— Долги?

Он откинулся на спинку кресла, чтобы облегчить тяжесть головы на уставшие мышцы шеи.

— Долги, — повторил он, вслушиваясь, как слово слегка смазанно прозвучало у него на языке. — У каждого они есть. Мои начали складываться давно — очень, очень давно.

— По отношению к твоим родителям, — мягко сказала она. Ее маленькая ладонь откинула прядь волос, упавших ему на лоб.

— Нет, — возразил он. — К расе дураков.

Ее пальцы успокаивающе массировали его лоб.

— Они не все дураки.

— Нет, — сказал он, наполовину погруженный в воспоминания и мысли. Будь они все дураки, я просто позволил бы всей системе развалиться и тут же забыл бы о ней. Но всегда были и есть хорошие люди, как мои отец и мать… как Брот… и мои долги — по отношению к ним.

— А по отношению к нам, колонистам?

— Колонисты! — прорычал он. — О, ничего лично против тебя, Улла…

Ее, пальцы больше не массировали его лоб.

— Кто? — спросила она.

— Лилли, — сказал он. — Лилли. Совершенно запутался со всеми этими «л». Женщины с многочисленными «л» вместо имен… В любом случае, дело не только в колонистах. Той ночью, когда Меда В'Дан сожгли нашу станцию и убили моих родителей, за акцией наблюдало две тысячи колонистов, и никто из них пальцем не пошевелил, а чужаков было штук пятьдесят, не более того.

— А что они могли сделать? — Ее пальцы снова ритмично двигались по лбу Марка.

— Хоть что-то, — сказал он, — но только не ничего. Поэтому дело не только в моих родителях. И не только в пограничниках или колонистах, это касается всех. Всей это расы проклятых дураков, которых из дерьма могу вытащить только я.

Он неуклюже повернул голову, стараясь заглянуть Лилли в лицо.

Каким-то образом, пока он говорил, она соскользнула с подлокотника кресла и теперь прижалась к нему, как перышко, своим миниатюрным телом. Марк ощутил манящий запах женщины. Он попытался рассмотреть ее лицо, но она находилась слишком близко. Он увидел лишь большие голубые глаза, грустно наблюдавшие за ним с расстояния в несколько дюймов.

— Лилли… — он протянул руку, чтобы посадить ее обратно на подлокотник кресла, но от прикосновения его руки ее одежды упали, словно были расстегнуты: его кисть и локоть коснулись ее кожи.

Прикосновение отозвалось взрывом внутри него — взрывом молодого тела и чувств, давно находившихся под прессом его железной воли. Но спустя секунду, в течение которой он поднял Лилли и встал на ноги сам, приливная волна смысла жизни вновь заполнила пространство, которое взрыв временно наполнил вакуумом.

Он яростно смотрел на нее, думая, как легко мог бы сдаться сейчас, сдаться первому же наступлению на цель, которая являлась смыслом его жизни. Отступив единожды, он мог потерпеть полное поражение… А дальше смешаться с серой массой подневольного стада и стать одним из многих… Он и хотел, и не хотел этого. Он мог совершить сейчас один опрометчивый шаг и навсегда распрощаться с мечтой — он в равной степени хотел и не хотел сделать этот шаг… Отсюда он мог бы раствориться снова в массах подневольного человечества, принять оковы, поджидавшие его в цепи общества, и исчезнуть из виду прочих несчастных, схваченных клещами времени, в котором они жили. Он мог, но не хотел этого, и какое-то мгновение он стоял, ощущая горечь своей цели и равную горечь того, что эта цель отбирала у него.

Он мягко опустил ее на ноги, и она совершенно машинально подобрала свое одеяние. Ее лицо побледнело.

— Я обычный человек, — сказала она.

Ярость закипела в нем.

— А я — нет! — воскликнул он. — Что с тобой? Разве ты забыла, кто ты?

Она отшатнулась, словно он ее ударил, и закрыла глаза.

— Я помню, — прошептала она. — Лилипут… уродец.

— Что? — он накинулся на нее. — О чем ты говоришь? Ты — колонист. Вот кто ты. Неужели ты думаешь, что я могу относиться к одному колонисту лучше или хуже, чем к другому? Если я поступлю так хоть раз, то все развалится.

Последнюю фразу он произнес значительно тише и спокойнее.

— Уходи отсюда, — угрюмо приказал он. — Мне необходимо немного поспать.

