– А, кстати, почему? – заинтересовался Гвинпин.

– Мне кажется, – задумчиво проговорил Мастер кукол, – она пригрозила им, что в противном случае все вернет обратно, и их сущности окажутся вновь в телах этих кукольных мимов.

– Ну и что? – не согласился Гвиннеус. – Они просто вернутся к своему первоначальному предназначению, и все! В конце концов, разве это плохо – быть Куклой?

Оба собеседника удивленно воззрились друг на друга. Похоже, что эта мысль прежде никому из них не приходила в голову.

– В самом деле, – поджал губы Мастер кукол. – Разве можно этого бояться? И как вообще можно бояться того, к чему нужно стремиться и страстно желать этого всей душой?! Безумцы…

– Слепцы! – поддержал его Гвинпин.

Обе куклы ошеломленно взглянули друг на друга и вдруг разом расхохотались.

Ткач в бешенстве ударил кулаком в камень скалы. Проклятье! Он, который всегда привык на один, а то и на два хода опережать любого соперника и угадывать его действия и замыслы, он, Ткач, теперь оказался за бортом самой интересной и значимой в его жизни истории! Он тщательно перебрал в памяти все события, которые в последнее время произошли на острове, и не найдя ни одного своего просчета, кроме того, что чуть не убил мальчишку-проводника, немного успокоился. Да, чуть не убил, но тут уже вмешалось само провидение, пусть и таким причудливым способом, дабы уберечь его от неразумного и недальновидного поступка. А если он не совершил ошибок, значит, ничего непоправимого еще и не случилось, просто не могло случиться, и следовательно все еще можно изменить к лучшему. Можно и нужно, упрямо сказал себе друид. Ищи и борись!

И он принялся тщательно обследовать и ощупывать камень стены, который местами был закопчен, ровно тут еще недавно бушевал огонь. Но у подножия скалы не было ни следа кострища, зато рядом во множестве валялись расколотые валуны и огромные камни, треснувшие сразу на несколько частей. Они оттуда, догадался Ткач. Там, где-то внутри скалы должен быть ход, и эти камни и куски утесов выбросила изнутри какая-то колоссальная сила. Значит, вход запирает не камень, а магия, больше ничто не обладает таким могуществом. Что ж, сказал себе Ткач и с трудом перевел дух, с волками быть – по-волчьи говорить. И если так, значит нужно тоже попытаться применить магию.

Ткач глотнул воды из фляжки, затем еще и еще. Душа должна была утолить и испить до дна надежду, а утроба – наполниться водой. Это поможет ему легче принять в себя и растворить отраженное заклинание, если магия, закрывающая начало Другой Дороги – он уже был уверен, что это именно она – попытается опасно противодействовать его попыткам найти в заклятии брешь. Ткач вытер насухо запекшиеся губы, помассировал рот, вызвал в памяти все, к чему он приобщился, будучи еще в запретном для других друидов Круга Смертном скиту, и стал перебирать заклинания, как ключи, нанизанные на огромную связку, торопливо подбирают к непослушному замку.

Текли минуты или часы – Ткач этого не знал, поскольку употребление магических формул и заклятий чаще всего стирает у их произносящего ощущение времени, а порой – и пространства. Звучали слова, сочетания, фразы, звуки, восклицания, крики и шипение – ничего не подходило. Правда, раз или два ему показалось, что стена словно бы подалась слегка назад, но он решил, что это было только иллюзией. И он продолжал с удвоенной, утроенной, удесятеренной энергией извлекать из глубин своей памяти и души все тайные знания, которые были подчинены единственной задаче – открывать не тобой запертые двери. Так бы продолжалось долго, пока не стемнело, хотя Ткач, наверное, продолжил бы свои упрямые попытки обмануть камень и при свете луны. Но вдруг стена под его рукой, которой он пытался вычертить воображаемые линии очередного магического знака, потеплела и начала стремительно нагреваться.

– Получилось! – Ткач от радости схватился за голову, и это, по всей видимости, и спасло его руку. В том месте, где его ладонь только что проводила замысловатую линию знака, прямо по его контуру брызнул сноп огня, да так неожиданно, что Ткач еле успел отпрянуть от скалы, инстинктивно прикрыв ладонью глаза. И тут же у него за спиной послышался негромкий и язвительный смешок. Долговязый друид в бешенстве обернулся, готовый разорвать любого на кусочки, и замер от неожиданности. Неподалеку от него в воздухе тихо покачивалась туманная фигура, в которой можно было без труда определить контуры человеческого тела. Необычное впечатление от призрака еще больше усиливал только что пошедший снег. Снежинки весело порхали над головой духа, но ни одна не коснулась клубящегося тумана, плавно обтекая фигуру со всех сторон.

