После его слов никто из предводителей не решился заговорить. Всеобщее молчание продолжалось почти минуту, - целую вечность. И тогда Солнце указал на черный ящик в центре стола.

- Если сказать больше нечего, начнем голосование! Синий камень - Яшму казнят. Белый камень оставит ей жизнь.

Подняв над головой синий камень, чтобы все присутствующие его увидели, Солнце опустил его в ящик.

- За смерть моих людей.

Дальше была очередь Буревестника. Все замерли в ожидании.

Вдруг он поднял рук, и все увидели, что он держит синий камень.

- За то, что убила своих черных соратников.

Дальше был Карпуша. Он поднял белый камень.

- Она дышит миналией. Живая она пригодится нам больше, - сказал он.

За Карпушей сидел Василий. Он молча положил белый камень.

- Мне тяжело принять это решение, - сказал Луна, когда пришла его очередь. - Пусть сперва мой ясновидящий сын отдаст свой голос: я последую за ним, чтобы не обречь невиновного на смерть или не помиловать убийцу.

Все обратили внимание на Погодника. Он с трудом поднял голову со стола. По его лицу было понятно, что он готов вот-вот упасть в обморок, и изо всех сил удерживает внимание на том, что происходит.

Он поднял руку, чтобы взять один из камней, но пошатнулся и скинул их оба на землю. Затем наклонился, чтобы поднять нужный камень, но не смог усидеть на месте и упал под стол.

Луна вскочил с места и наклонился к сыну, пытаясь привести его в чувства. Солнце степенно подошел к ним сзади.

- Он держал в руке синий камень, - сказал верховный жрец, обращаясь к толпе и остальным судьям. - Можно считать, что суд окончен.

- Стойте! - вдруг раздался тонкий детский голос. - Вы не все знаете!

Люди удивленно зашептались, стоявшие к правому краю площади стали расступаться, пропуская кого-то к площади.

Наконец, из толпы вышла низкая девушка, больше всего похожая на одну из фиолетовых ведьм. Ее виски были выбриты, волосы заплетены в мелкие косы, собранные на затылке. Одета она была в шахтерскую рубаху, охваченную металлическими цепями вместо пояса.

Когда она встала перед судьями, их лица вытянулись, словно у нее, как и у колдуна, было три глаза. Когда она, криво улыбаясь, повернулась к толпе, многие женщины не сдержали слабого вскрика... Ее уши, брови, нос, губы, даже подбородок были проколоты металлическими кольцами и гвоздями. Даже сам Погодник, слывший своей любовью к ужасным украшениям и не менее ужасной одежде, выглядел не так жутко по сравнению с ней!

Я внимательно всмотрелся в девушку. Я знал всех ведьм Погодника, и она была не из них, но при этом меня не покидало чувство, что где-то ее лицо мне уже попадалось. Присмотревшись, мысленно добавив волос и убрав с лица металл, я с удивлением понял, что это Барракуда...

- Меня зовут Барракуда, я из стаи синих, - сказала она, сложив руки на груди и вызывающе оглядев всех присутствующих. - Я не хотела выходить сюда, чтобы вы все на меня пялились, но, похоже, если я не скажу свое слово, вы просто убьете беднягу: люди, непохожие на других, никогда не получают справедливости!

Она с сочувствием взглянула на Яшму.

- С чего ты решила, что можешь влезать в суд!? - спросил Солнце, намереваясь прогнать ее. Он уже поднял посох, чтобы велеть своим увести ее, но Барракуда жестом остановила его. Ее детский голос сбивал с толку, казалось, она совсем девочка... но то, как уверенно говорила, заставляло прислушиваться.

- Ты больше других хочешь услышать то, что я скажу, уж поверь! - она самоуверенно усмехнулась. Дождавшись, пока Солнце опустит посох, она продолжила. - Итак, ты сказал, что обвиняешь Яшму только потому, что она не может назвать имя оранжевого, показавшего стражникам храм, так? Если я подарю тебе это имя, ты заберешь свой камешек и дашь ей спокойно жить?

- Откуда ты можешь знать эту правду, если ты из синих? У меня нет причин слушать тебя и уж тем более нет причин верить твоим словам! - сказал Солнце, глядя на нее с нескрываемым презрением.

