-Она не умрет! - В его глазах горел огонь безумия, - Хуан не смог забрать её у меня. Кантарелла не смогла убить её... Лукреция бессмертна, поэтому никакая зараза не может ее взять.
Тело Креции опало на постель, содрогаясь в мышечных спазмах. Мужчины кинулись к ней, пытаясь удержать на кровати. Джако успел сунуть два пальца ей в рот, проверяя, не запал ли язык, послышался хруст костей и в следующий миг он оглушительно взвыл. Новая судорога заставила ее тело с силой выгнуться вместе с навалившимися на нее хищниками, задрожать и сжаться. Прокушенные до крови пальцы Джако оказались в болезненных тисках.
-Боги, да помогите же мне освободить руку! - Простонал Джако, глядя, как кровь с содранной кожи заливает подбородок Креции. - Она мне сейчас пальцы откусит...
Глядя на дочь, будто парящую над постелью в неестественной позе, он медленно отступал и крестился, пока спиной не уперся в стену, не веря тому, что видит:
-Это что же, в нее вселился дьявол? - Еле слышно прошептал он, повернувшись к Кастуччи.
-Не говори глупостей! - В голосе крестного слышалось нескрываемое раздражение. Он глянул исподлобья на корчащегося в муках Джакомо. - Знаешь ведь, что в таком состоянии нельзя совать пальцы в рот... Скажи спасибо, что не откусила и сиди тихо! Ты нас отвлекаешь...
Спустя час по телу Креции пробежала волна озноба и она, разжав рот, качнулась на живот, пытаясь уткнуться лицом в промокшую от пота простыню. Её повернули на спину...
-Risus sardonicus? - в голосе Мефисто слышалось крайнее изумление. - Но этого не может быть! Не так быстро! Джако, ты понимаешь?!?.. - Хищник, воспользовавшийся моментом и высвободивший онемевшие пальцы, со скорбью смотрел на муки полукровки: лицо Креции напоминало застывшую маску мима: брови подняты, рот растянут в ширину, углы его опущены, лицо выражает одновременно улыбку и плач (в сардонической улыбке).
-Если я не ошибаюсь, начался третий этап. - тихо вымолвил он, отводя глаза в сторону. Она сдавленно закричала, когда руки и ноги стали против её воли неестественно выгибаться, растягивая мышцы и суставы - У нее прогрессирует разгар... и к ней вернулось сознание.
Новый нечеловеческий крик, она затараторила на латинском. Лицо Папы сморщилось, словно треснутое зеркало, и он начал молиться вслух за спасение проклятой души дочери.
-Что она говорит? - Цезарь поймал её за руку, пытаясь удержать её в прямом положении, но неведомая сила выворачивала ее запястье. - Зачем она поступает так с собой?!?
-Она говорит на мертвом языке, - выдохнул Родриго, - Надо звать за Нони. Она нам переведет.
-Если ты не понимаешь, то с чего взял то, что она говорит на языке, знакомом Нони?
-Я узнал присказку Нони, которую та часто любит повторять, - парировал Борха.
-Если долго всматриваться в бездну, бездна начнет всматриваться в тебя. - Процитировал Горацио. Все обернулись на незваного гостя, стоящего в дверях. - Альфонсо не причастен к тому, что поразило Лукрецию. И чтобы доказать нашу добрую волю, я пришел помочь вам...
-Ты знаешь, что с ней такое? - Мефисто не скрывал, что ему неприятно появление Арагонского, но здоровье Креции стояло в приоритетах выше давней конфронтации.
-Да, но прежде чем я скажу, пусть смертные покинут покои. Это не для их ушей! - Гор окатил Цезаря надменно-презрительным взором, но тот снял маску и высокомерно проронил:
-Не уйду! Я НИКУДА. НЕ УЙДУ, НЕ ОСТАВЛЮ КРЕЦИЮ. ЯСНО ВАМ? - Он сел на постель, продолжая крепко сжимать ладонь сестры, давая понять, что он остается с ней.
-Не трать на него время, - Потребовал Мефисто, едва ли, не выставляя Корельо под руку с Папой за дверь с указанием уложить того спать и чтоб по утру он ничего не помнил. - Пусть остается, у нас нет времени на пререкания, она сгорает прямо на глазах...
-Она коснулась жнеца смерти, - Горацио запер дверь и скинув на пол плащ, опустился на корточки рядом с ложем умирающей. - Сегодня утром, когда возвращалась домой, один идиот нашел на Тень и всплеск от ее рассеивания попал на девушку... - Он злющими глазами уставился на Цезаря, - отравив ее ядом, который превосходит Кантареллу в десятки раз!
