Халенс дрожащими пальцами взял склянку, посмотрел сквозь неё на свет, падающий из окна. Идеально прозрачная субстанция.

- Ни вкуса, ни цвета, ни запаха, - словно услышав мысли начальника «Акелла», поделился Фабио. – Можно добавить в любую жидкость – вино, сок… слюну.

- Значит, его смерть – дело решённое?

- Смерть? – Улыбнулся Император едва ли не снисходительно. – Когда имеешь дело с хсаши, быстро усваиваешь одно простое правило – бесполезно рубить голову противнику. Этот народ настолько многочисленен, что представление о смерти одного индивидуума резко отличается от нашего. Это как сказочная гидра – на месте срубленной головы вырастает десять. И если об этом… Как ты думаешь, кто займёт трон хсаши после гибели Квинс’саха?

- С’хленн, полагаю, - пожав плечами, сказал Халенс.

- Верно, С’хленн, - лицо Фабио исказилось чудовищной ненавистью. Пальцы Императора сделали рефлекторный жест, словно бы сжимаясь вокруг горла врага. – Этот подонок, любимый сын Араши! Ты слышал, должно быть, что по его инициативе статуя Змееглазого заняла место в Храме Изначальных? Невиданная дерзость! Не допущу, чтобы эта скотина села на папочкин трон. Ну да неважно, - вздохнул Фабио, мгновенно успокаиваясь. – Твоя задача проста и незатейлива, выполнив её, вернёшься героем.

- Если всё так просто, почему именно я?

- Халенс Фаул, - нахмурил пепельные брови Император. – Я предлагаю тебе великолепный шанс раз и навсегда избавить себя от похотливых домогательств Дракона, а ты жмёшься, точно девственница в первую брачную ночь! Или тебе не столь уж противны визиты Квинзы?

- Где я смогу получить документы на отпуск?

+++

Он находился на горячих источниках уже пятый день, успел перепробовать несколько разновидностей ароматических ванн от расслабляющей до бодрящей, ходил в сухую баню и по несколько часов в день проводил в онсене – природной чаше, красиво оформленной каскадами искусственных водопадов. Вышколенная прислуга безупречно выполняла все желания постояльцев, чистый горный воздух лечил подорванное здоровье, и Халенс в полной мере насладился бы этим заслуженным отдыхом, если бы не одно обстоятельство – пробирка с загадочным веществом по-прежнему лежала среди его вещей в ожидании звёздного часа.

Почему-то Халенсу претила роль отравителя. Квинза хоть и был надменной сволочью и эгоистом, но всё же Владыкой империи Хсаши, а по дворянскому кодексу его следовало убить в честном поединке. Убить Квинзу… Халенс закрыл глаза, откинув голову на бревенчатую стену сауны, чувствуя уже знакомую томительную пульсацию внизу живота. Почему он не может остановиться на этой грани и всегда, даже зная, что будет дальше, делает этот шаг?!

Квинс’сах Эллей Хассмет… Высокий, прекрасный в своей почти что животной страсти, сильный и яростный, словно демон! Перламутровые хэле сверкают на обнажённом теле, образуя постоянно меняющийся, живой узор, переливающийся на плечах, широкой груди и торсе… Его узкие бёдра и стройные ноги притягивали жадные взгляды.

Халенс слизнул с верхней губы солёную капельку пота, отбросив полотенце, скрывающее чресла, он неторопливо и обстоятельно ласкал себя, доводя до исступления воспоминаниями о безупречном монстре по имени Квинза. О, ему не приходилось долго перебирать в памяти отдельные моменты – любого было достаточно для того, чтобы член лорда Фаула сделался каменным и болезненно-чувствительным. Золотой взгляд врага, медленная, хищная улыбка, появляющаяся на смуглом лице с идеальными чертами… Движения Халенса постепенно становились рваными, яростными, словно в подражание тому, как это делал с ним Хаффи. Запрокинув голову, он постанывал, изнывая от нетерпения, кусал губы, двигая рукой всё быстрее. Пальцами свободной руки Халенс теребил свои соски, получая всё новые порции удовольствия, но этого было всё ещё недостаточно.

