- Я слушал тебя... Чаю, не обманулись мы с Фёдором в тебе! Всё, что ты делаешь, - надобно. И труды твои даром не пропадут. Церковь стоит на Земле и не может чураться земного. Помни только, что надобное Господу - в Духе, а не во плоти. И ежели в церкви угаснет горение Духа, не поможет уже ничто! И никакое научение книжное не сохранит веры в малых сих! - Он умолк, глядя вдаль. Киприан уже намеревался встать, когда Сергий продолжил. - Спаси Господи, владыко, что посетил меня! Со временем ты возрадуешься сему посещению. - Он улыбнулся, раздвигая морщины щёк. - Я не держу тебя боле! Ступай. Келья готова, отдохни. И приходи намолиться со мной, когда позвонят к вечерне. Это - тоже надобно. Для тебя.
Сергий встал, провожая гостя, и Киприан, не постигавший до сих пор, что такое может с ним быть, встал на колени, принимая благословение у этого инока, ухитрившегося при жизни стать бессмертным.
Назавтра, проводив Киприана, Сергий слёг. Он не ведал, что эта встреча отберёт у него столько сил, и несколько дней потом приходил в себя.
Теперь он уже с некоторым страхом ждал приезда Василия. Впрочем, Василий сидит в Орде и вряд ли успеет его посетить. Однако неожиданно для него приехала великая княгиня Софья с Евдокией, из-за страха, как понял он. Евдокия не удержалась и всплакнула. Долго говорила о своём, домашнем, наконец, поняла и оставила их вдвоём.
Сергий разглядывал дочь Витовта.
- Тяжела - я! - призналась Софья, и старец кивнул, он уже знал об этом, и спросил:
- Как назовёшь дочерь?
- Дочерь?! - Софья посмотрела в этот высохший лик, в эти неотмирные глаза, и подумала: "Он знает всё! И спросит сейчас, люблю ли я Василия!"
- Муж даден один и на всю жизнь, до гроба лет! - сказал Сергий. - Храни его!
Мысли Софьи заметались. А любит ли она Василия? Не спросил... А это сказал! Он всё знает! Ведь не с тем приехала, не для того! Она не поверила Феофану, хотела увидеть старца, понять, что же такое заключено в этом православии, отчего народ готов положить за него свои жизни? И тогда римские прелаты, конечно же, не правы! Но тогда не прав - и её батюшка!
- Не допускай, дочерь моя, войны литвинов с Русью! Ни к чему хорошему это не приведёт. Удержи своего отца, он любит тебя! - сказал Сергий, и Софья кивнула, мало понимая, к чему обязывают её эти слова и этот кивок.
- Ежели дочерь... То я... то мы назовём её Анной! - сказала она.
Сергий кивнул:
- По бабушке! Ну что ж, имя доброе...
- Страшусь за Василия... - начала Софья, чтобы только не молчать.
- Не страшись. Воротит на Москву с пожалованием! - сказал Сергий.
Софья опустила глаза, не знала, куда девать руки, корила себя, что приехала к Троице. Лучше было бы ничего не знать! Ей уже боязно спрашивать старца, как намеревалась дорогой, правда ли, что он видел Фаворский Свет.
- Батюшка! - спросила она. - Почему говорят, что от меня будет много горя Русской земле?
Сергий чуть-чуть улыбнулся - или ей так показалось? И возразил:
- Будь добрей! И молись! Проси у Господа послать тебе веру в Него! То, что ты видела там, - обольщение. Тебе надо научиться всему наново! Будешь посещать обитель Святой Троицы - поклонись гробу моему! Слушайся свою свекровь! В семье лад - и в земле будет лад. И мужа чти!
Софья вздрогнула. Любит ли она Василия? Или этот старец - прав и не в этом дело, а в том, чтобы исполнять свой долг и служить Господу? Она старалась представить мужа после того, как он вернётся из Орды, и не могла. Не просмотрела ли она, когда Василий из мальчика превратился в мужчину? Что она ему скажет? Как встретит? Не просмотрела ли она и свою любовь к нему?!
- Иди, дочь моя! - сказал Сергий, благословляя её на прощанье. - Изжени нелюбие в сердце своём.
Она припала к его руке, со страхом подумав, что ведь этого старца скоро не будет! И кто наставит, кто успокоит тогда? И что таится за русской Открытостью и Добротой? Что помогает им выстаивать в битвах и сохранять Веру?
