Некоторые анархисты при аресте оказывали отчаянное сопротивление, пытались бежать, стреляли в чекистов, бросали гранаты. В этих схватках были убиты Казимир Ковалевич ц Петр Соболев, тот самый, который бросил полуторапудовую бомбу в зал заседаний МК. Были убиты или арестованы почти все главари и активные члены «повстанческого штаба» и организации анархистов подполья. Но считать эту контрреволюционную организацию разгромленной чекисты не могли. В ходе следствия выяснилось, что анархисты подполья, кроме взрыва в помещении Московского комигета, готовили взрыв в Кремле и еще несколько террористических актов. Приближалась вторая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, а найти мастерскую, где хранилась взрывчатка и изготовлялись бомбы, не удавалось. Не удавалось раскрыть и подпольную типографию. Все это очень волновало Дзержинского и чекистов, занимавшихся расследованием.

— Интересующие нас адреса, несомненно, должен знать Гречанинов. Он среди анархистов фигура: прибыл от Махно, руководитель многих «эксов», непосредственный участник взрыва в Леонтьевском переулке, — докладывал Дзержинскому старый большевик Василий Николаевич Манцев, назначенный недавно председателем Московской чрезвычайной комиссии.

Дзержинский решил сам поговорить с Гречаниновым.

Гречанинов вел себя нагло, назвать имена и адреса своих сообщников, оставшихся на свободе, отказался наотрез.

— Напрасная бравада, Гречанинов, всю Москву перероем, каждый дом обыщем, а все равно всех переловим, — сказал Дзержинский.

— А разве под Москвой нельзя жить? — с ухмылкой ответил бандит.

Когда Гречанинова увели, Дзержинский обратился к Манцеву:

— Василий Николаевич, прикажите вести дальнейшее расследование в направлении выявления конспиративных квартир, занимаемых анархистами в подмосковных поселках. — И, подумав, добавил: — Вернее всего, дач. Для своих целей они должны арендовать всю дачу целиком.

— А вы не думаете, Феликс Эдмундович, что Гречанинов толкает нас на ложный путь, хочет заставить распылить силы?

— Нет, я видел его глаза, он не врет, — твердо ответил Дзержинский.

Снова началась кропотливая работа над архивными материалами и упорные допросы арестованных.

Первым раскрыл карты Афанасий Тямин. Он не совершил серьезных преступлений и надеялся чистосердечными показаниями заработать снисхождение. Манцев положил протокол его допроса на стол Дзержинского.

«Типография, а может быть, и адские машины находятся на даче в Краснове по Казанской железной дороге, — читал Дзержинский. — Эту дачу дал подпольщикам некто Падевич, служащий Продпути (у Ильинских ворот). Вероятно, на даче есть Таня (жила на Арбате, 30, 58), затем наборщик Паша, Митя, может быть, Соболев, Азов, Барановский. Прислуживает на даче девушка, которая не связана совершенно с подпольщиками и находится лишь в услужении».

— Спасибо, Василий Николаевич!

Дзержинский почувствовал, как тяжелый камень свалился с его груди.

В ночь на 5 ноября отряд чекистов под руководством Манцева и начальника отдела МЧК по борьбе с контрреволюцией Станислава Адамовича Мессинга оцепил дачу. При попытке проникнуть внутрь анархисты открыли огонь. Ожесточенная перестрелка продолжалась около двух часов, а затем сильный взрыв поднял дачу в воздух.

Когда дым и пыль рассеялись, чекисты нашли на месте, где была дача, обгоревшие части типографского станка, оболочки бомб, револьверы и несколько трупов. Все, что осталось от «анархистов подполья» и «Штаба революционных партизан».

Склад динамита в поселке Одинцово был взят тихо, без всяких осложнений.

После взрыва в здании Московского комитета новый поток писем и резолюций хлынул в ВЧК и центральные партийные и советские органы. В ответ на акты массового террора трудящиеся требовали снова применить массовый террор к врагам Советской власти.

