Монастырёк, где они решили остановиться, был маленький, бедный, с приземистой церквушкой. Он весь прятался за горой, в тени нескольких олив, составляющих монастырский сад, и был обнесён полуразвалившейся каменной оградой. С турецким чиновником, приехавшим с десятком конных воинов, столковались, поскольку Фёдор вёл переговоры с турками заранее. Но только начали втаскивать вещи и располагаться на ночлег, прибыло посольство с того берега, от патриарха, с требованием вернуться в город и прибыть на синклит. Фёдор, уверенный в себе и в своих людях, ответил бранью. Посольство уехало несолоно хлебавши.
Назавтра Пимен, как обещал, возвёл Фёдора в сан Ростовского архиепископа. Хиротония происходила в монастырской церквушке, которую местные монахи и приезжие русичи заполнили целиком. После был обед во дворе, за самодельными столами, на скамьях и разложенных досках. Свои русичи, из дружины Фёдора, поздравили его с опаской. Оставшись с глазу на глаз с Добрыней, Фёдор сказал:
- Иначе было нельзя! Пимен не понял бы. А коли его снимут теперь, нам навяжут унию с Римом. Понимай сам!
- Спасибо, игумен! - сказал боярин. - А я уж тово, усомнился в тебе... Повещу ребятам, колготы б не стало!
- Повести! И скажи: нам за собой католиков тянуть на Русь не след!
Слава Создателю, поняли как должно. Это Фёдор почувствовал, видя, как подобрели глаза его дружинников. Кто-то спросил:
- А что будет с Симоновым монастырём?
- Не уже ли оставлю? - сказал Фёдор. - Игумена поставим из своих, монастырских, и навещать вас буду всегда!
Посланцы патриарха Нила являлись ещё трижды. Последний раз приехал старик Дакиан. Уединясь с Фёдором, поднял на него подслеповатые глаза.
- Скажу, что прав! Фряги требуют от нас унии с Римом... Прости, что не мог ранее повестить! Вы, русичи, возможете не поддаться латинской прелести, у вас и святые есть свои: твой дядя Сергий, да и иные! Токмо храните свет православия, и Господь защитит вас!
Фёдор облобызался со стариком. Теперь следовало выбираться отсюда на Русь и начинать всё сызнова. Сизифов труд! Но ни отчаяния, ни упадка сил у Фёдора не было. Он знал, что добьётся своего, снимет Пимена и поставит на его место Киприана, раз уж дядя не захотел занять владычный престол. Но погубить Русь, согласившись на унию с Римом, он не позволит! Не позволит того и князь Дмитрий, не позволят бояре, ни кмети, ни мужики. И ныне не позволил того он, игумен симоновский, а ныне архиепископ города Ростова Фёдор!
Глава 9
Смеркалось. На угасающей желтизне зари прилегла череда облаков. Трапезная со своим вознесённым шатром уже вся была залита тенью и вздымалась громадой, готовая раствориться в ночи. Столбы дымов из Заречья, ещё недавно розовые, посерели. Кельи, осыпанные снегом, мерцали огоньками волоковых окон, не нарушая тишины. Молчал лес, уже трудно различимый, слитной тёмной массой обступивший монастырь. Прокричал филин. Ему ответил едва слышимый вой волков. Нынче и по зимам уже волки остерегались, как когда-то, подходить к обители Святой Троицы, и Сергий, совершающий свой ежевечерний обход монастыря, не опасался волков. Он слушал лесные голоса, уносясь мыслью к московским делам: болезни великого князя, возвращению княжича Василия из ляшской земли и безлепому состоянию русской митрополии...
Иноки были сейчас заняты разными работами: кто тачал сапоги, кто шил, кто резал посуду, кто переписывал книги, и лишь в келье иконописного мастера Конона творилась нелодобь, судя по шуму, доносящемуся оттуда. Услышав излишне громкие голоса, Сергий подошёл под окошко, чтобы постучать в колоду окна, и остоялся. Поднятая рука с посохом застыла в воздухе, а потом опустилась. В келье шёл богословский спор.
- Да не в том - дело, сколь тамо статей противу католиков! Не в статьях, пойми, духовная суть! - кричал молодой голос. ("Конан, иконописец! - определил Сергий. - А ещё кто?")
