— Мне казалось, ты уже давно мечтаешь вломиться к Голду с обыском, — невесело ухмыльнулся Сойер.
— О, ну, вот тут ты чертовски прав.
[1] Пластинация — метод бальзамирования и консервации анатомических препаратов, заключающийся в замене воды и липидов в биологических тканях на синтетические полимеры и смолы. Пластинация силиконом (в России эту технику называют «полимерным бальзамированием»), позволяющая изготавливать пластинаты органов, анатомических областей и целого тела. Силиконовые пластинаты являются элластичными и упругими, сохраняя естественную форму, объем и цвет анатомических препаратов.
========== Глава 24. Wires ==========
Комментарий к Глава 24. Wires
Глава писалась преимущественно под песню “Wires” (провода) в исполнении Athlete, оттого и такое название.
Настроение части угадать трудно даже мне самой, но надеюсь, вам понравится то, что в конечном итоге получилось.
Сторибрук, штат Мэн
28 июля 2015. 19:33
— Алло…
— Господи, ну наконец-то!
— Зови меня просто Нил…
— Мне сейчас не до твоих шуточек. Где ты?
— У тебя.
— Что?! Ты сдурел? А если…
— Не паникуй. Я был осторожен.
— Не нравится мне это… Что стряслось в шахтах?
— Эмма меня нашла.
— Она тебя видела?
— Ага. А её однорукий дружок меня подстрелил.
— О, твою мать…
— Плечо он просто задел, а вот пулю из брюха пришлось выковыривать…
— Ты не…
— Ой, да что ты так паникуешь. Нормально всё. Рану зашил. Колёс наглотался. Отлежусь. Только вот жалко, что на красотку нашу раньше времени выйдут.
— Они нашли хижину?!
— Ну что ты визжишь! Не нашли. Пока. Но даже если найдут… Там всё идеально. Я всё подчистил. Мы ведь готовились…
— Мы готовились на послезавтра, а…
— А получилось всё сегодня. Расслабься. Может, всё и обойдётся. Но сомневаюсь. Я знатно наследил по дороге, пока до неё добирался. Но, с одной стороны, так даже лучше. Естественней… Так что будь начеку… Как только услышишь о хижине… ну ты знаешь, что делать. Ты вообще где?
— А сам как думаешь?
— Много шуму поднялось?
— Весь город на ушах из-за этого обвала. Твоя тяга к спецэффектам нас погубит.
— Не нравится мой стиль? Да ладно? После всего, что мы вместе пережили? Обидно…
— Но мы не договарива…
— Мы много о чём не договаривались, но раньше это тебя не очень-то и останавливало. А сейчас… тебя ведь никто не заставляет мне помогать, так ведь? Ты делаешь всё это по доброй воле, помнишь? И руки твои запачканы в крови не меньше, чем мои. Но если вдруг решишь…
— Не решу. Я и так в курсе, что на кону. Избавь меня от нравоучений.
— Вот и славно… Она выжила?
— Тебе не всё равно?
— Ты можешь просто ответить?!
— О, что я слышу? Неужели ты за неё переживаешь?
— Заткнись.
— Кэссиди, ты не перестаёшь меня удивлять.
— У нас у всех есть свои слабости. И если не отбросишь этот ехидный тон, я не прочь напомнить тебе о твоих… Что, не нравится идейка?.. Не слышу?
— Их пока не нашли. Так что неизвестно, жива она или нет.
— Держи меня в курсе. И загляни в аптеку по дороге домой.
— Пошёл ты.
Киллиан
Сторибрук, штат Мэн
Окрестности города
28 июля 2015. 21:03
Приходить в себя он не хотел: какая-то часть мозга, ещё продолжавшая функционировать, просто кричала о том, что очнувшись и вынырнув из благословенного забытья, он снова почувствует боль и тошноту. И, что гораздо хуже, вновь потеряет её.
Эльза.
Киллиан явственно ощутил, что вновь проваливается куда-то… вниз. Словно в чёрную дыру. Или в кроличью нору. Но насколько глубоко?
Медленное тиканье заполняет комнату. Каждый новый такт, прежде чем уступить место следующему, длится целое столетие. Самих часов я не вижу, но уверен, что они у меня за спиной. И я могу их представить: старинный тяжёлый короб полированного дерева, пахнувший воском и временем. Они знакомы мне до мелочей — я видел их тысячу раз.
