На этот раз он вошел в ее будуар, где даже пол был обит шкурами белых бенгальских тигров-альбиносов. Юлия обожала эту расцветку и утверждала, что под редким зверем имеет в виду его самого. Сомнительный комплимент. Сдирать с любовника шкуру, чтобы потом натянуть ее вместо диванного чехла на мягкую мебель!

Юлия обернулась к нему от зеркала. Она была ослепительна в красном платье из струящегося шелка. С короткими бледно-золотыми волосами до плеч и с вампирски накрашенным ртом – незаживающая рана.

Сразу расхотелось идти в театр, а прямо здесь, на подушках его имени… Карл Вильгельмович так бы и сделал, если бы не споткнулся глазами об украшение, которое дама вешала себе на шею. Последний штрих.

– Ты мне поможешь?

Его традиционно просили застегнуть, как если бы он сам подарил возлюбленной колье. Но у Кройстдорфа даже в самом счастливом сне не было таких денег! Он вообще не представлял, сколько может стоить подобное чудо. В россыпи бриллиантов поменьше сверкал камень величиной с детский кулак. Непорочнее младенца. Чище невесты перед алтарем. Тверже меча крестоносца.

Кройстдорф сморгнул.

– Чудесная вещь, не правда ли? – улыбнулась Юлия.

– Из фамильных драгоценностей? – съязвил он. – Я тебе такого не дарил. Откуда?

Она подавила лукавую полуулыбку.

– Алмазы с Япета. Самые крупные и прозрачные в мире. Не ограненные стоят недорого. Я отдала ювелирам, и вот, вуаля! – Ливен повернулась вокруг своей оси.

«Врет! – с ужасом подумал Кройстдорф. – Миллионов шестьдесят, не меньше. Золотых рублей. Не ассигнаций, не кредиток».

– Это называется «Звезда Япета», – хвасталась Юлия.

– Где ты ее взяла? – Губы Карла Вильгельмовича задрожали. Он уже понимал сам. – Кто тебе это дал? За какие услуги?

Улыбка на лице графини начала медленно гаснуть, что не предвещало ничего хорошего.

– Надеюсь, ты понимаешь, что услуги не интимного характера?

– Да уж! – вспылил шеф безопасности. – Потому что это мои услуги, а я по вызовам не езжу!

Ноздри Юлии гневно затрепетали.

– Я тоже! Да за кого ты меня…

Кард Вильгельмович поморщился.

– За даму, которая уже не раз моим именем бог знает кому бог знает что обещала!

– Разве ты остаешься внакладе? – с поразительной наглостью парировала графиня. – Если не умеешь сам извлечь прок из положения, так позволь мне.

– Ты что же, – опешил Кройстдорф, – признаешься, что торгуешь мною?

Юлия нахмурилась.

– Очень высокопарно. А дело яйца выеденного не стоит. Корпорация «Шельф-индастри» сделала пробное бурение на Япете. Это оттуда. – Она многозначительно прикоснулась пальцами к колье. – Они готовы начать разработки в промышленных масштабах. Но желающих – пруд пруди.

– Правильно, – подтвердил Кройстдорф. – Там с десяток российских компаний. А экологи вообще против. Говорят, что можно разрушить кору спутника и построенные поселки осядут на хрен! – Он не сдержался. – Вопрос не решен.

Юлия смотрела на него с жалостью.

– Вот ты и подтолкни решение. За выгодный для корпорации исход обещают четыре процента. Это миллиарды. Тебе не обязательно обнаруживать свое имя. Переговоры можно вести через меня. Ты нигде не засветишься.

Она поджала губы и постучала остро отточенным коготком по поверхности камня.

– Это только залог. Маленький знак признательности. Просто за то, что ты их заметишь. – Лицо Юлии приняло будничное выражение. – А теперь едем в театр. Хватит меня злить.

Карл Вильгельмович взбесился.

– Ты сдурела, что ли? – Даже метаморфозы слушать расхотелось. Сейчас вот увидят его с этой фифой в побрякушке и примут за знак согласия. – Сними немедленно!

Юлия вскинула подбородок.

– Тебе мало того, что я дарю? – взмолился Кройстдорф.

Ее молчание было обидным.

– Это надо отдать, – выдавил из себя Карл Вильгельмович. – Если ты оставишь у себя, решат, что дело сделано. А когда будут разочарованы, придут к тебе. Как ты объяснишь, что ничего не добилась?

