Глупец. Нет ничего этого! Не было и нет!!!

А ты, как последний дурак, все на что-то надеешься. Знаешь ведь: монстров нельзя любить. Ими детей пугать нужно. Тобой – нужно. Все это знают. И Тор – не исключение. Он хуже всех. Опаснее всех. Те хотя бы не притворяются. Не лицемерят.

Он резко останавливается, вцепившись в перила побелевшими от напряжения пальцами.

Невидящий взгляд блуждает по черному грозовому небу. Молнии бьют в океан одна за одной. Короткие вспышки выхватывают помертвевшее лицо, застывший взгляд.

Злится… Конечно – обидели, оттолкнули. Не дали и дальше нести чепуху. Давай теперь весь Асгард в дожде утопим. Как это на тебя похоже! Одному страдать скучно, нужно, чтобы все вокруг страдали.

Он криво усмехается, и особенно яркая вспышка пронзает небо, оглушительно гремит гром, и на землю падает тьма. Ливень уже не хлещет стеной, просто тихо шелестит по поникшей от ветра листве. Сквозь ночь мягко светится Радужный мост.

В детстве он часто вставал с постели и, открыв окно, любовался волшебным сиянием. Даже сейчас оно успокаивает.

Он глубоко дышит, стараясь унять рваное дыхание. Заводит руки за спину, переплетает пальцы в замок. Разводит плечи. Выпрямляется.

Он не позволит развалиться идеальному плану. Даже если для этого придется сломать самого себя, раз за разом вгоняя в подкорку жалящие воспоминания.

Еще совсем чуть-чуть… пару мгновений… чтобы вспомнить. Набраться сил. А потом он пойдет и узнает правду. Покончит, наконец, с наваждением.

Никто больше не сможет причинить ему боль. Никто. Никогда. Он – призрак. А призракам не бывает больно.

Ледяной порыв ветра толкает в грудь, раздувает за спиной плащ. На ресницах оседают прозрачные капли.

Он запрокидывает голову и чувствует, как по лицу Одина стекают холодные струйки дождя.

Локи зябко ежится и стягивает на груди плащ.

Что есть наши воспоминания? Фантомы. Иллюзии. Но иллюзии несомненно могущественные. Опасные. Они способны вознести на вершину мира… или бросить в глубочайшую пропасть. Они – источник великих сил. И великой слабости.

Локи не может позволить себе слабость. Он не может провалить игру.

Слишком высоки ставки. В этот раз на кону даже не Асгардский трон. Он всего лишь средство – не цель. В этот раз он поставил на кон саму жизнь. И чуть было не проиграл. То, что случилось в Мидгарде не должно повториться. А значит, у него нет больше права поддаться глупым человеческим эмоциям.

Он должен пройти этот путь. Выпустить трусливо запертые воспоминания, окунуться в них и выжечь каленым железом все, что мешает двигаться вперед. Все постыдные чувства, так обманчиво предлагающие поверить в них. Избавиться от всего, что делает слабым.

Локи глубоко вдыхает. Прикрывает глаза. Перед ним – тронный зал. Радужный мост сияет вдали, обрываясь у горизонта черным, некрасивым провалом. Еще одно болезненное напоминание о собственной глупости и разбитых надеждах. Но куда сильнее об этом напоминают цепи. Он стоит…

…он стоит перед троном Всеотца, скованный по рукам и ногам, точно опасный зверь. На лице – безумная ухмылка. Губы сводит от напряжения, но ему кажется, что если прекратить улыбаться, из глаз тут же хлынут слезы. Не боли – разочарования. От очередного рухнувшего в преисподнюю плана. От злости – на себя, вновь погребенного под его обломками. И сосущей пустоты внутри от того, что другой конец цепи в руках Тора – Тора! и тот даже не смотрит на брата, преклонив колено у трона отца. От этого в груди как будто проделали дыру, и хочется обхватить себя руками, сжаться в комок и выть… но Локи упрямо разводит плечи и еще выше вскидывает голову. Окидывает презрительным взглядом собравшихся в тронном зале.

- Преклони колени, – тихо говорит Тор.

Ну уж нет.

