Клаус отстранился. На его сердце был тяжелый груз. Единственный способ уберечь себя и свою семью – устранить главного и захватить группировку. Да, наверное, так и надо сделать. Майклсон улыбается. Найти хорошего киллера не составит труда.

Елена тем временем снова тянется к мужу, но тот отстраняет девушку и, поднимаясь, подходит к окну. Гилберт недоуменно сморит на него, склонив голову на бок. Она чувствует, как желание сменяется дикой, неконтролируемой злобой. В отдалении слышится армянский дудук, не предвещающий ничего хорошего.

- Давай купим собаку? – произносит Елена, внимательно разглядывая человека, который в одно мгновение стал чужим. А любовь остывает… – Пожалуйста, давай купим…

- Хватит! – рявкнул он. Гилберт вздрогнула и почувствовала дикий холод на своих плечах, когда Майклсон обернулся. – У тебя и так есть я в качестве домашнего питомца: выдрессировала, а теперь используешь! Думаешь, я не знаю, где ты была в ту гребанную ночь?

Елена из-подо лба посмотрела на Клауса. В этом взгляде не было ничего хорошего. Так смотрят дикие, хищные звери, когда их пытаются засунуть в клетку, за вольер. Гилберт сжимала складки своего платья, продолжая молчать и глядеть в глаза тому, кого когда-то боготворила.

- Я не спала ни с кем, кроме тебя, – зло процедила девушка. – Тебе так жаль купить мне животное?

- А тебе так жаль быть честной со мной? У меня проблемы, Елена! Серьезные, и где твоя поддержка, когда она мне нужна? Я был с тобой рядом!

Елена улыбнулась, подняла выше подбородок и чему-то рассмеялась. В этом смехе было столько отчаянья, сумасшествия и обреченности. Девушка медленно поднялась и, подойдя к стене, села в угол и придвинула к себе вазон. Ей было не плевать на проблемы Клауса. Просто психическое состояние девушки сейчас находилось на шаткой границе между сумасшествием и вменяемостью. А эта та самая граница, перейдя которую, назад вернуться не сможешь.

- Вылезай оттуда.

Елена ничего не ответила. Она скрестила ноги и поджала их под себя. Шатенка чувствовала себя здесь уютно: ее давно забили в этот угол, выйти из которого она не может до сих пор. Девушка просто молчала, разглядывая зеленые листья какого-то невысокого растения и едва касаясь их пальцами. Ей казалось, что когда она может насладиться единением с природой, она успокаивается. Цыганка начала погружаться в глубины своих воспоминаний. Ей так снова хотелось побегать между огромными стеблями кукурузы под звездным куполом ночи и насладиться тишиной. Ей так хотелось быть с тем, по ком отчаянно бьется сердце! А вместо этого сухая действительность: очерствевший муж, огромная квартира и маленькое растение, к которому появилась внезапная ненависть. Елена поднялась и, взяв горшок с цветком, подняла его на уровень глаз. Потом она отпустила его, и тот разбился. Осколки керамики, земли и бедное растение, которое скоро может погибнуть, были рассыпаны по паркету.

- Что ты творишь? – Клаус грубо схватил шатенку за руку, но та тут же выдернула ее.

- Не прикасайся! Никто не смеет прикасаться ко мне. Вы забыли кто я?! Я – Дрина! Меня запрещено трогать и подчинять. Мною можно восхищаться лишь издалека!

Елена оттолкнула его и побежала к выходу. Клаус попытался ее остановить, но та расплакалась, закатила истерику и, в конечном счете, убежала.

Елена пришла на пляж, где когда-то была София с табором. Здесь Елена чувствовала себя спокойно. Девушка села поодаль и устремила взор уставших глаз на линию горизонта, на то, что никогда нельзя будет настичь. Счастье – линия горизонта, и сколько бы отчаянно девушка к ней не бежала, к ней не приблизиться.

Ноги омывали волны, горячий песок под пальцами словно говорил, что все тленно в этом мире, даже чувства. Гилберт легла на спину и закрыла глаза. Вечернее солнце согревало тело, крики чаек успокаивали, пение цыганских девушек создавало иллюзию дома, а шум прибоя убаюкивал. Девушка перевернулась на бок и закрыла глаза. Здесь, на песке, под вечерним небом Елена немного успокоилась. София, стоявшая позади, покачала головой и отошла в сторону. Она дала какое-то указание маленькому мальчишке, и тот запросто вытащил телефон из сумки Елены, которая продолжала смотреть вдаль и молчать.

