Незамысловатые, если не сказать нелепые стихи, но они вполне соответствовали настроению, в котором пребывала Кармен Долон. Последняя встреча с Антоном представилась ей бешенным аллюром, которым они пронеслись по арене всевозможных любовных утех, на которые была способна их фантазия. Это было хорошо, настолько хорошо, что даже сейчас, за рулем автомобиля, ей казалось, что у нее между ног до сих пор присутствует ее любовник. Чтобы снять это странное ощущение, Кармен время от времени плотно сводила ноги и шуршала лайкровыми чулками только для того, чтобы убедиться, что это не так.
Своего первого мужчину она познала в пятнадцать лет. Вначале было больно, и Кармен ничего не поняла. Потом, осматривая себя, увидела кровь, и это испугало ее, но не потому, что эта была первая кровь. Нет. Она уже успела ознакомиться с этой стороной жизни и знала, что кровь на протяжении всей жизни сопровождает каждую женщину, с самого начала. Она выслушивала откровения своих сверстниц, заботливые пояснения матери и согласно кивала головой.
Тогда, в тот в самый первый день, все было по-другому. Она запомнила смутный, колеблющийся облик мужчины, его успокаивающие слова о том, что так должно быть и какая она красавица, и приняла их безотчетно и без чувства. Ничего примечательного не случилось. Не было никаких восторгов, никаких признаний, ничего из того, что ей доверительно нашептывали подруги.
Возможно, это был своего рода ритуальный обряд инициации, который должна пройти каждая невинная девушка. Возможно, но таких слов она не знала и лишь подумала о том, что детство ушло безвозвратно и она стала другой и достаточно взрослой, чтобы попытаться понять открывшейся перед ней мир взрослых людей. Она до седых волос будет помнить этого мужчину, одного из друзей ее отца, который впервые обратил еевнимание на нее, еще угловатую девочку-подростка, и заставил подчиниться мужской силе. Много позже она лучше осознает обаяние этой притягательной власти, помогающей женщине через покоряющую мужскую волю ощутить томительную сладость женского естества.
Впереди ее ждали встречи и другие объятия. Было замужество и множество цветов и гостей, и очень мало любви. Она так и не смогла понять, почему этого похрапывающего на боку человека она должна звать своим мужем. Рождение дочери привнесло в ее жизнь значимость и вызвало чувство благодарности судьбе за то, что она подарила ей счастье стать матерью и почувствовать требовательные толчки в грудь маленького язычка и услышать причмокивания розового ротика, вытягивающего из ее сосков молоко. С мужем рассталась легко и больше не вникала в его попытки пробиться в жизни уже не в Колумбии, а в Техасе, где он устроился инженером на нефтеперерабатывающем предприятии. Короткие, ни о чем не говорящие письма и денежные переводы на содержание дочери – большего от него не требовалось. Поэтому согласие на развод дала легко, не раздумывая, так как успела освоить премудрости, как может отстоять себя одинокая женщина.
Теперь в ее жизни все устроено. Хорошая, потому что высокооплачиваемая, работа. Покорный и подвластный начальник, который вымолил у нее снисхождение к его мукам. И, безусловно, Антон Бекетов, который метеором ворвался в ее судьбу и которому она с облегчением сдалась, как говорится, «на волю победителя». Раньше она не встречала в мужчинах сочетания столь противоречивых качеств. В жизни такой яростный и неукротимый, как дикий иноходец, идущий на «битву» без страха в глазах и сомнения. Авантюрист, флибустьер, готовый выступить один против всего мира. И такой нежный, внимательный, умеющий укачивать ее на своих мускулистых руках, как в самой уютной в мире колыбели. Откуда он находит эти проникающие в самое сердце слова и где научился искусству быть таким безудержным в любви?
И при этом расточительно щедрый, заваливающий ее украшениями и деньгами, к которым она стала все больше привыкать. Начинающий изумрудный «король». Как она любит прятать свое лицо в его светло-русых волосах и целовать его сильное тренированное тело. Как он отличается от привычных местных кабальеро, всегда высокопарных и чрезмерно слащавых. Неужели его порывистость и непредсказуемость характерны для всех славян, о которых она почти не слышала и никогда не видела, а лишь догадывалась, что они владеют самой суровой на Земле северной страной? Северянин, первопроходец, дошедший до орхидейных берегов Южной Америки.
Такого не удержать, не уговорить и не поставить в домашнее стойло, но, как всякая упрямая женщина, она будет до конца надеяться, что ей в конце концов удастся накинуть на него уздечку.
