Тор орудует молотом с какой-то дикой, слепой яростью. Все, что болело, тревожило душу, все исчезло, ушло из сознания, вытесненное пламенем смертельной схватки. Муспельхейм выжигал все лишнее, наносное – память, сожаления, страхи – оставляя лишь то, что требовалось для выживания: силу рук, кристальную ясность ума и чувство спины друга. Если бы кто-то в этот момент спросил его, Тор ответил бы, что счастлив. Счастлив не думать ни о чем, кроме боя. Счастлив победить… или умереть.

Смерть видится ему драгоценным подарком. Благословенным клинком, разрезающим плотную завесу того мира, где ждет его Локи. Будь он один, Тор с радостью и благодарностью принял бы закономерный исход неравного боя. Но рядом друзья. И ради них он сражается, не жалея сил, выкладываясь полностью, без остатка. Уворачивается, падает, поднимается и бьет… бьет… бьет… раз за разом принимая в обожжённую до пузырей ладонь раскаленную рукоять Мьёлльнира.

А потом небо озаряется яростной вспышкой. И плотное кольцо огненных великанов распадается, пропуская вперед огромную величественную фигуру, черную, словно Муспельхеймское солнце. Сознание Тора, затуманенное горячкой боя, выхватывает отдельные детали:

алые провалы глаз…

полыхающий меч из чистого пламени…

опаленное дочерна тело…

И корона. Огромная, жуткая, увенчанная острыми рогами.

Сурт.

По рядам великанов проходит волнение, и через мгновение каждый из них стремительно преклоняет колено, приветствуя своего владыку.

Тор опускает молот, пользуясь короткой передышкой. Он слышит, как рядом тяжело, загнанно не дышит – хрипит Вольштагг. Как едва слышно стонет Огун, и как Сиф придвигается к нему, крепко подпирая плечом, не давая упасть. Он чувствует, дрожь Фандрала. И, ободряюще кивнув друзьям, делает шаг вперед.

- Не меня ищешь? – почти весело интересуется Тор, раскручивая на руке Мьёлльнир. Небо пронзает молния. Боги, помогите мне отвлечь его! Пожалуйста, помогите, хотя бы на одну минуту – этого достаточно, чтобы друзья могли попытаться уйти!

Песок вздымается вокруг Тора огромной серой воронкой. Воздух искрится электрическими разрядами. Тор вскидывает молот, призывая молнию, но прежде, чем насупившееся небо успевает ответить, Сурт наносит удар.

Из груди словно вышибает весь воздух. Сознание меркнет, мир вокруг вскрикивает испуганными голосами, вспыхивает и рассыпается на части.

Тора накрывает темнота.

Боль, кажется, поселилась в теле прочно и навсегда. Регенерация уже не справляется с ожогами, и там, где цепи касаются открытой кожи, она разъедена до мяса, обнажая раны с безобразными, гноящимися краями. Тор уже потерял счет времени и вряд ли может сказать, как давно он вот так унизительно висит вниз головой. От прилива крови в ушах шумит, перед глазами все подернулось мутно-красной дымкой.

Иногда чудится, что сквозь глухую, вязкую тишину он слышит какие-то звуки. Но как ни напрягает слух, не может разобрать, откуда они доносятся и не являются ли плодом воспаленного воображения. Сколько не вглядывается Тор в перемежающуюся пламенем темноту, сколько ни выкрикивает имена друзей, ответа нет. Он один.

Время от времени Тор отчаянно напрягает руку, пытаясь призвать Мьёлльнир. Тщетно. Верный молот не отзывается на зов, хотя лежит тут же, неподалеку, брошенный небрежно, словно кузнечный хлам. Ручейки лавы оплетают его тонким, изящным плетением, приковывая к земле алой магической сетью.

- Сурт!!! – от собственного крика звенит в ушах. Тор выплевывает ненавистное имя уже, наверное, в тысячный раз. И в тысячный раз безрезультатно. – Покажись, тварь!

На последней фразе легкие раздирает кашель. Боги, как хочется пить! Рот как будто забит стеклянным песком – раскаленным, жалящим и острым, разрывающим горло алмазными гранями.

И, когда он меньше всего этого ждет, из темноты вдруг приходит ответ:

- Тор, сын Одина… – гулкий, низкий голос исходит откуда-то сверху. Эхом отражается от стен, множится, нарастает и падает до едва слышного шепота.