Краска вернулась на ее побледневшее личико. Она улыбнулась ему, а глаза ее почти светились от радости.

— Да, — тихо произнесла она, — сейчас тебе лучше поспать.

Она направилась к выходу из каюты и спустя мгновение исчезла.

Он стоял, глядя на дверь, закрывшуюся за Лилли. Действие адреналина закончилось. Голова перестала кружиться от виски, и теперь он чувствовал тяжесть в теле и онемение в конечностях. Он повернулся, сел на койку, с трудом снял сапоги. Откинувшись на спину, он натянул на себя покрывало и мгновенно заснул.

Он очнулся от долгого, крепкого сна, когда корабли-разведчики вышли на орбиту Гарнеры-6. Теперь уже не было времени, чтобы расспросить Лилли и Спэла о философии и военном потенциале Меда В'Дан. Возможно, они узнали что-то новое за время визита. Он вышел из каюты и принял на себя командование обоими кораблями во время посадки.

На посадочном поле, перед станцией, он увидел флотский корабль-курьер, размерами с один из тяжелых кораблей-разведчиков. Марк был погружен в собственные мысли, потому лишь мельком взглянул на корабль-курьер. Он вызвал Резиденцию.

На экране показалось худое коричневое лицо Раиса.

— Все прошло нормально, Марк? — спросил он.

— Думаю, да, — ответил Марк. — Пусть пограничники и Джарл соберутся в конференц-зале Резиденции. Я буду там через несколько минут.

— Все уже там собрались, — сообщил Рэйс.

— Отлично. Как себя чувствует Брот?

— Значительно лучше, — ответил Рэйс. — Он тоже там будет.

— Хорошо. — Марк выключил экран.

Когда он вошел в конференц-зал, за большим круглым столом сидели не только пограничники и Джарл Рэккал, но также и Улла Шовелл. Она разговаривала с Джарлом, но, увидев Марка, вскочила с кресла.

— Извините, — сказала она, — уже ухожу. Я просто прилетела на вашу станцию, чтобы посмотреть, как поживает Джарл.

Марк угрюмо посмотрел на Уллу.

— Вы выбрали неудачное время для своего визита, — сообщил он.

Девушка нахмурилась.

— Неудачное время? — повторила она. — Почему?

— Потому что дня через три Меда В'Дан нанесут удар по этому сектору.

Если только я крупно не ошибся, — ответил он и быстро окинул взглядом лица присутствующих в комнате, чтобы оценить их реакцию на свои слова. — Это означает, что у нас не так уж много времени на подготовку к драке.

В зале стало тихо: все молча и напряженно смотрели на него.

— Марк, — произнес Пол мгновение спустя, — ты уверен? Я хотел сказать, что ты впервые упомянул об этом…

— Я собирался это сделать на борту корабля, — сказал Марк. — Но похоже, все кончилось тем, что я немного соснул и разговор не успел состояться.

Он повернулся и пристально посмотрел на Уллу, которая еще более пристально посмотрела на него, а затем вздрогнула, словно вышла из нежелательного транса.

— Извините меня, — снова произнесла она, пересекла комнату и вышла.

— Что заставляет тебя думать, что они решатся атаковать? — спросил Пол, как только за девушкой закрылась дверь.

— Я намеренно совершил этот визит, надеясь заставить их предпринять в ответ нечто подобное, — помимо прочих причин, которые мы преследовали, сказал Марк. — Я стопроцентно уверен, что попал в цель. Присядем.

Все придвинули поближе кресла к круглому столу. Брот подкатился в снабженном мотором кресле.

— Пол, — спросил Марк, когда все утихомирились, — ты успел рассказать им?

— В общих чертах, — ответил Пол.

— Хорошо, тогда я не буду тратить время на повторение, — кивнул Марк.

— Мы беспрепятственно проникли в жизненные пространства Меда В'Дан, включая их города, и столь же беспрепятственно вернулись, потому что чужаки не были уверены, блефуем мы или нет. Я вел себя так, как если бы имел власть и значимость высокопоставленной персоны; тот факт, что мы прилетели на двух флотских кораблях и не все наши лидеры были одеты в военную униформу, заставило их быть осторожными в отношении обвинения нас в каком-либо обмане, который я мог бы предпринять. А затем оказалось, что у нас есть кое-что, что мы действительно можем предложить для торговли…