Перелистав несколько страниц, Генри нашел нужное место и принялся читать, хмуря брови. Оторвавшись от чтения, покачал головой, повторяя "Не может быть! Не может быть! Что за поразительное совпадение!". А через полчаса его сова Софонисба уже летела в Бирмингем с письмом.
Утром, получив от Леонарда короткий ответ "Нет, его состояние не изменилось. А почему ты спрашиваешь?", Генри спешно собрался и телепортировался в Эджбастон, в знакомый ему чуланчик в здании Бирмингемского университета.
Идя по коридору, Генри думал, что единственное разумное объяснение - это погребин, которого он в прошлый раз не заметил, будучи ошеломлен видениями. Допустим, погребин решил перебрался к необычному офицеру британской армии от обычного пленного немецкого солдата, который, в свой черед, подцепил демона русской хандры на восточном фронте... Именно погребин внушает младшему лейтенанту сплин и не дает выздороветь, хотя дозы виггенвельдова зелья, которую выпил больной, хватило бы для того, чтобы он избавился не только от своей пирексии, но и от большинства хронических болезней, которые могли быть у человека, признанного годным к строевой службе.
И теперь, подходя к палате, Генри нащупывал в кармане волшебную палочку: обычно погребину хватает пинка, но вдруг это какой-то необычный погребин, в пару своей экстраординарной жертве? Однако, приоткрыв дверь в палату и внимательно заглянув во все углы, Генри не увидел там ничего, напоминающего большой серый булыжник.
Волшебник подошел к кровати больного. Тот спал, и Генри услышал, как он прошептал во сне "Велико падение Гондолина...". И вглядевшись в клубящиеся над ним видения, Генри понял, что состояние молодого человека не просто "не изменилось", как писал Леонард.
Снова рушилась в огонь танков-драконов белая башня и падал в пропасть златовласый воин. К этому Генри был готов, но к чему он не был готов, так это к тому, как чудовищно изменилось видение о лунном и солнечном деревьях: мрак наползал на холм, где они росли, и из этого мрака возникло жуткое многоногое существо - огромный паук, даже больше акромантулы, - которое принялось сосать из деревьев сок, и их свет угас, и они превратились в два мертвых безлистых скелета на фоне меркнущего неба...
На столике рядом с кроватью лежал исписанный листок, и в глаза Генри бросились слова "и пусть ты выскажешь все то, что пытался сказать я, когда меня уже не станет...".
- Это письмо от моего друга, он сейчас на фронте, - раздался вдруг голос больного.
Генри вздрогнул и выпрямился.
- Простите, я не хотел вас будить. Как ваши дела?
- Не очень, - и молодой офицер бледно улыбнулся.
Генри присел на пустую кровать.
- Расскажите, как все было, - вдруг произнес он. - Там, на континенте.
И молодой человек рассказал. Очень спокойно, но от этого было только хуже.
О том, как покрытые маками поля превращались в грязевую топь, зеленые деревья - в обугленные скелеты, бедные, но чистые деревенские домики - в руины.
Как его часть атаковала разрушенную деревушку, но атака захлебнулась, наткнувшись на колючую проволоку, и многие из его батальона полегли под пулеметным огнем.
О ничейной земле между окопами враждующих армий, которая была буквально завалена трупами: вздувшимися, гниющими, глядящими в никуда жутким остановившимся взглядом.
Он умирает, вдруг понял Генри. Слушая голоса своего народа, что он слышал сейчас, во время самой страшной войны, которую видел его народ? Крики и стоны раненых и умирающих, плач вдов и сирот. Едва ли стотысячная часть этих предсмертных криков и слез доходила до сознания молодого человека, но этого хватило, чтобы окрасить весь мир в черный цвет и обратить чудесный дар против его беспомощного владельца. Младший лейтенант - без остановки кружащееся веретено, что прядет из кудели голосов нить повествования, - был подобен юному единорогу, который еще не успел отрастить рог и потому беззащитен перед врагами и браконьерами.
