- Приходить сюда было безумием!...
- ...Цунами затопит весь Огузок, туннели рухнут, нас погребет заживо!...
- Мы погибнем! Даже если храм не рухнет, наши поля пропитает соленая вода, мы умрем с голода!
- Бог хранит всех нас, мы живем под его лучами в то время, как другие умирают. Мы особенные люди. Мы должны быть храбрыми.
- Давайте помолимся за наше спасение, за процветание жизни! Песни даруют мир нашим душам. Соберемся в круги, братья и сестры...
Оранжевые начали петь.
Их звонкие голоса сотрясали стены, вибрации проникали в землю, я слышала их песни не только ушами, но и всем телом.
Впервые я снова смогла ощутить течение времени. Они пели одну песню за другой, а я сидела за одной из стен, обняв колени, прижимаясь ухом к земле, и слушала.
Я уснула так, а когда проснулась, снова была тишина и темнота.
Живот крутило от голода, нестерпимо хотелось пить.
Двигаться было бессмысленно. Я уже поняла, что нахожусь в подземном лабиринте, откуда невозможно выбраться, если не знаешь, куда идти.
Я сидела так, пока вдруг не услышала шаги.
Я прислушалась, не мерещится ли мне, но шаги были, и они приближались.
- Я принес еды и воды.
Кто-то опустился возле меня и сунул в руки корзину. Там были сырые овощи и большая фляга с водой.
Запах, шедший от корзины, пробудил столько образов: соленое море, жесткая трава, человеческие руки...
Я почувствовала, как слезы подкатывают к векам, но не стала смахивать их. Я схватила за руку человека, чтобы он не вздумал уйти, а другой взяла флягу.
Я стала пить, запрокинув голову. Вода лилась мне в горло, и я с наслаждением ощутила привкус опресняющих водорослей, через которые ее пропустили.
Затем я взяла круглый плод.
Никогда до сих пор я не ела овощей, они казались мне несъедобными... но сейчас рот наполнился слюной, словно мне предложили зажаренную тушку чайки.
Я пихала в рот гладкие и шершавые шары. Язык то обжигала кислота, то обтягивала сладость, волокна жесткой вытянутой травы застревали в зубах, а ее вкус заставлял морщиться, но я ела.
- Ешь, как животное, - заметил голос, когда корзина опустела. - Не сошла ли ты тут с ума, бросаясь из угла в угол?
- Когда меня уведут отсюда?
- Когда-нибудь ты сама сможешь выйти. А пока будешь рыть.
Он стал вставать и, все еще держа меня за руку, помог мне подняться.
Он повел меня, мы сделали не больше пяти шагов.
Он протянул мою руку, и она уперлась в тупик.
Моя нога коснулась судна.
- Ты должна копать, иначе в следующий раз я не вернусь. Ты будешь копать?
Я держала руку на земле, не в силах поверить в то, что чувствую.
Тупик! Рыхлая, неподатливая земля в месте, откуда я пришла!
- Как это?... Тут было пусто! Тут ничего не было!!!...
- Ты слепа, так позволь зрячим вести себя к свету, - голос оранжевого был спокоен и строг. - Рой, укладывай землю ровным слоем, и, может, когда-нибудь ты начнешь видеть снова. Когда это случится, ты тут же уйдешь отсюда.
- Вы ослепили меня!?
- Нет. Ты была слепа с рождения. Рой.
Голос исчез.
Я вслушивалась в шорохи шагов, но тщетно. Он просто испарился из пространства, будто его и не было.
Я стала рыть.
9. Из голубой бездны
*Дельфин*
Мне удалось добраться до гротов, не встретив по пути никого, кто знал бы о моей выходке. Пройдет время, прежде чем новость о суде разойдется по острову, и это хорошо: сейчас я не был готов отвечать на вопросы.
Оказавшись в одной из своих любимых пещер, я погрузился в теплую воду и уперся лопатками в край купели.
Я вдыхал пар и прислушивался к ощущениям своего тела, выбросив из головы все мысли. Вскоре это оцепенение стало походить на медитацию: в моей голове сами собой начали возникать смутные картинки, возможно, ответы на вопросы. Я почувствовал жилу мариния, находящуюся под слоем камня метрах в десяти от меня, и испытал непреодолимое желание приблизиться к ней.