- Тут все просто, даже ты не подкопаешься: просто послушай! - Барракуда уже откровенно издевалась над Солнцем, повергая всех в шок своей наглостью. Как ни странно, Буревестник не останавливал ее, напротив, он прятал в бороде гордую улыбку. - Погодник мой друг, и после того боя я пришла в ваш лазарет проведать его. Он лежал там же, где и Яшма, так что я случайно видела, как ее пыталась отравить одна из твоих жриц. На этой жрице было ожерелье из мариния, так что я знала, о чем она думала, когда сыпала какой-то порошок в рану. Там была и месть, и ненависть, но главное - она боялась, что Яшма поправится и, пытаясь оправдаться перед оранжевыми, назовет имя того, кто на самом деле показал храм. Я слышала это в мыслях жрицы.

- У тебя есть доказательства, помимо слов? - сурово спросил Солнце, с видимым усилием сдерживая накатившее на него бешенство. Месть была уже в его руках, но если Барракуда сможет что-то доказать... Яшму ему придется отпустить и признать, что в смерти оранжевых виноваты сами оранжевые, причем не только своим бездействием.

- Зачем тебе мои доказательства? Мне ты никогда не поверишь, что бы я ни сделала! - заявила Барракуда. - Тебе все расскажет твоя жрица. Я просто укажу на нее пальцем, а ты у нее сам спросишь.

- Ни одна из жриц не осмелится лгать тебе, - заметил Василий. - Нужно проверить то, что говорит эта странная девочка.

- С помощью мариния можно понять, чего хочет человек, - сказал Буревестник. - Барракуда лучше всех понимает его язык. Она никогда не ошибается. Ей нужно верить.

- Ты не можешь это проигнорировать, - добавил Карпуша, пристально глядя на Солнце. Мнению других предводителей он не мог противиться, как бы ему этого ни хотелось.

- Хорошо. Пусть все жрицы выйдут на площадь! - крикнул он.

Из толпы оранжевых на площадь одна за другой стали выходить девушки и женщины. Когда все они выстроились в несколько рядов и замерли в ожидании, Солнце сделал жест, велев Барракуде указать на одну из них.

Двигаясь плавно, будто змея, девушка пошла вдоль рядов, всматриваясь в лицо каждой жрицы. При ее приближении многие жрицы начинали нервничать, переступать с ноги на ногу. Другие же, напротив, смело встречали пристальный взгляд Барракуды, всем своим видом показывая, что им нечего скрывать от говорящей с металлом.

Достигнув середины второго ряда, девушка вдруг остановилась, упершись взглядом в одну из жриц. Кто это был, я не видел: женщины из первого ряда загораживали ее лицо. Но я заметил рыжие волосы. Из всех жриц только у одной были рыжие волосы.

- Это она, - сказала Барракуда.

- Нора, иди сюда. Остальные - вернитесь, - велел Солнце.

Жрицы исполнили его приказание в точности, а Нора двинулась к столу, едва передвигая ноги от страха. Дрожа всем телом, она встала на колени перед своим предводителем, - перед всеми предводителями, - и преданно взглянула ему в глаза.

Еще когда Барракуда сказала про ожерелье из мариния, мне в голову закрались подозрения, но я до последнего убеждал себя в том, что это был кто-то другой! Как могла та Нора, которую я знал, хладнокровно отравить умирающего, да еще покрывать предателя, выдавшего храм!?... Я готов был поверить в то, что Барракуда ошиблась, но, если бы это было так, это означало бы, что Яшму ждет казнь.

Как и все присутствующие, я весь обратился в слух. Именно сейчас все должно было решиться.

- Ты отравила Яшму? - спросил Солнце, сурово глядя на девушку.

- Да, - ответила она.

- Зачем ты это сделала?

- У меня было много причин сделать это и ни одной, чтобы не сделать, - проговорила она, собравшись с силами.

- Ты знаешь, какую из причин мне нужно услышать.

Нора кивнула. Когда она заговорила снова, в ее голосе слышались подступившие к горлу слезы.

- Яшма сказала правду. Храм нашли из-за того, что один из нас рассказал про него. Это был мой дед, Рыжее Пламя. Стражники допрашивали нас вдвоем, они пригрозились изнасиловать и убить меня у него на глазах, если он не скажет им... Он не смог молчать.