Я не потрудился выпытать у неё информацию об этом таинственном мужчине. Я понимал, почему она ничего мне не рассказывала – я сам хранил молчание о собственных отношениях. Интересно, она могла догадаться о том, что мы с Джерардом занимались сексом? И если бы догадалась, сказала бы мне об этом? Я не думаю, что вёл себя тогда как-то по-другому, разве что очень осторожно садился на твёрдые поверхности в первые два дня после случившегося.

Она ничего не знает обо мне, я ничего не знаю о ней. Но в какой-то степени меня разозлило, что она кого-то встретила. Отказалась ли она так легко от папы? Да, она больше никогда его не увидит, так что, наверно, имела право на счастье. Однако этот факт всё равно ощутимо задел меня; я стал чувствовать себя лишним, отодвинутым на задний план, потому что я не знал этого человека, а наша семья, как предполагалось, должна была состоять из папы, мамы и меня. Папы, а не какого-то чужого парня. Но вряд ли я мог что-то изменить. Мне лишь оставалось молиться Богу, что если мама решит выйти за него замуж, он не превратится в такого ублюдка, как Гэри.

Я больше не хотел отдаляться от неё. Мама всегда была рядом, даже когда задерживалась на работе или проводила время с бойфрендом, я знал, что она придёт домой. Она была моей матерью. Она не будет кормить меня пустыми обещаниями. Она никогда не откажется от меня.

Я понимал, что буду использовать её для того, чтобы заменить компанию Джерарда, но разве я раньше не использовал его для того же самого? Не заменял им компанию матери? Поэтому какая разница? Всё отлично. Я больше не собирался с ним разговаривать. Он остался в прошлом. Готово. Я, блять, покончил с ним навсегда.

Я начал думать, что все люди, независимо от ситуации, используют друг друга. Любовники используют друг друга, чтобы удовлетворить физические потребности. Друзья используют друг друга, чтобы жаловаться и перекладывать свои проблемы на чужие плечи. Дети используют родителей, чтобы получить уход и заботу, а мы с Джерардом использовали друг друга ради всех этих вещей одновременно.

В итоге я пришел к грандиозному выводу – я ненавижу быть человеком. И хотя человеческую природу ничто не могло сломить, я бы хотел, чтобы наши с Джерардом отношения были чем-то возвышенным, особенным. Потому что тот факт, что мы пользовались друг другом для того, чтобы не чувствовать себя одинокими, ужасно угнетал.

Я знал, что мы с Джерардом искренне заботились друг о друге, но также имел место тот маленький пунктик, что мы оба были представителями человеческого рода, а это значит, мы вполне удачно могли маскировать под словом «забота» корыстные цели каждого из нас.

Маскировать.

Точно так же, как маскирующая краска, к которой я обращался за помощью в художественном классе, когда хотел скрыть нежелательные цвета. Я маскировал их, прятал так, что непосвященному наблюдателю они становились незаметными, и только я знал, что на самом деле находилось под ними…

Я часами бессмысленно слонялся по дому, по несколько раз переключая каналы и просматривая груды дисков с фильмами и музыкой, чтобы отвлечь себя от своего грёбаного наркотика. Я чувствовал себя заядлым наркоманом, который не в силах бросить пагубную привычку. Моё состояние напоминало ломку; это было отвратительно. Я снова в нём нуждался. Жизнь стала пустой и унылой без него. Маленький свербящий огонек, набирающий внутри меня силы, разрастался с каждым вдохом и причинял боль. Я не хотел, чтобы он уезжал в таком расположении духа, лишая меня возможности сказать «прощай». Я не хотел, чтобы последними моими словами ему были проклятия и требование выметаться из дома, потому что он и так слышал это довольно часто от своего отчима.

Я был рад, что не стал завтракать следующим утром в четверг. Если бы я поел, то не проголодался бы так рано. Но к счастью мой пустой желудок дал о себе знать, и я спустился на кухню в поисках крутой съедобной закуски.

Только когда я приступил к клубнике, споласкивая её под краном, я посмотрел в окно и заметил на нашем участке серебристую машину. С минуту я стоял на месте, удивлённый такой неожиданностью. Фары были выключены, а это значит, машина была припаркована. В голове остался только один вопрос: как долго она там находилась.

