Локи худенький, точно лесной зверек. Прохладная кожа. Пахнет свежестью. Он обхватывает шею Тора и устраивается на плече, тонкими пальцами перебирая пряди светлых волос.
- Я ведь так и не поблагодарил тебя, – шепчет. – Спасибо.
И, помолчав, тоскливо добавляет:
- Это я во всем виноват. Тебе очень больно?
- Шшш… Все хорошо. Ты ни в чем не виноват. – Тор крепче прижимает к себе братишку. – Я люблю тебя. Я всегда буду рядом.
Но тот неожиданно выворачивается из рук. Садится на кровати, прикусывает губу. О чем-то напряженно размышляет. А потом вскидывает руки в изящном слитном движении. Резкий взмах – и на подушку падают две светлые прямые пряди. Еще один – и рядом с ними ложатся черные, упрямо свивающиеся в кольца. Локи тяжело дышит – он устал, и магия дается не легко. Но еще несколько движений – и светлая и темная пряди сплетаются в косички, такие плотные, что кажутся единым целым.
Тор, затаив дыхание тянется к ним, но Локи, сцепив зубы, мотает головой – подожди! Прикрывает глаза, собираясь с силами, и на одеяле появляются два одинаковых медальона на тонкой цепочке. Дрожащими пальцами, Локи вкладывает в них туго переплетенные пряди. Одевает цепочку на шею Тора, другую – на себя. Выдыхает. Зеленые глаза смотрят пронзительно, серьезно.
- Так мы всегда будем вместе.
- Всегда будем вместе, – шепотом повторяет Тор, прижимая к груди медальон.
- Не раздави смотри! – хмыкает Локи, но по голосу слышно: он доволен. Через несколько минут младший брат уже спит, уткнувшись носом в подмышку Тора. А тот еще долго лежит без сна, перебирая в пальцах черные шелковистые локоны, изо всех сил стараясь отогнать воспоминание о мертвенно бледном, застывшем лице с плотно сомкнутыми тенями век.
Тор замолкает, не поднимая глаз. Он не закончил, но сердце колотится так, что пауза просто необходима. С каждым произнесенным словом будто из открытой, гноящейся раны выплескивается кровь – омывая, очищая. Он чувствует это, чувствует что должен, обязан продолжать. Говорить о Локи с тем, кому он тоже был дорог, воскрешать в памяти дорогие воспоминания – это кажется единственно правильным выходом.
Тора переполняет благодарность к отцу. За время рассказа Один не произнес ни слова, ни разу не перебил, просто слушал. Тем неожиданней услышать резкое, свистящее:
- Уходи! Убирайся!
Тор неверяще смотрит на отца. Лицо Одина искажено, пальцы побелели, вцепившись в меховую оторочку плаща. В единственном глазу – жуткое, нечитаемое выражение. Ненависть, презрение, боль, миллионы других эмоций – все сплавилось, слилось в какой-то змеиный клубок.
Закушенная губа. Дрожащие пальцы. Красные пятна на белом, как мел, лице.
Один встает так резко, что кресло падает, с грохотом катится в угол. Тор отшатывается, но отец, кажется, берет себя в руки. Улыбается насквозь неискренней деревянной улыбкой.
- Тебе сейчас лучше уйти, Тор. Я оказался не готов к разговору о … – сглатывает – Локи. Это слишком тяжело. Поговорим в другой раз. Прости, сын. А сейчас, прошу, уходи.
Тор медлит и Один, пряча лицо в ладонях, практически стонет:
- Боги всевышние, да уйди же!
Тор молча выходит и закрывает за собой дверь.
Комментарий к 1 http://images5.fanpop.com/image/photos/32000000/Thorki-thorki-32035208-718-333.jpg
http://68.media.tumblr.com/tumblr_me7ohtHWcB1qb0gmwo1_r1_500.jpg
https://img00.deviantart.net/eba9/i/2014/083/c/4/collab_with_florbe_by_mooching_leech-d7bfxam.jpg
====== 2. ======
В коридорах Асгардского дворца тускло мерцают факелы. Ковры на стенах глушат эхо шагов. Откуда-то сбоку доносится звон кубков, шум голосов. Среди них Тор вычленяет зычный голос Вольштагга, по обыкновению травящего байки с кубком меда в руке. Значит, остальные друзья тоже там. Огун, Фандрал, Сиф. Они ничего не станут спрашивать. Все уже давно сказано между ними, так какой смысл сотрясать воздух пустыми речами? Если Тор сядет рядом, ему молча наполнят кубок и не полезут в душу. Но Тор с застывшим лицом проходит мимо, движимый единственным желанием: спрятаться, скрыться. Забиться в угол, точно раненное животное в нору. Закрыть дверь, упасть в постель и не думать, не думать, не думать…Попытаться выкинуть из головы, каленым железом выжечь из памяти минуты собственной слабости, неоправданного доверия, безумной надежды разделить с отцом горе.
