Никки на секунду замолчал, переводя дыхание, и наконец сказал то, что было его девизом долгие годы:

– Никто не должен страдать из-за меня, – а потом добавил с горькой ухмылкой, – даже ты.

Хантер давил подступившие к глазам слёзы и пытался справиться с приступом ярости.

– Не надо злиться, – по-доброму сказал Никки, потому что чувствовал альфье бешенство, которое расходилось волнами по его телу, – это плохое чувство. Точнее, бесполезное.

– Какой породы была собака? – отчего-то спросил Хантер, невольно успокаиваясь от голоса Никки.

– Потомственная дворняга, – попытался пошутить омега. Но Хантер в породах разбирался плохо, поэтому шутку не оценил.

– Ясно.

С этими словами альфа оставил Никки в одиночестве, прокручивая в голове одно лишь слово в страхе, что забудет. Он шёл по улице и, как только нашёл нужный магазин, зашёл внутрь.

Никки с облегчением зашёл в дом, подумав, что наконец отвязался от этого странного альфы.

– Скажи своему другу, чтобы в следующий раз принёс что-нибудь более практичное, – крикнула с кухни мама.

– В смысле? – Никки тотчас пришёл к ней.

– У нас теперь весь холодильник мороженым забит, – шутливо жаловалась женщина, – лучше бы уж мяса принёс.

То самое бесполезное чувство тонкой ниточкой закралось в душу к Никки. Что этот альфа о себе возомнил? Почему он просто не оставит его в покое?

***

Хантер переминался с ноги на ногу, но потом всё-таки нажал на звонок. Через минуту дверь открылась, и на пороге возник Никки с ведёрком мороженого в руке и ложкой во рту, которая тотчас выскользнула и со звоном упала на пол.

– Опять ты? – возмутился омега, хмуря брови. Взгляд его тут же упал к ногам Хантера, около которых покоилась переноска для животных. И он невольно отступил на шаг, ужасаясь собственным подозрениям.

Альфа принял этот жест за несмелое приглашение в дом и, подняв переноску, вошёл в прихожую.

– Это тебе, – сказал он и опустился на колени возле предмета, открывая замок на решётке, – только я, это, – он замялся, – твою породу забыл.

И достал крохотного щенка. Животное было таким маленьким и пушистым, что больше напоминало комочек с мордашкой. Никки даже понять ничего не успел, как потянулся и взял на руки это чудо, расплываясь в улыбке.

– И кто это тут у нас? – Никки, казалось, забыл о существовании альфы, который всё ещё стоял рядом, и разговаривал явно со щенком.

Хантер достал телефон и порылся в галерее, находя нужный снимок:

– Померанский шпиц, – ответил он, читая с экрана.

Никки наконец перевёл взгляд на альфу и попытался придать своему лицу грозный вид, но щенок то и дело облизывал его, явно признавая в нем хозяина, поэтому в воздухе сквозило умиление и нежность:

– Что за цирк ты вчера устроил?

– В смысле? – Хантер оторопело посмотрел на Никки.

– Я про мороженое.

– Какое мороженое? – искренне удивился Хантер. Он давно забыл про мороженое.

– Так, ладно, – махнул рукой омега, прижимая щенка к груди другой, – я верну тебе все деньги за мороженое.

– Да отстань ты от меня со своим мороженым! Не нужны мне от тебя деньги.

– А мне мороженое!

– Поздравляю, только меня в эти интриги не впутывай, я тут вообще ни при чём.

Никки чувствовал, что здесь что-то не так. Альфа был искренним, он и вправду не понимал, о чём речь.

– Чёрт с тобой. А с этим мне что делать? – мальчик посмотрел на щенка в его руках.

– Ну, – Хантер почесал затылок, – можешь любить его и заботиться, там. Не знаю. И ещё, – он порылся в карманах, достал пластиковую карту и протянул её Никки. Потом понял, что тот не возьмёт её, и просто положил на крышку переноски.

– Ты совсем…– зашипел омега, закипая.

– Это на собаку, – перебил Хантер, с удивлением почувствовав эхо раздражения.

Омега закусил губу от досады. Он не мог позволить себе собаку с его зарплатой и долгом за учёбу, но щеночек был таким хорошеньким и желанным.

– Не упрямься, Никки, – тихо сказал Хантер, впервые называя его этим именем.

