Из отеля по-прежнему неслись крики и вопли, слышался звон разбитого стекла. Пока ничто не препятствовало мне. Но вот я взбежал на поперечную улицу. И тут произошло нечто неожиданное, ошеломившее меня. Парк ожил. Из его глубины понеслись человеческие возгласы. Где-то в глубине прозвучали команды.

Шум, крики. Словно нечистая сила носилась по парку. Я глянул в темноту и замер. Кровь застыла в жилах. Со всех сторон ко мне бежали люди.

Зал остался далеко позади. Мне грозила новая опасность. Только быстрота могла спасти меня. Я помчался быстрее. Но не успел я сделать двух-трех шагов, как произошло нечто непонятное. Ноги отяжелели. Словно свинцом налились. В груди закололо, я начал задыхаться.

И тем не менее я продолжал бежать дальше, правда, как мне казалось, очень медленно. Должно быть потому, что мне хотелось как можно скорее оказаться вне опасности.

Я терял последние силы.

Конец? Я увидел солдат, бежавших к ограде. Как раз в тот самый момент, когда я доберусь до конца парка, до поворота, который ведет к Нишаве, они достигнут ограды. Их много, и потому я ничего не смогу сделать. Бессознательно я принялся подсчитывать, сколько патронов в пистолете. Шесть-семь в обойме и один в стволе. Сколько солдат можно убить? Шесть или семь? Шесть. А седьмой? Кому он предназначен — мне или седьмому солдату? Решить это еще есть время. Решение придет на оставшихся тридцати шагах. Пока отложим его.

Вспомнились лица товарищей. Только теперь мне стало ясно, почему они настаивали на малом зале. Они все предвидели. Они хотели, чтобы со мной ничего не случилось.

Крики в парке усиливались. Они смешивались с криками, доносившимися из малого зала и из дома напротив. Кто мог предполагать, что там окажутся немцы? Из малого зала выбегали люди, крича что-то непонятное. Из большого зала по-прежнему неслись стоны и вопли. Несколько человек, вылетев на террасу, обезумело метались по ней.

«Сам виноват, — ругал я себя, — хотелось убить побольше. Вот теперь получай. Торопись, беги быстрей». И я бежал изо всех сил, бежал до изнеможения. Но откуда брались силы, если казалось, что они на исходе? И все же я продолжал бежать…

Еще два-три шага, и я буду в конце парка, где надо повернуть на улицу, ведущую к Нишаве. Успею ли? Солдаты уже близко. Они наверняка перепрыгнут через проволоку, прежде чем я успею ускользнуть. Вот и улица! В глубине ее не было света. Что там? Неизвестно. Ведь по плану я должен был уходить в другом направлении. Надо свернуть влево, вдоль парка, изменить направление. А может, побежать прямо и нырнуть в темноту, незнакомую и таинственную?

«Да, туда. Это лучше всего», — твердил я себе. Впереди никого не было. Шум у отеля усиливался. Он достиг максимума, когда я был на перекрестке. Тут я увидел группу людей в зеленых мундирах. Заметив меня, они заорали еще громче. Вернее, это был уже не крик, а дикий, безумный рев. Тишина августовской ночи делала его еще более ужасным. Эти две группы предполагали соединиться и отрезать мне путь к отступлению. Но у меня было перед ними одно преимущество: еще немного, и я окажусь на той стороне, на темной улице.

Правда, они ринутся вслед, но уже есть надежда улизнуть.

Однако надежда пропала, не успев окрепнуть. Прямо передо мной, в глубине улицы, по которой я намеревался удирать, засветились автомобильные фары. Навстречу шла машина.

«Конец», — подумал я, сжимая пистолет. Указательный палец лежал на спусковом крючке. По-моему, я даже поднял пистолет к виску.

«Погоди, неужели ты испугался? Спокойно поищи выход», — приказал я себе. Но выхода не было. Круг замкнулся. Куда бежать? Справа — офицеры. Впереди — машина. Из парка несется толпа. Позади — хаос и пекло. Еще немного — и они настигнут меня. Ограда парка довольно высокая. На преодоление ее требуется время. У меня только одно преимущество: улица, по которой я решил бежать, раскопана. Днем здесь ремонтируют трубы. Машине по ней не проехать. Здесь они не смогут преследовать меня.

Я продолжал искать выход. Сдаваться не хотел. Еще не все потеряно. Надо использовать любую возможность. Решаю, в какую сторону бежать. Из группы офицеров, столпившихся у отеля, вдруг отделился сильный высокий человек и побежал ко мне.