Не задумываясь ни о чем, я нырнул и поплыл к месту, которое, как мне мерещилось, горело синим пламенем. Добравшись до него, я прижался к камню всем телом, пытаясь быть поближе к металлу. Серьга в ухе налилась приятным теплом, чувство уюта и защищенности охватило меня, словно я маленький попал в объятия матери.
Мысли стали будто отскакивать от появившегося в голове иллюзорного зеркального барьера. Будто кто-то повторял их за мной эхом. Потом они стали изменяться, теперь я слушал металл, а не он меня.
Я вдруг увидел два черных силуэта, их угрожающая поза не предвещала ничего хорошего, но я их не испугался, это были просто люди...
После того, как я разобрал этот образ, концентрация внезапно нарушилась. Что-то снаружи отвлекло меня.
Я открыл глаза, немного отстранился от камня и посмотрел наверх...
Две пары мужских ног, лениво водящих по воде, были ответом на мой немой вопрос.
Тут я понял, что находиться под водой дальше будет неприятно: легкие начали требовать свой законный воздух. Сколько же я пробыл здесь? Казалось, всего несколько минут...
Оттолкнувшись от стены, я быстро поплыл наверх.
Мужчины вдруг задергались, начали барахтаться, пытаясь поскорее выбраться из купели. Видимо, заметили меня, но не поняли, что я человек, думали, я рыба какая-нибудь, хотя откуда тут рыбы?... Со страху они могли всадить в меня что-нибудь, потому я решил не торопиться. Замерев на глубине примерно два метра от поверхности, я помахал им рукой.
Мужчины стояли над водой, у одного из них я разглядел в руках длинный гарпун.
Я снова помахал им.
Они точно видели меня, они смотрели прямо на меня... но гарпун никуда не делся. Более того, один из них ушел, а второй встал поближе к краю и прицелился!
Я ушел глубже под воду, про себя недоумевая.
Кто они такие и что себе позволяют!? Как они смеют охотиться на меня!?
Было бы логично, если бы их подослал Солнце, но они не оранжевые: кожа у них белая.
Голубые в такое время обычно по гротам не гуляют, зеленые тем более: предводители их даже на лишний перекус не отпускают.
Выходит, эти двое или синие, или фиолетовые.
Фиолетовым решением совета было запрещено давать гарпуны.
Значит, синие.
Если синие, я могу поговорить с ними через мариний.
Я спустился глубже, вновь прижался к залежам мариния, и издал мысленный вопль, такой силы, что он отразился от невидимого, но ощутимого зеркального барьера в моем сознании, и не только вернулся мне, но и разошелся по всей округе.
"Я Белый Дельфин! Убери гарпун!"
Я почувствовал, что зов был достаточно сильным. У меня закружилась голова, в глазах потемнело, воздух стал еще нужнее.
Если это синий, он непременно должен был услышать: мариния в жиле было столько и он так срезонировал, что меня могли бы услышать даже самые непробиваемые из шахтеров!
Не в силах больше терпеть удушье, я поплыл вверх.
Мужчина по-прежнему стоял, нацелив на меня гарпун.
Выбора у меня не было, я продолжил плыть, готовясь перехватить гарпун, как только окажусь достаточно близко.
Я плыл очень быстро, быстрее, чем он ожидал, и когда вынырнул, он промазал. Я отделался лишь жгучей царапиной на предплечье.
Вцепившись в гарпун, я сделал глубокий вдох и снова нырнул в воду, утягивая неудавшегося рыбака за собой. Он не сразу выпустил гарпун, потому моего рывка хватило, чтобы он поскользнулся на краю купели и неуклюже грохнулся в воду.
Вырвав у него оружие, я ушел глубже, сгруппировался и поплыл на него, нацелив на барахтающееся тело тупой конец гарпуна.
Он заслужил хорошенько получить за свое поведение!
Наподдав рыбаку, я вылез из купели и осмотрелся.
Приятель недоумка еще не появился
- Из какой ты стаи!? Я тебя никогда не видел! - я внимательно всмотрелся в мужчину, вжавшегося в борт купели.
Не то чтобы я знал каждого на Огузке, но не было человека, которого я видел бы меньше трех раз. Я хорошо запоминал лица и знал наверняка, что этого вижу впервые.