Положение на фронтах резко изменилось. В битве под Орлом было положено начало разгрома Деникина, а в боях за Воронеж Буденный наголову разгромил лучшие, наиболее маневренные соединения деникинской армии — конные корпуса Шкуро и Мамонтова. Теперь уже белогвардейцы под мощными ударами Красной Армии, бросив мечты о Москве, неудержимо откатывались на юг.

Центральный Комитет партии принял решение: «Советская власть в России в настоящее время настолько крепка и сильна, что может, не впадая в нервность, сохраняя обычный темп работы трибуналов и комиссий по борьбе с контрреволюцией, не допуская случайных ошибок, которые имелись в прошлом году, навести страх на врагов и обезвредить их организации»[51].

В Петроградскую губчека красноармеец привел задержанную им девушку. Девушка обронила на улице сверток, а когда он поднял его и хотел отдать, бросилась бежать. Это показалось подозрительным — кто же бегает от собственных вещей, — поэтому и привел. Теперь разбирайтесь, а ему пора в часть.

В свертке оказались карты и схемы с обозначением военных объектов. После первого же вопроса девушка разревелась. Сказать, от кого получила и кому несла свой злополучный сверток, упорно отказывалась, но свое имя, адрес и где работает отец, она все-таки назвала.

Отец девушки оказался французом, постоянно проживающим в России. Увидев дочь и документы, он не стал запираться. Да, он работал на резидента английской разведки господина Дюкса, но дочь ничего не знала, она просто выполняла его поручения, чисто технические. Он просит ее отпустить…

Подписывая протокол допроса, француз заявил: «Если бы не случай, вы бы меня не поймали».

«Ошибаетесь, — ответил ему тогда Дзержинский, — дочь ваша потеряла сверток действительно случайно, но красноармеец не случайно обеспокоился и задержал ее. Именно в том, что это не случайно, — сила ЧК».

Этот эпизод вспомнился Феликсу Эдмундовичу, когда он на VII Всероссийском съезде Советов слушал заключительное слово-Ленина по докладу ВЦИК и СНК.

Владимир Ильич отвечал на выступление меньшевика Дана, на его выпады против ЧК.

«…Когда Советская власть переживает трудные минуты, — слышен голос Ленина, — когда среди буржуазных элементов организуются заговоры и когда в критический момент удается эти заговоры открыть, то — что же, они открываются совершенно случайно? Нет, не случайно. Они потому открываются, что заговорщикам приходится жить среди масс, потому что им в своих заговорах нельзя обойтись без рабочих и крестьян, а тут они в конце концов всегда натыкаются на людей, которые идут в эти, как здесь говорят, плохо организованные ЧК и говорят: «А там-то собрались эксплуататоры»[52].

Как метко сказано! Феликс Эдмундович вместе с делегатами съезда горячо аплодирует Ильичу.

Слова Ленина о людях, которые идут в ЧК и говорят о том, где искать заговорщиков, не выходили у Феликса Эдмундовича из головы и после окончания заседания. По дороге в ВЧК, поеживаясь от холода — дело было в декабре, и солдатская шинель плохо защищала от ветра, — он вспоминал о том, как с заявления молоденькой сестры милосердия из Покровской общины и письма рабочего завода «Каучук» Нифонтова началось разоблачение савинковского «Союза защиты»; как моряк Ораниенбаумского воздушного дивизиона Солоницын помог раскрыть крупный белогвардейский шпионский заговор в Петрограде; вспоминал врача, пришедшего ночью к нему в ВЧК и поведавшего о том, что начальник Московской окружной артиллерийской школы Миллер втянул его в контрреволюционную организацию. Наблюдение, установленное тогда за Миллером, помогло наиболее полно раскрыть все звенья «Штаба добровольческой армии Московского района»…

Да, сила ЧК именно в том, что широкие массы трудящихся воспринимают дело защиты Советской власти как свое собственное, кровное дело.

Начался новый, 1920 год. Белые армии разгромлены на всех фронтах. «Верховный правитель России» адмирал Колчак взят в плен, а с освобождением от белых Ростова-на-Дону деникинская армия как единое целое перестала существовать, и ее добивали по частям. Советская республика получила возможность заняться восстановлением разрушенного войной народного хозяйства. VII съезд Советов главное свое внимание уделил программе мирного социалистического строительства.