- Эдак ты договоришься до ереси стригольнической! - ответил ему второй, и этого Сергий определил не сразу, пока не понял, что в келье гости из Андрониковой обители. ("И значит, отрок Рублёв с ними, слушает!" - догадался Сергий.)
- Договорюсь! - не отступал Конон. - Хошь и все твои шесть статей владыки Продрома перечислю: и о посте в субботу, и о Великого поста умалении, и о безбрачии ихних прелатов, и о двойном помазании для епископов и мирян, и об опресноках, иже суть служение иудейское, и о возглашении от Отца и Сына. Но, однако, основа - не в том! Не в том - тайна! Тайна в духовном! В том, что Церковь Божию, Горний Иерусалим, низвели на Землю, что папу своего заместо Христа поставили!
- Папа наместник - не Христа, а святого Петра в Риме! - подал голос гость из Андрониковой обители.
- Пусть! Да ещё доказать надобно, был ли в Риме и святой Пётр!
- Евсевий...
- Евсевий твой ничевуху баял! О Петре в Риме и речь-то зашла токо через двести лет! Да и опять: кабы и был? Христос земной власти отвергся, соборно чтоб, всем миром! Так-то! Да и не в папах одних зло, а в отвержении свободы воли, вот в чём! В том, что почитают одних обречёнными Свету от рождения своего, других же - тьме. Сиё есть ересь манихейская! И жидовство к тому! Ибо жиды утверждают, яко всё предначертано человеку Господом до рождения его!
- Апостол Павел...
- Мало что апостол Павел! Он ить говорил и так, и другояк! И Иисус вопросил: суббота для человека али человек для субботы? Так-то!
- Конон - прав! - раздался голос Епифания. - Ежели всё предопределено, то где - грех? Что ни сверши - заповедано, мол, прежде рождения моего! Без свободной воли не мочно быти ни греху, ни воздаянию! Это и Сергий баял!
Сергий не успел улыбнуться похвале Епифания, как снова загремел голос Конона:
- Оттого и церковь латынская обмирщела: поместья там, бани, то, сё... С королём у папы война, сожигают еретиков, а того нету в них разумения, что сего тоже не заповедал Христос, ни богатств стяжания, ни мучительств? Разве ж мочно насилием приобщать ко Господу?
- А Стефан Храп?
- А что Храп? Рубил идольские капища? Дак и Владимир святой свергал Перуна! Храп в ту землю явился один, безоружен, без силы воинской, убеждал словом, а не мечами, как те рыцари в славянском Поморье! Дак и не путай тово! И филиокве пото и возглашают, дабы на Небесах устроить, яко же и на земле! Видал, как пишут иконы ихние? Да и сказывали наши, кто в Кракове сидел! От византийского чина отошли, святые у их - яко рыцари в латах. Мария-Дева - в золоте, да в жемчуге, да в пышных платьях, што та паненка али королева! Иной пан попросит да пенязей даст изографам, его и напишут в свиту к апостолам! Дак вот и пойми! Сами в миру - и святых в мирскую скверну за собой тянут! Пото и ереси! Да и енти, во франках которые, бают, на Христа замахнулись!
Сергий уже двинулся продолжить обход, но тут заговорил доныне молчавший, неведомый троицкому игумену гость, и по вопрошанию, по излиха сладкому голосу говорившего понял Сергий, что гость, возможно, тайный католик, а то даже и еретик, стригольник или манихей, и сжал губы. Но - пусть! Феодосий великий у себя в Киеве не гнушался ходить и прилюдно спорить с жидами. Верным надобно уметь владеть словом Истины, дабы побеждать в спорах врагов веры Христовой.
- Рыцари храма Соломонова, рекомые "тамплиеры"...
- Ето которых круль франков огнём пожёг?
- Которы на крест плевали?! - уточнили сразу несколько голосов.
- Они самые... Дак вот, они отрицали божественность Иисуса, пото и плевали на крест, считая его орудием казни. А что касаемо Христа, то в отречённом Евангелии от Варфоломея сказано, что были у Него родные братья, Иисус лишь старший из них, и, более того, что был у Него брат-близнец Фома, что по-еврейски и означает: близнец. И что дети они - не Иосифа, а отцом их был Иуда из Гамалы, или Иуда Галилеянин, создавший братство зилотов. Иуда же Искариот, предавший Христа, - сын его брата Симона, племянник Спасителя.