В своем маленьком отзывчивом сердце она нашла места сразу для двух любовников, хотя искренне считала, что у нее есть только один по-настоящему любимый человек – ее Антонио, а своего шефа подпускала к своему роскошному телу изредка, и то лишь тогда, когда замечала в глазах переполнявшее его отчаяние.
Отдавалась шефу без угрызений совести, без внутренних борений. Просто так было надо – вот максимальное объяснение, которое она готова была дать по этому поводу, не часто вспоминая этого суетливого, обремененного большой семьей пятидесятилетнего человека. Хочет ее? Тогда пусть будет для нее покровителем и защитительной ширмой.
Наконец, после крутого поворота перед Кармен выплыл указатель – «21 Калье». Ну все, доехала. Белый кабриолет нырнул в черный проем подземного гаража и, накрутив три витка по узкой спирали рампы, устало приткнулся к парковочной стенке с огромным номером 47, выведенным жирной люминесцентной краской.
Скоростной лифт сноровисто вознес ее на двадцатый этаж огромного, с затемненными стеклами, пенала здания, в котором располагалась нефтедобывающая и нефтеперерабатывающая компания «GEOECOPETROL S. A.».
Кармен Долон бодро застучала каблучками по проходу, который вел ее между многочисленными застекленными офисными клетями, в которых стрекотали факсы, стучали клавишами компьютеры и на разные голоса перезванивались телефоны. За столами сидели сосредоточенные клерки, уткнувшиеся носами в продолговатые экраны мониторов. Рабочий день был в полном разгаре.
Увидев Кармен, ей навстречу из-за своей загородки выпорхнула ее давняя подруга Лусия и зашептала на ухо, опасливо косясь в сторону начальственного кабинета:
– Он в ярости. На всех орет и ругается. Успокой его поделикатней как-то.
Кармен лишь снисходительно улыбнулась и без колебания толкнула дверь с обрисованной золотым кантом табличкой, на которой было написано пышное имя и звучная должность: Хосе Эстебан Рауль Корвальо, директор департамента территориального развития.
Достопочтимый сеньор Эстебан был на взводе. И то сказать:
– Опоздать на три часа! Никого не предупредить! Нарушить мои указания! Да что она себе позволяет?! – кипятился он. – В конце концов, она только моя помощница! – Возмущению директора департамента не было пределов. Так его игнорировать, а ведь он входит в число высших иерархов одной из самых могущественных компаний Колумбии. – Да, я люблю ее, но так цинично пользоваться моей благосклонностью – по меньшей мере бесчестно! – Дон Корвальо накачивал и накачивал себя праведным гневом. – Пусть только она пересечет порог моего кабинета, и ей не избежать заслуженной нахлобучки. Она услышит справедливые слова!
Дверь кабинета распахнулась, и в комнату впорхнуло нечто, более похожее на голубое облако в изумрудных блестках и с алым росчерком зари на губах, чем просто на женщину. Сеньор Эстебан оторопел. Заранее подготовленная стройная тирада из аргументированных доводов и грозных упреков стала рассыпаться так же быстро, как размывается под накатом волны хрупкая песчаная пирамида, возведенная детской рукой на морском берегу. Он был не просто очарован, он был подавлен, сражен. Что он может противопоставить этой неземной красоте? Разве позволительно бранить божество, которому готов поклоняться и возносить хвалу, как языческому идолу?
Хосе Эстебан Рауль Корвальо относился к той породе мужчин, которые стремятся выглядеть на службе жестокими деспотами, мытаря своих подчиненных, и превращаются в угодливых щенков, визжащих у ног своей строгой хозяйки. Таким он был у себя дома перед лицом своей супруги, таким же оставался и в отношениях с Кармен Долон, перед которой благоговел и больше всего боялся, что она его когда-нибудь оставит. Стареющий, обремененный заботами и семейными проблемами сеньор. Что он может еще предложить своей возлюбленной, кроме гарантированной высокооплачиваемой должности? Какие сверхдостоинства как мужчина он готов объявить, чтобы произвести впечатление на победоносную, не знающую снисхождения молодость? Разве самому себе, несмотря на отличную тройку, сшитую по парижским лекалам, с черными набрильянтиненными волосами, рассеченными белым пробором, которые уже присыпала первая белая пороша, порой не казался услужливым лакеем, надеющимся на скромные «чаевые»? И только. Кроме того, дон Эстебан был скуп и предпочитал расплачиваться за свои любовные интрижки деньгами компании, то есть зарплатой, которую и так ежемесячно получала сеньорита Долон.