Я проторчал у раковины в течение какого-то времени, каждую секунду ожидая стука в дверь, но этого так и не произошло. Сложив ягоды на бумажное полотенце, с бешено колотящимся сердцем я дошел до парадной двери и открыл её. Я был мягко говоря шокирован, никого не обнаружив на пороге. Наверняка в машине кто-то есть, подумал я. Вид из кухонного маленького окна не позволил разглядеть детали, но пройдя по дорожке и заглянув в автомобильное окно с пассажирского места, я увидел внутри Джерарда. Он сидел там, ссутулившись и спрятав лицо в сложенных на руле руках.

Тарелка печенья стояла на пассажирском кресле, в то время как на задних сиденьях валялось несколько полных сумок.

Я знал: что-то было неправильно. Очень и очень неправильно.

_______________________________

В следующей главе:

Спустя минуту он всё же поднял на меня испуганный взгляд, видимо, до сих пор боясь, что я на него злюсь.

- Джерард?

Он продолжал смотреть на меня, не отводя глаз.

- Что случилось, Джерард?

Что-то в его лице изменилось, обнажая болезненное отчаяние и неприкрытый страх.

- Прости… мне так жаль за то, что произошло. Боже, у меня так сильно болит голова… Прости меня, Фрэнки. Ты можешь больше никогда не разговаривать со мной, если не захочешь. Я знаю, ты в любом случае не захочешь, потому что ты уже несколько раз говорил, что нам нужно меньше общаться, это нормально. Я давно должен был послушать тебя и оставить в покое. Но я просто решил ещё раз увидеть тебя и сказать, что мне очень, очень жаль и я прошу прощения за все. Ещё я хотел отдать это печенье, которое я приготовил утром специально для тебя. Сегодня я уезжаю. Так что… возьми тарелку и я… я просто… поеду.

- Джерард, подожди. Ты уезжаешь? Почему? О боже, почему ты уезжаешь? Куда ты собрался? Почему сегодня? Я думал, ты планировал отъезд на следующей неделе.

- Я больше не могу здесь оставаться. Мне нигде нет места, и никто мне не рад, поэтому я пока буду ночевать в машине, а девятого числа заселюсь в квартиру. Я не могу по-другому. Просто возьми это чёртово печенье и дай мне уехать, ладно? Я уже извинился, чего ещё ты от меня ждёшь? Я сказал, что мне ужасно жаль! Боже, я не хотел злить тебя, когда говорил всё это… я просто… я не знаю, почему не послушал тебя, когда ты попросил заткнуться. Я должен был послушать, но я, блять, всё испортил, я такой отстойный друг, и я не могу…

========== Глава 21.2 ==========

Как можно тише я постучал в окно костяшками пальцев, боясь напугать Джерарда. Учитывая нашу последнюю стычку, я немного сомневался, что был тем человеком, с кем бы он хотел сейчас разговаривать. Также я помнил, что он собирался уехать во вторник, то есть через пять дней.

Стук в окно заставил Джерарда подскочить на месте и взглянуть на меня. Должно быть, он не заметил, как я подходил, поскольку его голова покоилась на скрещенных на руле руках.

Смазанным движением он быстро вытер лицо рукавом толстовки и, выдавив из себя слабую фальшивую улыбку, кивнул на дверь с моей стороны. Не медля, я распахнул её, взял в руки тарелку с печеньем и, устроившись на сиденье, поставил её себе на колени, тут же втягивая носом вкусный аромат арахисового масла.

Моё горло сковали невидимые тиски, и я почувствовал переполняющую грудь тоску, когда понял, что он плакал.

Я повернулся к нему, не произнеся ни слова. Я хотел, чтобы он начал первым, потому что сам я нервничал и понятия не имел, что говорить. В моём запасе было не так много фраз, которые я бы сейчас мог ему сказать.

Спус­тя ми­нуту он всё же под­нял на ме­ня ис­пу­ган­ный взгляд, ви­димо, до сих пор бо­ясь, что я на не­го злюсь.

- Дже­рард?

Он про­дол­жал смот­реть на ме­ня, не от­во­дя глаз.

- Что слу­чилось, Дже­рард?