет.
– Ее проблемы, я не виноват.
Я подобрал куртку и пошел к двери. Потом остановился и хорошенько ее поцеловал. Такая красивая. С растрепанными волосами она была прям как одуванчик.
– Осторожнее там, – сказала она. – Люблю.
Я ей помахал и спрыгнул с крыльца. Думал, может, у меня еще осталось время забежать домой и хлебнуть немного, но когда проходил мимо лавки Бенни, то увидел, что все меня уже ждут. Пришлось зайти.