-Коснулась жнеца смерти? - Мефисто оказался на постели с другой стороны, склонившись над Крецией, слушая ее прерывистое шептание и заглядывая в бегающие полу безумные глаза: - Как такое возможно? Никто не способен
видеть их и касаться, если только время не пришло...
Горацио промолчал, склоняясь над затихшей, тяжело дышащей девушкой:
-Знаю, как тебе сейчас больно, - он положил ладони на ее виски, и она глухо застонала, не то от усилившейся боли, не то от облегчения, - кости ломит, тело сводит, и они окружили, хотят душу из тебя вынуть и с собой забрать... Борись с ними до криков петухов. Знай, что к утру они отступят и мы сможем дать тебе немного опия, чтобы погасить эту адскую боль...
***
"Как мило с его стороны, - глухо проронил Дагон, поднимаясь над ее телом и отсаживаясь на спинку постели в ногах умирающей, - не сдержался и снова заявился к тебе. Что ни говори, а у мужиков одержимость не лечится. Это же до какой степени умопомрачения надо было дойти, чтобы родного сына, плоть от плоти, подложить в койку к любимой женщине..."
"День, когда меня заинтересует ответ на твой вопрос, станет концом всего сущего..."
"Ты правда веришь, что сможешь пережить эту ночь и вернуться к ним? - в тихом шепоте Падшего звучала беззлобная ирония судьбы. - Если в прошлый раз гнев Цезаря убил тебя, а вмешательство Арагонского спасло, думаешь дважды сможешь войти в одну реку?"
"Что за бред?!? - голос умирающей изменился до неузнаваемости, превращаясь в скрежет стали о фарфор. - О каком присутствии Горацио ты говоришь? Не было его там!"
"Опаньки, - Дагон опустил лицо вниз так, что она не смогла разглядеть выражение его глаз, - а много ли мы помним из того бесконечного мига, в который ты "не ушла"?"
"Я прекрасно помню, как я помогла себе низвергнуть тебя, лишив твои крылья способности парить высоко в небе и твое тело возможности вернуться домой, к нему..."
"Сука!" - Дагон вскинулся в приступе неконтролируемого гнева и налетел на нее, пока другие Духи пытались удержать полукровку за руки и ноги...
***
После очередного приступа жуткой судороги, выворачивающей ее тело в неестественные стороны под хруст костей, щелканье суставов и звуки разрывов мышц, сухожилий и мягких тканей, удерживаемая на постели навалившейся на нее толпой бессмертных, бессильных против незримого врага, она истекая кровью рухнула на койку и злобно захихикала...
-Ты прав, Горацио, - утерев влажным платком кровь, вытекающую из ушей и носа Креции, Мефисто обернулся к отошедшему к окну Хищнику, - теперь я верю, что это не столбняк. Что мы можем для нее сделать? Если так пойдет и дальше, она не протянет до утра.
-Мы ничего не можем для нее сделать, - голос Гора казался сиплым от обуревавших его чувств, - поскольку борьба их вершится между этим Миром и Тьмой. Там, куда нам нет хода и где мы бессильны. Остается только верить, что она сможет выстоять против них.
-Но ты же сказал, что можешь помочь, - возмущенно зарычал на него отошедший от шока Цезарь. - Если ты соврал, то какой от тебя здесь прок?
-Он призвал меня, - спокойный тихий ответ заставил всех обернуться к двери. В проеме стоял невозмутимо улыбающийся Пьетро Луис в белом халате и с объемным ридикюлем.
-Мы не опоздали, - из-за его спины вышла Мораг, обогнула его и подошла к Мефисто, чтобы его обнять, - когда все закончится, напомни мне, милый, надрать задницу этому костолому. Насилу вытащила его из захудалого салуна, где он пил опий и курил кальян.
-Брат? - в замешательстве Цезарь выпустил руку Креции и осторожно приблизился к бастарду Родриго. Без сомнений, это был Пьетро Луис, скончавшийся от рук Хуана...
-Теперь все зовут меня Лазаро, - без усилий передвинув смертного, он прошел к постели умирающей, поставил сумку на пол и, сев на постель, стал копаться в ее содержимом, - Я больше не имею ничего общего с вашей ебанутой семейкой, сборищем психов и убийц. Она приложила руку к гибели Марии, поэтому я не собирался идти сюда и помогать этой чокнутой суке, но Мораг рассказала мне, что она же прикончила Хуана, не позволив ему обратиться. Значит, мы с ней в расчёте. Я помогу ей и пусть живет с мыслью, что она осталась мне должна. - Он начал вынимать медицинские инструменты, один вид которых привел окружающих в стопор, а Цезаря - в ужас. - ... и получу немного удовлетворения...