В кулаке уже хлюпало от смазки, Халенс старательно воскрешал в памяти их последнюю встречу, когда нетерпеливый, измученный вынужденным воздержанием Великий Дракон затащил лорда Фаула в какую-то каморку, прижал своего любовника к стене и натуральным образом изнасиловал, поддерживая на весу и почти не заботясь о смазке. Его движения, запах пота, смешанный с мускусом, его стоны, переходящие в звериное рычание, то, как ритмично скользит внутри Халенса твёрдая плоть врага, а член юноши трётся о грубую, шершавую ткань кителя Великого Дракона, – всего этого оказалось достаточно для того, чтобы с тихим жалобным стоном Халенс кончил, без сил опрокинувшись на горячую скамью.

Бежать бесполезно, делать вид, что между супругами Фаул всё по-прежнему нормально, – тоже. Но и принять собственные чувства означает сдаться, как если бы Квинза был прав, жёстко трахая своего любовника. Но Халенс не этого хотел.

Он запутался, устал бродить по этому лабиринту. «Верю-не верю» - старая детская игра, в которую маленький Халенс любил играть с братьями. Верю, что любишь. Не верю, что всё должно быть именно так. До злых слёз, до стёртых в кровь пальцев, которыми слепо шарил по ледяной стене, раз и навсегда отрезавшей от него доброго, чуткого хсаши с открытой душой и невинной улыбкой – Квинзу… Искажённый образ лучшего друга, ласково обнимавшего хрупкого тогда ещё юношу, боявшегося, что его неловкость может причинить боль человеческому детёнышу-хсауру, – теперь зовётся Великим Драконом.

Почему всё должно быть так сложно?!

Халенс вышел на балкон как раз тогда, когда к парадному входу в отель подъезжал посольский кар чёрного цвета, а из него, мягко хлопнув дверцей, вышел… Этого просто не могло быть! Мужчина едва не застонал от ужаса, узнав в одном из пассажиров кара того, о ком совсем недавно так страстно мечтал.

«Нет, Квинза! Убирайся отсюда!» - Хотелось крикнуть, предупреждая. Заветная склянка с неведомым составом обязывала его пойти на это санкционированное свыше преступление, однако Халенс Фаул не мог позволить своему врагу умереть так… пошло! Только поединок чести мог рассудить их спор.

Император Фабио поймал Халенса в хитрую ловушку, сыграв на давней обиде и шантажируя гневом отца. Если начальник «Акелла» вернётся с этого «простого» задания без результатов, на его карьере и, возможно, политическом статусе можно будет поставить жирный крест, он лишится дома, своей части наследства и всех связей, а если он всё же решится подлить отраву в кубок Дракона, то обелит себя в глазах Семьи и знати, докажет лояльность Империи и… застрелится на следующий же день, не выдержав одиночества. Ведь всё то время, пока они не видели друг друга, Халенс знал – Квинза существует где-то там, далеко. Он дышит, ходит, смеётся и пьёт красное вино. Он живёт.

Противоречия раздирали душу Халенса адамантовыми когтями. Ненавидеть и любить одновременно…

Вдруг ему пришло в голову кое-что интересное. Достав пробирку, он согрел в ладони стеклянный стержень. Нет, Фабио не хотел смерти Дракона, так как не хочет допустить на престол С’хленна, значит, уничтожение, о котором говорил Император, не будет иметь физического свойства. Что-то, что непоправимо помутит разум и чувства, сделает послушной марионеткой в чужих руках?

Отвратительно! Хуже, чем смерть!

Отбросив на постель проклятую склянку, Халенс решительным шагом вышел в коридор. Хватит подлости и предательств.

Как водится в таких случаях, они столкнулись совершенно неожиданно в одном из залов отеля. Квинза – высокий и статный, в чёрном мундире со сверкающими самоцветами орденами на груди, длинные чёрные волосы заплетены в косу, перекинутую через плечо и спускающуюся ниже пояса… Смуглая кожа Хаффи словно светилась изнутри перламутровыми хэле. В горле сразу пересохло, а внизу живота стало нарастать приятное томление. Сжав зубы, Халенс проклинал своё испорченное тело, напоминая себе, что ненавидит эту ящерицу-переростка, что хотел бы видеть его унижение… но решимость покидала Халенса стремительно и неотвратимо, достаточно было лишь увидеть демона из сокровенных снов – совершенного, прекрасного, могучего, услышать до боли знакомый голос…