- Я не могу бросить… и всех забрать тоже не могу. Я снова бегу к концу туннеля.

Елена закрыла глаза, а потом открыла их и улыбнулась. Не натянуто. Искренне. Глоток холодной воды и несколько глубоких вдохов. Сердце бьется ровно, а пульс не учащается.

Елена посещала психолога. Она не видела в этом ничего постыдного и унизительного. Вначале Гилберт готова была разорвать любого, кто пытался проникнуть в ее душу и дать ненужные советы. Клаус разыскал одного из самых успешных психологов, и несколько сеансов дали результат. Европа, любовь Клауса, смирение, а еще психолог – все это в совокупности и вылечило израненное сердце. Швы остались… Шрамы, швы остаются всегда. Как напоминание о нашем прошлом и о том, что нечто стало частью нас, что его не искоренить… Когда наступали минуты сомнения – Елена возвращалась, открывала душу и шла домой уже совершенно счастливая.

Говорят, Майами – большой город, и два раза не встретиться. Но Елена понимала, что этот принцип не для нее. Встреч с Сальваторе не избежать. И цыганка нуждалась в том, чтобы высказаться кому-нибудь. Вчера Елена рассказала Клаусу правду о финансировании кино и пьесы. Как он отреагировал? Как любой любящий мужчина, не желающий отпускать свою женщину. Но Елена была уверенна в своих чувствах, и ее доводы оказались убедительными.

- Лучше переехать, Елена. Прошлое надо уничтожать. Иначе оно уничтожит тебя.

Елена оглядела эту привлекательную блондинку с теплой улыбкой. Светлые волосы были уложены в красивую прическу, а официальный костюм хорошо лежал на ее стройной фигурке. Минимум макияжа и украшений. Словом, Эстель Хэммертон была не только отличным психологом, но и хорошим человеком, а также обладательницей красивой внешности.

- Да, наверное, так и надо сделать. Давно хотела уйти в отпуск.

- Слушай, ты как агент разведки, к тебе и не попадешь сраз… – открылась дверь, и послышался голос. Елена обернулась и усмехнулась. Не стоило и сомневаться, кто это был.

Эстель Хэммертон – настоящее имя. Бьянка – прозвище в стриптиз-клубе. Деймон решил навестить свою подругу после возвращения из Европы. Просто для того, чтобы забыться с ней в очередной раз…

Но сейчас мысли об Эстель стерлись из-за мыслей о Елене. Сам Сальваторе тоже усмехнулся. Куда не убегай, как не стирай из памяти – напоминания всюду. И если ты хочешь прикоснуться к своему прошлому, если лезешь на рожон – Судьба окажется благосклонной. Только потом не жалуйся. Вместе с приятными воспоминаниями придут и плохие, а встречи станут более частыми.

- У меня клиент, зайди позже…

- Ничего, Эстель, – улыбнулась Елена и извлекла из сумки белый конверт. – Я поняла: бежать бесполезно.

Миссис Майклсон положила конверт и поднялась. Она обернулась и, свысока взглянув на отца, направилась к выходу.

Коротенькое черное платье, которое подчеркивает фигуру, оголяло стройные ноги и зону декольте. На руках – многочисленные браслеты, как напоминание об истинном происхождении этой девушки. Волосы завиты, а глаза подведены черным карандашом. Смуглая кожа. Словом, даже преобразовавшись в современную девушку, Елена продолжала оставаться цыганкой. Она прошла мимо и закрыла дверь, оставляя за собой тонкий шлейф аромата своих духов.

Елена подошла к лифту и нажала на кнопку. Нет, она не любит Деймона. Все осталось в прошлом. Сейчас Елена любит жить, любит любить, любит работать и радоваться своему успеху. Любовь к Клаусу – это не те чувства, от которых подкашиваются ноги или сердце выпрыгивает из груди. Но это и не иссушающие, поглощающие и разрушающие чувства. Это спокойствие, стабильность, страсть и нежность.