– Ты еще кто? – ошеломленно пробормотал Ткач, играя испуг и в то же время напряженно всматриваясь туда, где у человека полагалось быть лицу.

– Я – наверное, как раз дух этой скалы, – ответила фигура и вновь рассыпала мелкий смешок, отчего долговязый друид тут же ощутил, как по его давно уже взмокшей спине пробежала предательская, трусливая дрожь. – А, кроме того, и вон той тоже.

Призрачная рука отделилась от тела и указала куда-то ввысь.

– А также и этой. И еще, наверное, вон той. Пожалуй, я дух их всех, – заключил призрак и обвел рукой берег, весь утыканный острыми утесами.

– Так не бывает, – облизнул губы желтый друид. – Духи могут быть только чего-то одного.

– А как насчет совести? – осведомился дух. – Кого-то одного, а? Ты ничего не имеешь против этого, смертный?

Ткач покачал головой. Он был порядком ошеломлен тем, что бесплотный дух оказался столь разговорчивым.

– Если ты не против, тогда я, пожалуй, буду духом твоей совести, – решил призрак и вновь засмеялся, теперь уже гораздо громче, чем прежде.

– Боюсь, что моя совесть не нуждается в собственном духе, – осторожно заметил Ткач. Сейчас он судорожно перебирал в памяти магические формулы, делавшие человека невосприимчивым к магии потусторонних существ.

– Или же ты не нуждаешься в таком пустячке, как собственная совесть? Этакой безделице, Желтый друид, – проговорил дух, и изнутри него поднялось облако темного тумана, который, впрочем, тут же рассеялся в колеблющемся дыму.

– Тебе известно, кто я? – изумился Ткач, краем глаза оглядывая пути возможного отступления между скал.

– И даже слишком, – подтвердил дух. – Но, правда, это не меняет дела.

– Я не вожу дел с духами, – пробормотал Ткач, всегда очень нервно переживавший ситуации, в которых не он был хозяином положения.

– Хвала Создателю! – иронически воздел руки дух и стал от этого гораздо больше, чем был несколько мгновений назад.

– Не приближайся ко мне, исчадие тьмы! – взвизгнул друид и выхватил кинжал.

– Я никогда не приближусь и на шаг к созданиям, подобным тебе, – проговорил дух, и в его голосе отчетливо послышалось презрение. – Уж лучше коснуться слизняка или гадюки – их мнимое уродство суть только внешней стороны.

– Кто ты? – прошептал Ткач, который стал спиною вперед понемногу отодвигаться от духа вдоль скалы. Однако он тут же уперся в большой и острый выступ камня, преграждавший ему путь к бегству.

– Может быть, тот, кто видел, как ты сбросил с обрыва старую женщину? А теперь видит, как ты строишь козни против ее внучки, которую мечтаешь обесчестить? Ты разве не узнал меня?

И дух легко качнулся и приблизился к застывшему у стены с перекошенным от страха лицом друиду.

– Или же тот, кто видел, как ты так же пытался убить и сбросить с обрыва ни в чем не повинного молодого парня?

– Я ошибался, и провидение уже исправило эту мою ошибку! – воскликнул чистую правду Ткач.

– А оно вернуло жизнь русинским таинником, которых ты подло отравил трупным ядом в ночь перед битвой? Ты оказался опытным кулинаром, оборотень – гневно возвысил голос дух.

Ткач ничего не ответил, но злобно сверкнул глазами. Он понял, что его поразительный враг знает о нем все или почти…

– А старшина балтских таинников Озолинь, к которому ты предательски втерся в доверие, а потом трусливо убил в спину в лесу, после того, как сражение уже было выиграно? А вместе с ним – и его юного оруженосца и посыльного? А потом отрубил ему руку, снял с нее перстень, а тело Озолиня уничтожил магическим заклятьем, о которых в Скиту друидов даже слыхом не слыхивали? Это разве не ты, друид Ткач?