– Чего ты добиваешься?

Хантер помнил слова Лео – Никки не знает, что они Истинные. Не знает, что Хантер чувствует его эмоции. Не знает, что он всё помнит: страх, боль, отвращение. Хантер не помнит многое, но это он помнит.

– Мне нужно сделать фото, – сказал он, проигнорировав вопрос.

– Зачем?

– Чтобы я не принёс тебе ещё одну собаку завтра, – уклончиво ответил альфа.

– Хорошо, делай, – сказал Никки, а потом резко отвернулся от альфы, встав спиной и уворачиваясь от объектива, – но только после того, как расскажешь правду.

Альфа решил, что уйдёт. Всенепременно. Вот сейчас прямо развернётся и уйдет. А потом понял, что завтра действительно купит ещё одну собаку и выставит себя полным дураком.

– У меня проблемы с памятью, – выдохнул он, надеясь, что этого достаточно. Но омега так и стоял отвернувшись, и ему пришлось продолжить, – пару лет назад нашли в голове опухоль, – омега дёрнулся от этих слов и развернулся в пол-оборота так, чтобы видеть Хантера, – доброкачественную, – попытался унять его альфа, но всё равно чувствовал слабое беспокойство, поэтому просто продолжил, – но неоперабельную. Жить буду, но она расположена очень близко к центру памяти и вызывает нарушения в его работе. Забываю всё: лица, имена, события. Выборочно, конечно, я же не совсем дебил. Вот только некоторые вещи забыть можно, а некоторые – нет, поэтому я фотографирую нужное. Документы, там, людей и так далее.

Хантер поник, он не любил чувствовать себя неполноценным, поэтому попросил Никки:

– Не надо жалеть меня. Я же чувствую, что ты это делаешь.

– Взаимно, – ответил Никки. Они поняли друг друга, – а теперь делай фото и уходи.

Хантер беспрекословно подчинился приказу омеги.

Долго без омеги Хантер протянуть не смог, поэтому через неделю снова наведался к Никки, но понял, что того нет дома и просто ждал его, сидя на лестнице. Через час он почувствовал доносящийся с нижних этажей и нарастающий запах свежести и радостный щенячий писк. Никки почти не удивился, когда увидел Хантера, но от язвительного комментария не удержался:

– Это начинает быть похожим на преследование, – сказал он, пуская альфу в дом.

– Это оно и есть, – ответил Хантер, проходя в гостиную.

Никки прошёл в ванную и тщательно вымыл Тайни, который, казалось, на прогулке больше всего любил валяться в грязи своей белоснежной шёрсткой.

Омега вернулся в гостиную с завернутым в полотенце щенком на руках и сел напротив Хантера.

– Ему нравится, когда я кутаю его в полотенце, – сказал он, растирая маленькое создание.

– А тебе что нравится? – ляпнул Хантер.

– А мне нравится, что ему нравится, – омега был так чист и невинен, что даже не уловил пошлость в вопросе парня.

“В этом он весь”, – подумал Хантер и решил, что ему нужно кое-что выяснить.

– Твой друг, – альфа напрягся, вспоминая имя, оно крутилось на кончике языка.

– Лео, – помог Никки, и невольно заволновался.

– Да, он… Он любит тебя.

– Я знаю.

– Нет, он любит тебя.

– Я знаю, – вздохнул Никки.

– О, – только и вымолвил Хантер, но потом всё-таки спросил, – а ты его?

– Я обожаю его, – искренне ответил омега.

– И?

– Что?

– Почему ты не с ним?

– Я… – Никки невольно запнулся, – я правда люблю его. И если он попросит меня быть с ним, я не смогу ему отказать. Он ведь будет счастлив.

Омега остановился, не в силах произнести последние слова, и альфа сделал это за него:

– Но ты не будешь.

Хантер почувствовал укол чужого стыда и понял, что Никки безнадёжен.

– Знаешь, без чего-то плохого не бывает чего-то хорошего, – вдруг сказал омега, – я читал, что больше всего удовольствия нам приносят те вещи, которые вызывали у нас страх. Поэтому плохое и хорошее идут рука об руку.

– И этим ты уговариваешь себя по ночам? – спросил Хантер, моментально поняв, о чём он, – так оправдываешь меня?