Вздрогнув, Тор изворачивается, медленно прокручиваясь на удерживающей тело цепи. Тьма в дальнем углу пещеры сгущается, обретает форму. Вспыхивает алыми провалами глаз.

Владыка Муспельхейма пришел на зов. Высится огромной скалой, внимательно рассматривает, словно занятную букашку.

- Сурт, сукин сын… – наплевав на приличия, издевательски хрипит Тор. И с удовлетворением видит, как искажается от гнева лицо великана. – Где мои друзья? Отвечай!

Вместо ответа Сурт молча и коротко бьет Тора по лицу, и от вспыхнувшей во всем теле боли тот кричит, не сумев совладать с собой. На израненной коже вздувается очередной багровый ожог, и от запаха паленого мяса Тора едва не выворачивает наизнанку. Рот наполняется металлическим привкусом крови.

- Ты здесь. Это хорошо. – Сурт разговаривает короткими рубленным фразами. Разглядывает удовлетворенно. – Я долго тебя ждал.

- Если так сильно был нужен, заглянул бы в гости. Посидели бы, меду попили. – То ли от дикой боли, то ли от долгого пребывания вниз головой, Тора несет. Издеваться над Владыкой Муспельхейма, болтаясь под сводом пещеры, точно свиной окорок, вряд ли разумно, но остановиться Тор уже не может. – Ты смотри, какой у нас парень горячий. Отмыть, приодеть – и от баб отбоя не будет!

И практически без паузы выкрикивает:

- Где мои друзья?!

Сурт медленно расплывается в ухмылке. На черном как ночь лице, истекающим, будто кровью, огнем, эта ухмылка выглядит адским оскалом. Указательный палец медленно поднимается, тыча куда-то себе за спину.

- Там. В клетке. Не надейся на их помощь.

От облегчения Тор едва не теряет сознание. Живы. Слава всем богам, живы!

- Зачем я тебе? – следующий вопрос слетает с губ уже легко.

Сурт задумчиво разглядывает его, точно раздумывает, стоит ли отвечать. Но, в конце концов произносит:

- Месть. Бёльверк.

Несмотря на то, что ответ не является неожиданностью, Тор в бешенстве стискивает кулаки. Да будь ты проклят, отец! Как же я устал платить по твоим счетам…

- Хочешь отомстить Одину?

Медленно кивает.

- Лунный мед?

Еще кивок. И короткое:

- Он придет за тобой.

Тор, не удержавшись, фыркает. И говорит абсолютно искренне:

- Придет? За мной? Ты плохо его знаешь. Один не станет так рисковать. Даже ради собственного сына.

Сурт качает головой. К чему-то прислушивается. И, наконец, отвечает:

- Он уже идет. Жди.

Ухмыляется, и черное лицо искажает пылающее безумие.

- А потом я убью тебя.

Время тянется бесконечно. Минуты сливаются в часы, ползут неторопливо, как улитка по длинному стеблю цветка. Сурт снова исчез, слился с тенями в дальнем углу пещеры, затаился, будто зверь перед прыжком.

Тор изо всех сил старается не смотреть в его сторону, но взгляд, помимо воли, каждый раз возвращается к плотному пятну мрака. Брови громовержца хмурятся. Сухие, искусанные губы беззвучно шевелятся.

Что значит «Один уже идет»? Ложь? Или правда?

В правду хочется верить, но… Тор не привык сам себя обманывать. Он слишком хорошо знает Одина. Тот никогда не поставит на карту будущее Асгарда, не рискнет оставить его без правителя, пусть даже ради спасения родного сына.

К собственному удивлению, Тор даже не чувствует злости. Один всегда ценил Асгард выше собственных интересов. Выше всего и всех. Может, так и должен поступать истинный царь?

Нет, все совершенно очевидно. Ждать нечего. Сурт заблуждается. Отец не придет.

А значит, месть Сурта будет направлена на одного Тора. Прекрасно! Разве не за этим он отправился в Муспельхейм?

Тор неожиданно рвано выдыхает. Если повезет, сегодня в сумрачных чертогах Хель его встретит Локи.

Закрыв глаза, он позволяет себе на короткое мгновение вспомнить молочную белизну кожи. Острые скулы и изумрудный взгляд. Тонкие пальцы, медленно, с наслаждением расчесывающие пшеничные волосы – прядка за прядкой. В груди что-то сжимается – сладко и больно, будто лопается туго натянутая струна. Тор до крови закусывает губы, чтоб не застонать. А потом улыбается. Светлой, спокойной улыбкой.