Брат дергает цепь, и, не удержавшись, Локи падает на колени. Тотчас же непокорно вскидывается, но тяжелая рука Тора ложится на плечо, придавливая, словно молотом. И тогда Локи хохочет, хохочет от души, больше не делая попыток подняться. С этим смехом из груди выплескивается весь ужас последних дней. Вся боль израненного тела, смертельная усталость. Он дергает плечом, сбрасывая руку Тора и смело смотрит в глаза отцу. Этим смехом он говорит: можете поставить на колени, унизить, одеть намордник. Моя гордость – единственное, чего вам не отнять Единственное, что у меня осталось. Что никуда не денется.

Он чувствует гнев отца. Что важнее – он чувствует гнев Тора. У дорогого братца руки так и чешутся открутить ему голову. И это неожиданно приятно. Это лучше, чем когда на тебя смотрят, как на пустое место. Пусть лучше – как на монстра. Ведь я же и есть монстр. Ты, брат, всю жизнь сражаешься с такими как я. Побеждаешь. Казнишь. Что ж, судя по тому, как хмурит брови Один, такая возможность тебе вскоре представится.

- Локи, сын Одина!..

Надо же, ты вспомнил, что я твой сын? Но я не сын тебе, и никогда им не был.

- Предав, ты умер для Асгарда и для всех нас…

Нет, отец. Я умер гораздо раньше. Я умер в тот день, когда окончательно осознал, что всего лишь военный трофей, который все эти годы ты держал под рукой. Я умер, когда ты отрекся, глядя мне прямо в глаза, от глупца, надеявшегося заслужить право на твою любовь. И падал в бездну уже не я – тот глупец. Я был уже мертв.

- Ты будешь сидеть в темнице до конца времен…

А Тор – на троне. Как чудесно все получилось, не правда ли? Отец, ты получил что хотел: йотунский выродок в тюрьме, любимый сын – на Асгардском троне.

- Отец, прошу тебя! Он же твой сын!

Тор решил вступиться? Зачем? Почему? Мало тебе было издевательств, теперь доброту свою показать захотел?! Лицемер! Мне не нужны твои подачки! Мне ничего от тебя не нужно!

От жгучей ненависти сводит все тело. А Тор продолжает спорить с Одином, защищать, настаивать, как будто Локи еще способен поверить в его искренность.

И Локи не выдерживает.

Делает единственное, что сейчас в его силах, единственное, что по-настоящему способно уязвить брата: одним рывком раздирает кожаный нагрудник, срывает с шеи тонкую цепочку и швыряет на пол медальон, который – боги знают зачем – носил все эти годы.

Тор осекается на полуслове, замолкает. Смотрит не верящим взглядом. И глядя ему прямо в глаза, Локи опускает ногу на серебряную крышку.

Комментарий к 2. Узри, Отец, я жалок, мал и слаб.

Песчинка в море смерти — жизнь моя.

Когда б я мог бороться и швырнуть

В лицо тебе проклятье бытия!

Но нет, Отец, я жалок, мал и слаб,

Бескрылый, одинокий и больной…

Отец, будь я твой царь, а ты мой раб,

Того б не сделал я, что сделал ты со мной.

*

Узри, Отец, я жалок, мал и слаб…

Из той страны, где правят боль и страх,

Пришел я к людям и стучался к ним.

Хотел найти приют в людских сердцах.

Согреться пониманием людским.

Но хоть сердца людские и теплы,

Туда, где холод, изгнан я опять.

Я звал их, ждал и снова звал из мглы,

Услышали — и не смогли понять.

====== 3. ======

Локи вскидывается, усилием воли выныривая из воспоминаний. Судорожно переводит дыхание, пытаясь отдышаться. Медленно, словно каждое движение причиняет невыносимую боль, опускается на пол, облокачиваясь спиной о стену. Закрывает глаза.

Его трясет. Отчаянно ноют ладони. На бледной коже отпечаталось пять кровавых полумесяцев и темные капли тягуче стекают на пол, образовывая маленькие лужицы.

- Ты выдержишь, – упрямо шепчет он, обхватывая себя руками. И плевать, что кровь пачкает одежду.

«Уверен?» – осторожно осведомляется внутренний голос. – «Что ты вообще творишь? Ты правда хочешь к нему пойти?»

Локи прислушивается к себе и медленно кивает.

Да, хочет. Потому что нет больше сил спорить с самим собой.

Потому что для того, чтобы продолжать – нужно оставить позади начисто выжженную пустыню.

Потому что сегодня на краткий миг показалось, что может быть по-другому. Что с ним может быть – по-другому. А надежда – это не то, что он может себе позволить. У монстров не бывает надежд.