-Ты вообще, о чем сейчас? - Он отпустил ее, но Ванноца будто бы продолжала чувствовать удушающий захват на шее. - О ком ты толкуешь? Это сыночек Цезаря! Мать Джованни умерла при родах, и он отдал его мне на воспитание! Я своими глазами видела буллу...

-А я видел другую, в которой указано, что отец ребенка Родриго ди Борха. - отрезал дела Ровере. - Знаешь, сколько пришлось заплатить Папе, чтобы его сын уступил ему это право? Родриго обещал освободить Цезаря от должности кардинала и отдать ему армию, лишь бы записать ребенка на себя. Теперь понимаешь, насколько малыш важен для старика? Стал бы Борха так суетиться ради неизвестной бабы? Нет! Ты три года выносила ему мозг, прежде чем он признал детей своими, а тут и месяца не прошло. Уноси его и больше не ищи со мной встреч. Ты свой выбор уже однажды сделала, вот и живи с ним. - Он развернулся и ушел.

***

08.04.1498 г. Ватикан. День возвращения "блудной дочери" в отчий дом...

-Как посмела вернуться? - Креция обернулась, нос к носу оказавшись с "заклятой подружкой" Джулией Фарнезе. - Сначала Лауру Родриго мне приписал, теперь ещё твоего ублюдка...

-Я бы на твоем месте поменьше выступала, милая. - Проворковала Креция, разглядывая за плечом девушки круговой спуск с лестницы. - С кем бы Папа не нагулял Лауру и Джованни, обтекай обидой и глотай унижения молча. Никогда не оправдывай перед ним хулителя моего славного имени. Какую правду он не нес бы в мир, это не сделает его менее обреченным на очевидный исход. - Заметив в глазах Джулии шок, ужас, панику, отчаянье и желание убежать, она с долей превосходства посмотрела сверху вниз на посеревшее лицо Фарнезе. - Когда я закончу с твоим ненаглядным Джилорамо, ты будешь умолять меня отдать тебе то, что от него останется, но запомни, подстилка папская, ты ничего не получишь!..

-К-как ты уз-знала? - слегка заикаясь выдохнула Фарнезе, глядя на неё затравленным взором.

-Ещё раз раззявишь рот, я тебя с лестницы спущу или замурую заживо. Поняла меня, блИАдь?

08.04.1498 г. Флоренция. Ловушка, приготовленная Лукрецией для монаха, захлопнулась. Савонарола, поклявшийся доказать святость путем прохождения через благодатный огонь, в последний момент сообразил, что живым не выйдет, и от затеи отказался. Люди Папы Александра VI только этого и ждали. Арест произвели безукоризненно: Джилорамо и двух его цепных псов скрутили по рукам и ногам. Быстро увезли под крики толпы, обвиняющей монаха в трусости (подкупленной за небольшую плату). По приезду в темницу их разделили и начали методично избивать. Пытали с использованием дыбы до четырнадцати раз на дню, вытягивая признание в ереси. Допросом руководил опытный следователь флорентийского Совета десяти и надежный в глазах Папы Римского Францис Салути. Но ни в день ареста, ни на следующий, ни через неделю... Джилорамо не сознался в ереси. Его друзей казнили 16.04.1498, но Савонарола и не думал сдаваться. С каждым днем его решимость противостоять силам зла росла, а надежда Салути выполнить волю Папы таяла, что делало их беспощадными.

***

-Ты все равно сознаешься мне! - С угрозой в голосе выдавил Салути, глядя на истерзанное тело Савонаролы с отчаяньем в потухших глазах. Дело, сулившее признательность Папы при удачном завершении, теперь грозило крахом всей карьеры. - Или сдохнешь на этой дыбе!

-Пусть так, - монах тихо рассмеялся. Растерзанный, но не сломленный, он вперил тяжелый взгляд в своего мучителя, - но я "уйду" с верой в Отца. Я попаду в лоно его, как не отрекшийся. А ты будешь заклеван Мирским Папой и его псами, как не справившийся. Одумайся, Францис, что ты делаешь? Борха не стоят того, чтобы ради них предавать веру и отправляться в ад.

Дверь тихо со скрипом приоткрылась и Салути, вздрогнув от накатившей волны холода, резко повернулся к незваному гостю. За черным плащом с накидкой, смертельно уставший флорентинец не смог разобрать, кто перед ним, а от того сорвался на гневливый крик:

-Какого черта вас пустили сюда? Разве не видите, здесь проходит допрос. Убирайтесь!

Человек поднял голову выше и Салути разглядел лицо гостьи: юное, миловидное, в форме сердечка, украшенное светлыми кудряшками... с ярким, сияющим изумрудами, взором:

-Следи за языком, неудачник, - Голос гостьи звенел от ярости. Он явственно слышал в нем едва сдерживаемое рычание. - У тебя была адская бездна времени, чтобы заставить его спеть мою любимую песню. Но ты не справился с такой элементарно-легкой задачей.

