– Ну, хватит! – кричит
и ведет нас к пластиковым стульям
у пожарного выхода.
Джон говорит:
– Наверное, со временем вы привыкнете
к тому, что все на вас пялятся.
– А ты бы привык? – вопрошает Типпи.
Я обмираю.
Ясмин фыркает.
Джон задумывается.
– Нет, – говорит наконец, –
меня бы это адски бесило.
На уроке французского
Я почти не слушаю, что там лопочет мадам
Байяр
про способ подсчета баллов за семестр.
И ее рецепт chocolatine – шоколадной
булочки –
тоже проходит мимо меня.
Я даже не списываю с доски домашнее
задание,
потому что
справа от меня
сидит Джон
и бомбардирует меня вопросами.
Я словно бы на вечернем ток-шоу,
сижу в эдаком мягком кресле,
а вовсе не на скамье подсудимых –
именно так я себя обычно чувствую,
когда люди устраивают мне допросы.
– У вас два паспорта? – спрашивает Джон.
– Да, – отвечаю. – Правда,
они нам еще ни разу не пригодились.
– И тебе никогда не хочется
врезать сестре?
– Обычно – нет.
– А почему вы только сейчас пошли в школу?
И почему сюда?
– Выбора не было.
– Ясно. Это я могу понять, Грейс.
Стопудово.
Он грызет кончик карандаша
и барабанит пальцами по столу.
– Отсутствие выбора…
это про меня.
Если б не эта школа,
я бы уже очень медленно
катился
в пропасть.
Буфет
Как только мы входим,
Ясмин и Джон
закрывают нас с тыла и спереди,
чтобы мы не особо бросались в глаза.
Мама, папа, Дракон и бабуля
занимаются этим уже много лет:
прячут нас от насмешек
и камер,
потому что нет ничего ужасней,
чем щелк-щелк-щелк
и понимание,
что завтра твое фото засветится
во всех социальных сетях.
Мы берем пиццу,
большой «спрайт» с двумя соломинками
и садимся
за угловой столик
с Ясмин и Джоном.
Перекрикивая гомон и звон посуды,
мы беседуем
не про наш быт
(о процессе совместного мочеиспускания,
например) –
я думала, именно за такими разговорами
мы проведем весь день, –
а про фильмы,
про музыку,
про книги,
про пиво
и про новый учебный год,
про коралловые рифы,
про наши любимые кукурузные хлопья
и про Сатану.
В общем, про всякие глупости.
Когда раздается звонок,
я начинаю гадать:
неужели
мы обзавелись друзьями?
Откуда?
У нас есть двоюродные братья и сестры,
которые нас терпят,
и родная сестра,
которая иногда с нами возится.
Но друзья…
Откуда им было взяться?
Случайно коснуться
Мы с Типпи стоим у шкафчика,
ищем учебник,
когда возле нас останавливается
толстая девица.
Она смотрит в пол.
– Мы мешаем? – спрашивает Типпи.
Девица бледнеет.
– Нет. Мой шкафчик рядом с вашим.
Не торопитесь, – шепчет она.
– Тут полно места, – замечает Типпи,
перенося вес своего тела
в мою сторону.
Девица мотает головой
и немного пятится.
О…
Все ясно. Она же боится подходить к нам
вплотную.
Боится, что если протянет руку
за нужным учебником,
то может случайно
коснуться нас.
Приглашение
– А вы идете после уроков на
самоподготовку? –
спрашивает Ясмин.
Мы даже не знаем, что это
за самоподготовка такая.
– Клево. Тогда айда с нами в церковь.
– В церковь? – переспрашивает Типпи. –
Ну нет. Это не наша тема.
Джон ухмыляется.
– Вы сначала попробуйте,
а потом уж откажетесь.
Вдруг мы вас обратим
в свою веру.
Крещение
Когда нам было четыре месяца,
мама отвезла нас к священнику,
который при виде нас сглотнул
и сказал:
«Мне… надо… э-э…
спросить у старших,
можно ли крестить их по отдельности».
С тех пор мама
в церковь ни ногой.
И мы тоже.
До сегодняшнего дня.
Церковь – это прекрасные руины
Просто груда камней,
разбросанных по участку,
точно детские кубики,
а неподалеку от разрушенной башни
валяется колокол.
Чтобы попасть сюда,
мы прокрались
за зданием лаборатории,
по изломанным тропкам и
через лес
мошкары и колючих кустов.
Церковь стоит на берегу
пруда, заросшего кувшинками.
В таких местах должны
скрываться феи
или серийные маньяки,
но Ясмин говорит:
– Не бойтесь,
нас не убьют.
Мы ходим сюда много лет.
Про это место никто
и не знает.
– Зато можно убиваться сигаретами, –
говорит Джон
и с таким смаком
затягивается,
словно вдыхает не дым,
а чистое золото.
И скоро они оба уже дымят вовсю,
как заправские курильщики.
Ясмин выдыхает в небо облачко дыма
и передает мне сигарету.
Я мотаю головой, но Типпи
тут же хватает тлеющую раковую палочку
и огромными глотками
вдыхает
табак и смолу.
Потом замирает и кашляет
сильно,
чуть не до рвоты.
Ясмин смеется.
Джон чешет голову.
А я ласково хлопаю сестру
по спине,
хотя на самом деле мне хочется,
чтобы она задохнулась.
Кофе и сигареты
Я любитель травок и мятного чая.
Типпи пьет угольно-черный кофе.
За день может выдуть пять чашек –
и меня не спросит.
Кофеин носится по ее телу, как сумасшедший,
а последнее время
и по моему телу тоже.
Началось все с жиденького кофе с молоком
по утрам,
чтобы проснуться.
Потом она стала выпивать чашечку за обедом
и еще одну чуть позже…
Оглянуться мы не успели,
как Типпи подсела на эту дрянь.
И хотя я знаю,
что от одной затяжки еще никто не умирал,
Типпи я тоже знаю.
Возможно
– Как прошел день? – спрашивает
миссис Джеймс,
когда мы приходим
в ее кабинет
для разбора полетов.
– Как думаете,
будет вам хорошо
в «Хорнбиконе»?
– Хорошо? – переспрашивает Типпи,
склонив голову набок,
словно впервые слышит это слово,
словно ей требуется перевод.
– Ну да, хорошо, – кивает директриса,
всплескивая руками. – Вам тут нравится?