Боги, каким безумцем он был, надеясь, что отец поймет! Каким непроходимым глупцом!
Он вспоминает исказившееся презрением лицо Одина, и руки сами собой сжимаются в кулаки, а в лицо бросается кровь. Он не желает даже попытаться понять, разобраться в том, что произошло. Возможно, позже. Но не сейчас. Не сейчас.
Не тогда, когда в ушах стоит грубое «убирайся!», брошенное будто надоевшему псу, которого приласкав, хозяин выгоняет за порог.
Гнев, унижение гонят Тора вперед, туда, где можно хотя бы снять маску с лица, не опасаясь, что кто-то увидит то, что под ней.
Злость накатывает волнами.
О чем он, спрашивается, думал? От кого ждал понимания? От того, кто всю жизнь смотрел на Локи как на живой трофей? Кто не нашел в своей душе и капли жалости и любви, ответив холодное «нет!» на отчаянный крик висящего над бездной сына? И бесстрастно смотрел, как тот падает в ледяную тьму – отчаянный, запутавшийся, натворивший бед ребенок?!
Разделить горе с тем, кто готов был пожертвовать всем Асгардом ради мести за смерть Фригги, но не сказал и двух теплых слов в память о младшем сыне? Сыне, пожертвовавшем жизнью ради него, Тора?!
И это ему ты решил открыть душу?
Глупец!
Дверь в собственные покои, наконец, захлопывается за спиной, и Тор, тяжело дыша, прислоняется спиной к стене. Он уйдет завтра же. Не в Нифельхейм, нет. Подачки Одина ему не нужны. На границе с царством огненных великанов, в вечном пламени Сурта, возможно он, наконец, найдет то, что ищет. Там вся его жизнь сведется к двум простым истинам: сражаться или умереть. Огонь Муспельхейма очищает все, даже душу.
Решение принято. Тор прикрывает глаза и чувствует облегчение. Зря он так долго тянул. Все ждал чего-то. Бродил по коридорам, в надежде хотя бы мельком увидеть призрак того, кого уже не вернуть. Вздрагивал от мерещившегося временами запаха свежести, ощущения, что брат совсем рядом – стоит только протянуть руку и коснешься края ускользающего темно-зеленого плаща. Стоял перед дверью в его покои, не решаясь войти.
Глупые иллюзии.
Утром он попрощается с друзьями и попросит Хеймдалля открыть Радужный мост.
А сейчас надо постараться хотя бы немного поспать.
Тишина окутывает Асгардский дворец, словно ватным одеялом. Мерно чадят факелы. Устало смежив веки, Тор баюкает в ладони небольшой медальон на тонкой цепочке. И привычно шепчет в темноту:
- Приснись мне. Пожалуйста.
Балкон в покоях Одина длиной ровно в шесть шагов.
Тело двигается автоматически: один, два, три, четыре, пять, шесть. Разворот.
Один, два, три, четыре, пять, шесть. Разворот.
Плащ бьет по голенищам. Лицо – застывшая маска.
Чертов Тор.
Чертов долбанный Тор.
Почему. Из-за тебя. Всегда. Все. Летит. В бездну?!?
Пальцы сжимают рукоять кинжала. Из горла полу-рыданием полу-стоном вырывается хриплый смех.
Идиот.
Какой же ты идиот!
Расслабился. Пригрелся. Позволил себе пусть на короткое мгновение забыть, кто ты, а кто он. С огнем решил поиграть. Медальон увидел и вообразил, что ему действительно не все равно.
ЕМУ – не все равно!!!
Тебе, безумцу, напомнить, как оно было? Как оно было и как будет всегда?! Цепи тебе напомнить? Железный кляп? Стену, вминающуюся под твоими плечами?
Опять. Боги, опять!!!!
Да сколько же можно?! Сколько же раз можно покупаться?
На искренний взгляд, на тепло – для всех, кроме тебя! На улыбку эту невозможную, на чувство защищенности, словно как в детстве, одеялом укутали – и так хорошо, так уютно, будто нет в мире никого, кроме вас двоих. Нет и не будет.