Я стоял, вслушиваясь в торжественно-ленивую поступь напольных часов, и с улыбкой оглядывал всплывшую перед глазами комнату.
Высокие книжные полки опоясывают стены, а небольшие лампы освещают углы мягким сиянием. Посреди комнаты небольшой кофейный столик, а на нём, в центре столешницы из вишнёвого дерева, белая ваза с фруктами.
Это гостиная Эльзы.
Сама она сидит на софе напротив. На её коленях приютился до безобразия пушистый белый кот. Меня переполняет радость, и я не в силах её сдерживать. Оттого и улыбаюсь, как идиот. Однако лицо Эльзы остаётся печальным. Мне хочется растормошить её, убедить, что всё в порядке. Что всё позади. Теперь всё будет хорошо. Мы снова вместе.
Отныне и навечно.
Эльза осторожно спускает кота на пол. Олаф грациозно выгибается и зевает. Затем, даже не удостоив меня своим вниманием, проходит мимо и растворяется за пределами комнаты. Мы с этой зверюгой никогда не ладили.
Эльза по-прежнему молча смотрит на меня с противоположного конца гостиной. И мне вовсе не нравится этот взгляд.
— Что случилось? Что-то не так?
— Киллиан, это всё ложь.
Я смеюсь. Не могу удержаться. О чём она? Что за глупости?
— О чём ты, душа моя? Всё замечательно. Разве ты не чувствуешь?
Увы, даже моя радость не может прогнать с её холодного личика печаль.
— Ты должен бороться!
Я не понимаю, почему это так сильно её беспокоит.
— Мы снова вместе. А ты меня гонишь…
— Киллиан…
— Я не уйду, Эльза.
— Да не будь ты таким трусом, Джонс!
Я опешил. Эльза редко позволяла себе срываться на крик. А сейчас вдобавок ко всему в её голосе звучали слёзы.
— Ты должен уйти. Ты им нужен.
— А мне плевать. Мне нужна ты.
Моё ощущение безграничного счастья и полной свободы под угрозой. Стараясь продлить его как можно дольше, я тяну время. Ведь я и вправду не вижу смысла возвращаться. Здесь хорошо.
— Я собираюсь оставаться здесь столько, сколько посчитаю нужным.
Я иду к столу и беру из вазы яблоко.
— Хочешь?
Не сводя с меня взгляда, Эльза молча качает головой. Я перекладываю фрукт из одной руки в другую. И только в этот момент осознаю, что у меня их две. Кисть, безвозвратно утерянная много лет назад, на месте.
Яблоко выпадает из рук. До меня, наконец, окончательно доходит, насколько нереально происходящее.
— Это всё ложь, — в подтверждение моим мыслям повторяет Эльза. Я киваю. — Ты должен вернуться.
Несколько томительных ударов часов — и очертания комнаты начинают расплываться. Становится ясно: времени осталось мало. Я не свожу взгляда с родного лица, силясь произнести хоть что-то… пытаясь выразить те чувства, что меня переполняют, но не могу выдавить из себя и звука.
— Я знаю, — грустно улыбается Эльза. Она понимает всё без слов.
Она всегда понимала.
Комната исчезает. Образ Эльзы медленно растворяется. И я вдруг осознаю, что уже не слышу тиканья часов…
А вместо этого нахожусь в темноте. Один. Парализованный и задыхающийся.
Киллиан попытался вздохнуть, но не смог. Грудь словно обручем стянуло. Запаниковав, он из последних сил сделал хриплый астматический вдох. Складывалось впечатление, будто его обернули ватой, перекрыв непосредственный доступ к кислороду и заглушив звуки внешнего мира.
А наверху ведь и вправду что-то происходило. Там, за пределами границ его каменного гроба. Голоса людей. Шорохи, грохот. Снова голоса.
Киллиан с трудом разлепил веки и попробовал пошевелиться. Тело, придавленное обломками, в ту же секунду отозвалось глухой болью. Мужчина невольно застонал.
— Тихо! Слышите?
На этот раз Джонсу в крике незнакомца удалось различить отдельные слова. Копошение, до этого момента сопровождавшее голоса мужчин, тоже смолкло. Киллиан попытался произнести хоть что-нибудь, чтобы вновь привлечь внимание спасателей, но смог выдавить из себя только хрип.
— Кажется, отсюда… Сэр? Вы меня слышите?.. Держитесь, мы сейча…
