Айрон с неким тёмным, извращённым удовольствием наблюдал, как исказилось красивое лицо Лайтонена с оскорбительно прекрасными, правильными чертами. Сейчас и здесь они словно дикие звери рвали друг друга, пытаясь взять всё, что только возможно, стать единым целым, соединяясь в первобытном, яростном танце совокупления. Хриплые стоны, сорванные с губ вскрики… вспышки молний, сопровождающие этот чудовищный водоворот страсти…

– Хочу большего… Хочу тебя всего…

Чей это был голос? Низкий, чарующий, манящий… Айрон, дотянувшись, обвил шею Тимо, притягивая его ближе, вдохнул пряный аромат страсти и пота, вскруживший голову сильнее всяких афродизиаков, и прошептал:

– Позволь узнать тебя, впусти в себя…

Тимо всё понял, в глубине затянутых пеленой страсти сапфировых глаз вспыхнула искра полного, наивысшего удовлетворения и, встряхнув гривой седых волос, он предоставил Айрону то, чего тот так страстно желал.

Кровь хлынула в горло, горячая, словно магма, а вместе с ней передалась целая лавина чувств, воспоминаний, мыслей. Этот стремительный поток подхватил сознание Айрона, даря восхитительное чувство целостности, которого ему так не хватало все эти долгие годы. Слабый стон, вырвавшийся из его горла, – вот и всё, чем могущественный вампир смог выразить свою совершенную боль и счастье.

Тимо сотрясался от предоргазменной дрожи, сдерживаясь и стискивая зубы, чтобы дать Айрону время познать то, что делало их настолько близкими друг другу. Однако с каждым мгновением это становилось всё более сложным. Удовольствие захлёстывало с головой, во всём теле вспыхивали отголоски приближающегося торнадо, и с криком невыносимого облегчения Тимо выплеснулся огненным потоком, содрогаясь всем телом от испытанного наслаждения.

Они лежали рядом, раздавленные и опустошённые, слишком уставшие, чтобы о чём-то думать. По крайней мере, так казалось Тимо. Но у вампира было на этот счёт другое мнение:

– Ты не умер, – въедливо уточнил Айрон, испытующе уставившись на него. – Доза яда оказалась слишком маленькой?

– Прости, что разочаровал, упырь, – с чувством вздохнул Тимо. – Тебе обязательно нужно знать механизм моего личного нейтрализатора ядов? Я не знаю, как он действует, доволен?

– Премного благодарен, – тут же ядовито отозвался вампир. – Значит, ты в очередной раз обманул меня.

– И не единожды, – с изрядной долей самодовольства откликнулся Тимо, сладко потянувшись. – И только посмей пожаловаться, что не доволен результатом.

– О, нет, – хрипло рассмеялся Айрон, облизываясь. – С этим всё в порядке. Скажи, почему бы тебе ради разнообразия не городить всего этого цирка с женитьбой на Валери, подставой собственного сына и умерщвлением Гэлли в массовом порядке, а просто прийти и сказать: «Я хочу потрахаться». Слабо?

– Нет, – мотнул головой Тимо, пытаясь сдержать ехидную улыбку. – Но ведь так гораздо занимательнее, верно? И ещё, Айрон, в следующий раз, вернувшись в Эргон, я не хочу видеть тебя погружённым в несвойственную тебе меланхоличную апатию. Это, знаешь ли, нечестно.

Айрон хотел что-то ответить, но отяжелевшие веки сомкнулись помимо его воли, погружая в колдовской сон. Проснулся он от холода, потому что одеяло, которым, уходя, накрыл его заботливый Тимо, сбилось в комок и перекочевало в ноги. Айрон не торопился вставать, рассматривая сводчатый потолок башни и вновь и вновь переживая самые яркие моменты минувшей ночи. Что ж, Тимо жив, что придавало остроты дальнейшему существованию.

– Ничего, – мстительно прошептал Айрон, – в следующий раз, Лайтонен, ты познаешь всю глубину моего раздражения.

Удовлетворившись этим обетом, Айрон принял решение вернуться в столицу, чтобы навести порядок в расшалившейся без хозяина вольнице, заодно продумывая грядущую расправу над врагом.