Спустя некоторое время старая цыганка увидела приближающегося человека. Елена рассказала ей свою историю, и София, которая и вызвала Деймона, быстрым шагом направилась к человеку, который послужил причиной сумасшествия юной Дрины. Сальваторе был обеспокоен и взволнован.

- Это я звонила, – в голосе явный акцент, но за время общения с Еленой, Деймон уже привык к этому наречию.

- Где она?

София обернулась, и Сальваторе увидел девушку, освещаемую лучами заходящего солнца. Она лежала на песке, напоминая грациозную кошку, которая решила отдохнуть после охоты. Деймон было ринулся к ней, но София остановила его.

- Она больна. У моей дочери было то же самое. Это депрессия.

Сальваторе нахмурился, напоминая человека, которому сказали, что Земля плоская.

- Что за хрень? У меня была депрессия, и я знаю ее признаки…

- Тебе хотелось думать, что у тебя депрессия, – перебила София, останавливая мужчину. – Сексуальная возбудимость, эмоциональные перепады, галлюцинации, отстраненность и чувство одиночества. У нее есть все это есть…

Деймон вспомнил, что в ту ночь она чего-то испугалась, хотя перед этим практически забылась. Мужчина почувствовал тревогу и боль. Его девочка не должна сойти с ума, не должна погибнуть. Ее любовь, и правда, убийственна. Чувства завели ее отчаянную душу в тупик, сердце разорвалось. И лучший способ защититься – сойти с ума. Сальваторе не верил, но понимал, что София не врет.

- Что мне делать?

- Мы верны своему слову, – строго промолвила женщина с неизменным акцентом. – Она разрывается меж двух огней. Между чувством долга и ее великой любви к тебе.

- Что мне делать? – более грубо и громко, отчеканивая каждое слово, процедил Деймон.

- Не дать ей почувствовать одиночество. Ты должен либо уйти навсегда, либо остаться в ее жизни навсегда. Выбор сделай сейчас и немедленно.

Она лежала такая одинокая, красивая и измученная, что первый вариант Деймон мигом отбросил. Мужчина ринулся к ней, с единственной мыслью: ей плохо без него, и он должен быть рядом. Сальваторе сел тихо рядом, а Елена продолжала смотреть на море, не реагируя на подошедшего. Деймон приподнял ее, заставляя посмотреть на себя. Шатенка была уставшей и измученной, но она прижалась к Сальваторе.

- Ты всегда за меня боролся… У меня нет дома… Больше нет.

Ее домом была та ферма, где она и испытала грани нежной и убийственной любви. И сейчас ей так хотелось в родную обитель, чтобы снова почувствовать себя нужной, чтобы любить без запретов и дилемм, которые разрывают душу в клочья. Елена смотрела на волны, которые безмолвно говорили, что где-то там, за линией горизонта, есть тихая обитель, где нет противоречий, боли и запретов, где можно отдохнуть, смеяться и любить. Она так давно не смеялась! Искренне, радостно, заливисто! Она перестала смеяться, улыбаться, а теперь еще и любить не может. Деймон всего этого лишил ее.

Шатенка отстранилась и посмотрела на мужчину, а в ее взгляде появляется страх. Сальваторе прищурился. Девушка отдалилась.

- Я тебя ненавижу, – промолвила она, поднимаясь. – Когда ты снова появился – все опять рухнуло! Ты лишил меня возможности быть счастливой! Лишил возможности любить Клауса.

Мужчина поднялся следом, но решил, что подходить пока нельзя. Елена глядело зло. Бедная девочка! Она запуталась в себе и сейчас просто сдалась. Однажды мы все устаем и сдаемся. Однажды мы все погибаем. Так произошло и с ней. Этой птичке много раз обрезали крылья, топтали и уничтожали. Она возрождалась! Но не в этот раз. Сердце отчаянно хочет любить, а разум выработал психологическую защиту. В совокупности это сдало сбой, – и девушка впала в депрессию. Но Деймон просто обязан спасти ее от самой себя, от этого сумасшествия. И он будет рядом, если вместе нельзя.