Княгиня Евдокия зашла к Сергию. Уже не говорила ничего, плакала и целовала ему руки. Затем и приехала - попрощаться. Для неё старец Сергий - свой, близкий, родной. Он восприемник её сына Петра, они с владыкой Алексием растили, почитай, покойного Митю. И сладко теперь поплакать около него. Сладко целовать эту руку. Она долго смотрела на него. Свидятся ли они там? Все вместе? Снова и навсегда?
- Иди, дочь моя! - сказал Сергий и улыбнулся Евдокии. - Не ссорьтесь с невесткой! И не страшись за Василия!
Женщины ушли. Слышно, как затопотали кони, как тронулся, скрипя осями, возок, и вот музыка колёс замерла в отдалении.
"Почему же не едет Фёдор?" - подумал Сергий сквозь набегающую дрёму. Он ждал его, не признаваясь в том себе, ждал только его, все другие - уже за гранью земных слов и дел. Все другие - лишние, Фёдор не мог не понять, не почувствовать, не услышать его зова!
Кончался август. Сергий теперь порой и не вставал с постели. Силы уходили от него. Он иногда вспоминал Нюшу, даже начинал говорить с ней. Вспоминал, как купал Ванюшку в корыте. Молодость так отдалилась от него теперь, в такое небылое ушла со всей своей суетой, отчаянием и надеждами! И Фёдор уже не тот, не прежний. Усталый и строгий, надломленный пытками в Кафе, не сразившими, однако, его упорства. Весь в заботах о епархии, о новом устроении Григорьевского затвора, который он мыслил сделать теперь ведущей духовной школой на Руси...
Что же он не едет? Киприана послал к нему, а сам не едет! Первые жёлтые листья начали мелькать в зелени деревьев...
Глава 10
Сергий спал, когда Фёдор вошёл к нему в келью и застыл в кресле у ложа, не решаясь нарушить сон наставника. Он уже забегал к отцу, наказал прислужнику не лениться, порядком напугав послушника, уразумевшего только теперь, что белый как лунь, молчаливый монах, за которым ему велено ухаживать, отец архиепископа Ростовского и духовника покойного великого князя. Стефану устроили баню и переменили исподнее.
И теперь Фёдор сидел в келье Сергия и ждал, когда тот проснётся. А Сергию снился сон, что Федя приехал к нему в монашеском одеянии, но молодой, весёлый и юный. И Нюша, его мать, жива и находится где-то там, близко, и оба они ждут его и зовут пойти в лес по грибы, а он не может отыскать то корзины, то ножика и шарит по келье, недоумевая, куда делось то или другое. Искал и спешил, зная, что его ждут на дворе, искал и не находил. Да тут же был ножик! На своём обычном месте! Он с усилием открыл глаза и увидел Фёдора, сидящего перед ним в кресле. Только уже не юного, а нынешнего... И Сергий улыбнулся, забыв свои укоризны. Фёдор опустился на колени и стал целовать руки Сергия. Глаза у него - мокры, и у Сергия тоже увлажнились.
- Ты приехал, - прошептал он.
- Прости, отче! - сказал Фёдор. - Суета сует! Хотел оставить всё в порядке, прости!
- Ты знал, что я тебя жду?
Фёдор, зарывшись лицом в край его одежды, потряс головой.
- Ты недолго проживёшь после меня, Федюша! - сказал Сергий, и Фёдор кивнул, не поднимая головы.
Он знал и это, чувствовал и потому спешил, торопился изо всех сил переделать все земные дела, не давая себе ни отдыху, ни сроку. Ему боязно поднять голову, боязно посмотреть в эти, уже неотмирные глаза. "Да! - мыслил он. - Ты вознесёшься туда, в Горние выси, я же остаюсь здесь!" Он почти готов попросить забрать его с собой, так, как просил ребёнком отвести его в монастырь к "дяде Серёже" и обещал не страшиться ни покойников, которых надо обмывать, ни болящих братий, лишь бы "дядя Серёжа" был всегда рядом... Кто был больше ему отцом - Стефан или Сергий? Сейчас он стоял у ложа Сергия, только что перед тем посетив Стефана, и понимал, что никого роднее и ближе Сергия у него нет. Нет, и уже не будет! Фёдор приложился щекой к руке наставника, что-то говорил, забывая, что сказал. Слёзы сбегали у него по щекам и падали на ладонь Сергия. Сергий отнял руку и стал гладить Фёдора по волосам.