— Хальт! Хальт! — кричал он.

Я поглядел в его сторону. Целиться у меня не было времени. Машина стремительно приближалась. За высоким офицером кинулось еще несколько человек. Сквозь ограду парка я различал силуэты людей, находившихся почти у самой проволоки. Я выскочил на перекресток. Окруженный со всех сторон быстро приближавшимися преследователями, я решительно свернул на изрытую улицу и побежал по правой стороне. Преследователи заметили, куда я свернул. Поднялся дикий вой. Они словно чувствовали, что добыча ускользает из их рук. Особенно громко вопил высокий офицер.

— Хальт! Хальт! — неслось за мной.

«Кричи, кричи», — думал я про себя. Однако офицер бежал быстро и почти настигал меня. Я вытянул по направлению к нему руку. Он на мгновение застыл. Не выстрелив, я помчался дальше. Между тем не он представлял главную опасность. Гораздо опаснее была группа, приближавшаяся из парка. Сколько их? Двадцать, тридцать, пятьдесят человек? Я не знал. Некоторые уже подбежали к проволоке и готовились перепрыгнуть через нее. Они были передо мной. Сзади и сбоку приближались другие. Мостовая и проволочная ограда разделяли нас. Я уже видел руки, судорожно хватавшиеся за проволоку. Еще секунда, мгновение— и они перепрыгнут ограду. И тогда — прощай, жизнь!

«Конец?» — переспросил я себя. «Нет, не конец!» — внушал мне какой-то другой голос. Я побежал еще быстрее. Но тут неожиданно я увидел впереди каких-то людей, двигавшихся мне навстречу. Они были еще далеко. Прежде чем они подоспеют, я сверну в первую улицу направо. Но главная опасность, грозившая мне из парка, продолжала нависать темной тучей.

Я бежал из последних сил, облегчая свой бег взмахами свободной левой руки. Вдруг споткнулся о доску. Чуть не упал. Больно ушиб руку. Но тут же испытал настоящую радость. Кажется, я спасен. Посмотрел на злорадно улыбавшихся солдат и в то же мгновение принял решение. В левом кармане у меня оставалась еще одна граната. Я выхватил ее. Ощутил холодок стали. Времени не было. Быстрей. Дорога каждая секунда. Вокруг — ничего твердого. Не было мраморной колонны. Но ведь у меня есть пистолет. Я сжал рукоятку. Остановился и изо всех сил ударил пистолетом по капсулю гранаты, которую держал в левой руке. Послышался треск. Вспыхнул огонек фитиля. Не оставалось и секунды, чтобы переложить гранату в правую руку. Я снова побежал вперед, на ходу считая до трех. Солдаты были уже совсем рядом. И тогда левой рукой я швырнул гранату. Она перелетела ограду и упала в самую гущу солдат. В то же мгновение я бросился в траншею, выкопанную для канализационных или водопроводных труб.

Едва я грохнулся на землю, как раздался взрыв. Тотчас же выскочил наружу. Обернулся. Преследовавший меня офицер лежал на мостовой. Никто больше не пытался перелезть через проволоку. Послышались крики о помощи. Никто теперь не бежал за мной. Мощный взрыв остановил всех, кто пытался поймать меня. Смолкло «Хальт! Хальт!» И лишь от отеля по-прежнему доносились крики о помощи. На меня пахнуло пьяняще приятным запахом пороха и взрывчатки.

Где-то вдалеке, в районе отеля, прогремел пистолетный выстрел. Потом второй, третий… Опасность пока не миновала. На мгновение я остановился, чтобы увидеть страх и беспомощность оккупантов.

Несколько шагов — и я добрался до угла улицы, где предстояло свернуть вправо. С угла осмотрел ее. Далеко внизу горели фонари. Все было спокойно.

Тишину парка пронизывали ужасающие крики раненых. К ним пока никто не спешил на помощь. Чужой город, окутанный ночной мглой, внушал оккупантам страх, заставлял ждать из-за каждого угла новых ударов.

Радость заполнила мою душу, а по телу разлилась усыпляющая слабость. Несколько секунд назад я судорожно считал патроны в пистолете, прикидывая, сколько из них потратить на фашистов. Окруженный со всех сторон, я находился в почти безвыходном положении. И вдруг такой поворот! Опасность исчезла, словно по мановению волшебной палочки. Задание выполнено. Операция, которой я подчинил все свои мысли, всю волю и силу, проведена. Я остался жив!