Прекрасная дама нахмурилась, как учительница, которая в сотый раз объясняет нерадивому школьнику круговорот воды в природе.

– А кто тебе сказал, что я ничего не добьюсь? – В своей наглости она была великолепна. – Сейчас ты сердишься, но недели не пройдет, как приползешь сюда со шнурком от колье в зубах.

Кройстдорф фыркнул. Была нужда!

– Я одна знаю, как сделать тебе хорошо, – вкрадчиво продолжала Юлия. – Ты даже жену просить боялся…

Не боялся, а молодой был. Мало умел. Немного фантазии, и вот уже девушка стоит на голове или, радостно смеясь, голышом скачет на надувном шаре, кричит: «Иго-го!» – и это только начало.

– Если не хочешь отдать «Звезду Япета» сама, отдам я. – Шеф безопасности перехватил колье и сдернул с шеи Ливен. Та побелела.

– Еще одно. – Он помедлил, потому что слова не лезли из горла. – Нам лучше не встречаться.

Короткий смешок Юлии свидетельствовал о полной уверенности в себе.

– Неделя, – бросила она.

Кройстдорф появился у Кореневой хмурый, как ноябрь. Следовало сообщить решение императора: могу помиловать; если настаивает – сканируйте, но за последствия никто не отвечает. Даже Генеральный прокурор, подписывая по настоятельной просьбе царя разрешение, качал головой: «Ну вы же понимаете, Карл Вильгельмович…» Словом, шеф безопасности шел сказать Елене, что та будет едва ли не подопытным кроликом и лучше бы…

За неделю они худо-бедно познакомились. Теперь Кройстдорф понимал, что подкупало Варьку. Профессорша была милой… пока никто не пытался ограничить ее свободу.

– За всеми не уследить, – возмущалась она, – и все давно не дети!

– Эти все поминутно совершают идиотские поступки, – пылил посетитель, – и даже не задумываются о последствиях. Вы – ярчайший пример, простите за прямоту. Куда вас понесло в Лондон? Вот теперь сидите здесь и ждете сканера, как гильотины.

Она едва сдержала закипевшие слезы. А собеседник прикусил язык. Дураку ясно, зачем молодая дама стремится увидеть жениха! Дорогие нам люди иногда выкидывают… После визита к Юлии он сам второй день не мог оправиться. И, вероятно, еще долго…

– Карл Вильгельмович, – Елена не была уверена в уместности своего вопроса, – что-то случилось?

– Пустое. Мелочи. По службе.

Арестантка как-то сразу не поверила.

– Нет, что-то личное, плохое, я же вижу.

Ну да, обычно он улыбался, шутил. После первого настороженного разговора расслабился, его посещения уже не носили характера служебных. Починил заветное «окно», отказался установить безнадежный лунный пейзаж с кратерами. Депрессивно. Пусть будет берег Средиземного моря.

– Я в блок для прогулок боюсь заходить, – помялась Елена.

Едва заглянув, Кройстдорф понял почему. В идеале заключенный не нуждался в хождении кругами по двору тюрьмы. Голограммы обеспечивали ему променад на фоне любого ландшафта. У Елены навечно застыло озеро Лох-Несс. Свинцовая гладь. Низкое небо. На холме руины. Гость сам чуть в штаны не наделал, оказавшись по пояс в воображаемой воде.

– Мне все время кажется, что по дну, под лодкой, скользит тень, – пояснила профессорша.

Пришлось звать монтера.

– А где бы вы хотели плавать?

– Песчаные пляжи за Керчью.

– Ничего подобного нет в базе, – заворчал электрик, которому вовсе не хотелось возиться с оборудованием. – Картинки не загружены.

– Загрузите.

– Никто такую даль даже не снимал. – Наглость из парня так и перла. Пятый час, домой пора! – Одно грязевое озеро, и то из космоса.

Кройстдорф терпеть не мог, когда ему хамили. Он же вежливо разговаривает. Хотя мог бы приказывать. «Драли вас мало! Ничего, я лично не постесняюсь вытянуть вожжами поперек хребта». Словесными, конечно, но тоже больно.

– Вы сделаете так, как я велел. И, если надо, останетесь монтировать до утра, – тоном, не допускающим возражений, отрезал шеф безопасности. – Профсоюза для служащих военных учреждений нет.