Не приходилось удивляться тому, что виггенвельдово зелье не подействовало. Да, он прошел через чудовищную мясорубку битвы на Сомме без единой царапины: его, как выражаются магглы, хранило провидение. Но рано или поздно приходит конец и самой большой удаче, и сейчас единственной надеждой младшего лейтенанта был волшебник Генри Поттер, по счастью - член В Высшей Степени Экстраординарного Общества Зельеваров, потомок легендарного Линфреда из Стинчкомба и еще более легендарного Игнотуса Певерелла...
Ошарашенный ходом собственной мысли, Генри машинально достал из нагрудного кармана трубку, из бокового кисет с табаком, сунул руку в карман за волшебной палочкой... и спохватился. Убрал все на место. Больной смотрел на него.
- Если не возражаете, я хотел бы испытать на вас еще одно лекарство, - сказал Поттер, поднимаясь. - Я пришлю его на этой неделе или на следующей, когда оно будет готово.
В палате было темно, только на столике у единственной занятой кровати с тихим шипением горела керосиновая лампа. Бэгги на цыпочках подкрался к кровати, взглянул на спящего, потом на неподвижную маггловскую фотокарточку, которую держал в руке, и кивнул сам себе.
Бэгги был домашним эльфом. Точнее, Бэгги не был домашним эльфом, потому что он был бывшим домашним эльфом: некогда он принадлежал Флимонтам, знатному семейству волшебников. Когда Доротея Флимонт, последняя в своем роду, вышла замуж за Сиприана Поттера, Бэгги стал домашним эльфом у Поттеров. После смерти Доротеи ее сын Генри, противник рабства, освободил своего единственного домашнего эльфа, подарив ему роскошный шелковый жилет с латунными пуговицами. Жилет был так прекрасен, что Бэгги просто не смог устоять перед этим подарком и прилагающейся к нему свободой. Однако покинуть своих бывших хозяев Бэгги не пожелал и выполнял все поручения Поттеров, как если бы по-прежнему был их домашним эльфом. Подаренным жилетом он щеголял и сейчас, хотя тот уже с трудом вмещал обширный животик Бэгги, по которому эльф и получил свое имя - "мешковатый".
Бэгги, надо сказать, отличался крайним любопытством. Миссис Поликсена Поттер, жена Генри, уже раскаивалась, что научила Бэгги читать: тот совал нос не только в газеты и книги с кулинарными рецептами, но и в чужие письма с записками.
И вот на тумбочке рядом с кроватью больного Бэгги увидел несколько книг. Устоять перед искушением он не мог и, подкравшись, открыл верхнюю, уже старую и в потрепанной обложке, на закладке. Но его ожидало разочарование: некоторые буковки были совсем не английские. Бэгги осилил только первую строчку - "Viggr ok Gandalfr", а дальше устрашился, закрыл книгу и заглянул в следующую. Но вторая книга, называвшаяся "Kalevala", тоже оказалась неанглийской. С горя Бэгги полез в лежащую под книгами тетрадку. На тетрадке было написано "Qenya Lexicon", и английские слова в ней шли вперемежку со словами какого-то другого языка.
- "Andesalke - Африка"... - прочел Багги вслух, радуясь, что хоть что-то понял. Перелистал дальше: - "Ulumpe - верблюд"...
В этот момент кто-то кашлянул. Бэгги оторвался от тетрадки и в ужасе уставился на лежащего на кровати человека. Ему всего-то надо было оставить скляницу, которую дал ему хозяин, на прикроватном столике так, чтобы никто его не заметил, а он все испортил!
- Прошу прощения, но кто вы такой? - вежливо поинтересовался больной.
Очень вежливо для маггла, который, проснувшись, увидел рядом со своей кроватью существо трех футов ростом, с большими оттопыренными ушами, в зеленом жилете в желтую полоску, украшенном огромными латунными пуговицами.
- Э... Бэгги... Бэггинс! - чуть не проговорился Бэгги. - Мистер Бэггинс, к вашим услугам, сэр, - и он нервно поклонился.
- Что вы тут делаете, мистер Бэггинс? - осведомился собеседник.
Он явно решил, что у него бред или что ему снится очень странный сон, но почему бы не поговорить, если есть с кем.