-Я не знаю, кто вы и кто пустил Вас сюда, но вы должны немедленно уйти во имя Папы!

-Это ты должен убраться. - По-змеиному прошипела она, поджав губы недовольно. - Никто не должен знать, что я была здесь и о чём говорила с ним. Заикнешься кому, и ты труп!

-Я, кажется понял, кто нас посетил, - в сиплом смехе Савонаролы слышался неприкрытый сарказм. - Лукреция ди Борха собственной персоной! Подумать только... ОН нисколько не приукрасил мне тебя... Все так, как ОН и говорил: лик ангела, а душа... чернее ночи!

-Коль ты знаешь, во что вляпался, молчи, пока я не заговорю с тобой. Даже если тебе все равно, что станется с тобой, подумай о своей "слабости". Ее для меня доступности и... хрупкости! - Она не удосужилась посмотреть на монаха, продолжая сверлить Салути тяжелым взором. Он нервно сглотнул, пытаясь сообразить, о чем она говорит, - Ты оставишь нас, минут на 5-10, потом вернешься с 3 очевидцами, которые засвидетельствуют его признание. Понял?

-Получше разгляди её, Францис, вряд ли ещё когда истинный Лик Зла явит себя для тебя.

-Этот еретик успел описать тебе, что с тобой станется, если ты не выполнишь поручение отца? - Сняв капюшон, Креция склонила голову на бок. - Это будет мелочью по сравнению с тем, что устрою тебе я за ослушание. Терпеть не могу глупых мужчин. Убирайся! Живо!

Францис дернулся и быстро побежал к выходу, будто у него под ногами загорелась земля...

... - Лукреция невозмутимо смотрела, как неестественно выгнулось тело монаха на вытяжке из железного колеса. - Ты правда веришь, что это ОН говорит с тобой? - Улыбка сошла с лица Савонаролы, ее сменила настороженность - ОН обещал, что мученическая смерть вознесет тебя в Царство ЕГО? - Монах тряхнул головой: ему почудилось, что ее голос меняется и лик светится, как у НЕГО - И что там не будет ни боли, ни страха, ни терзаний...

-Откуда знаешь, что ОН говорил мне? - истерично закричал монах - Ты нас подслушивала!??

-Это не ОН. - Лукреция мрачно улыбнулась. - ОН давно удалился от дел. Ты говорил с Падшим, он любит меня примерно также, как и ты. И может быть виден смертным, если захочет.

-Я люблю тебя? - Савонарола глухо презрительно рассмеялся. - О нет, дитя, я тебя...

-...боишься больше ЕГО гнева. Ибо ЕГО гнев падет только на тебя. Зато мой заберет у тебя то, что ты всю жизнь пытался сберечь, а оно взяло и снова оказалось на моей территории.

-Ты вообще, о чем? - Савонарола посмотрел на неё наполовину заплывшим глазом.

-Не о чем, а о ком. - Поправила его Лукреция, подходя ближе и наслаждаясь реакцией его тела (будто пропустили разряд тока). - Думаешь, я не знаю, что ты чувствуешь к малышке Фарнезе. Да тебя скручивает изнутри от мысли, что Родриго каждую ночь делает с ней...

-Не смей! - заорал Савонарола, пытаясь вырваться от железных пут и рождая в ней глумление

-Ооо, я кажется прищемила хвост побитому жизнью псу? - Она ехидно рассмеялась. - Не думала и не ждала, что у нас найдется нечто общее. Кто знал, что тебя будет мутить не меньше, чем меня, при мысли, что эти двое совокупляются, как пара ебанутых крольчат...

-Убью! - Старик рванулся к ней, что было сил, но повис на кандалах. - Все равно достану и убью...

-Она росла на твоих глазах, впитывая твои учения, как единственную истину в последней инстанции. А когда гадкий утенок обернулся сексуальным и таким диковатым лебедем, ты испугался реакции на неё и бежал во Флоренцию, допустив ее женитьбу с Орсини... - Креция захихикала, не сводя глаз к его убийственного взора. - Кто мог предположить, что выросший утенок приглянется этому старому жирному борову ди Борха? Что она ляжет с ним ради блага семьи? Что родит ему дочь? Что ты, несмотря ни на что, будешь любить ее? И несмотря ни на что, захочешь защитить ее... - голос девушки перерос в утробное кошачье урчание, действуя ему на нервы не меньше, чем водная капель. - Не хочешь, чтобы я позаботилась о ней? Ну, как о старшем брате, когда он взял больше, чем мог унести?