Елена вошла в лифт и только собралась нажать на кнопку, как закрывающиеся двери кто-то остановил, и те машинально открылись. Сальваторе вошел внутрь. Шатенка нажала на кнопку и открыла сумку. Она долго копалась в ней, а это были лишние секунды для Деймона, чтобы разглядеть осколок прошлого. Сальваторе еще помнил, какой она была страстной и нежной, какая она без этого черного платья и белья… Мужчина одернул себя и отвел взгляд.

Мобильный Елена зазвонил, и Гилберт смогла его извлечь.

- Алло? – ее голос, от которого он отвык, который стремился забыть. Стены начинали сдвигаться, а воздуха становилось все меньше. – Да, я поняла. Хорошо.

Она отключилась и спрятала сотовый в сумку. Как только девушка застегнула молнию, ее кто-то грубо схватил за руку и припечатал к стене. Шатенка удивленно уставилась на того, кто крепко прижимал ее руку к стене. В его взгляде было что-то дьявольское и нехорошее. В его взгляде было что-то чужое, неродное.

- Прекрати это!

- Что? – прищурившись, промолвила цыганка. – Я не знала, что вы знакомы, – Елена оттолкнула Деймона и обеими руками вцепилась в сумку.

- Все в прошлом. Давай просто общаться? – это было сказано спокойным голосом, но его взгляд проникал в глубины ее души, его взгляд словно выворачивал все наизнанку.

Хочется сказать друг другу, что все идет как нельзя лучше, что прошлое не вспоминается, и жить настоящим – очень легко. Нет, это не так… Отпечатки на душе остались. Она в клетке собственных чувств, в паутине противоречий, а руки сковывают оковы правил и принципов. И нельзя сбежать от этого цунами, или извержения вулкана – называйте как хотите! – но и смириться, вновь потонуть тоже нельзя.

- Я люблю своего мужа, ясно? А с тобой я замерзаю, – сквозь зубы процедила шатенка, – а с тобой я погибаю. Ты уничтожаешь меня, – девушка сделала шаг вперед. – Ты – мой личный убийца. Не будет стокгольмского синдрома, не будет возрождения чувств! Ты был прав тогда, и сейчас я говорю тебе спасибо. Сейчас мне не больно, сейчас мое сердце стучит спокойно, сейчас я счастлива. Хватит! У меня не было нормальной семьи раньше, так не мешай ее построить сейчас.

Двери распахнулись, и Гилберт стремительным шагом направилась к выходу.

- Но если все в прошлом, почему же ты бежишь от меня? – он одернул ее за руку, когда они оба вышли на улицу. – В тебе говорит обида, Елена. Обыкновенная обида.

- За что? – усмехнулась шатенка, выдергивая свою руку.

- За то, что я бросил тебя, – болью бить – как кидать гранату на поле боя. Деймон приблизился, а девушка почувствовала мгновенный холод. Пронизывающий. Он пробирается под кожу… Пробирается к душе, к сердцу. – За то, что я поломал твою жизнь, – яд капал с его языка. Желчь исходила из Сальваторе. А Елена ощущала, как начинает болеть голова. – За то, что я растоптал твои чувства, превратил тебя в ничто. За то, – Деймон приблизился к уху и прошептал, -что я женил на тебе твоего же насильника.

Это было низко. Очень низко. Но причинять друг другу боль им суждено, предписано судьбой. Елена решила бить врага его же оружием. Она отступила и, взглянув из-подо лба на Сальваторе, произнесла:

- Знаешь, что было, когда ты исчез? Я трахалась как кошка, – девушка выше приподняла подбородок, и ее ложь прозвучала убедительно. – Делала это, чтобы лица моих партнеров вытеснили из памяти твое лицо! Я бегу от тебя? А зачем ты бежишь за мной? Я отвечу: потому что только со мной ты мог быть мужиком!

- Ты вся в свою мать. Такая же сука, – сквозь зубы процедил Деймон.

- Да. Я в своих родителей! Они у меня чудесные! Одна подсаживает на наркотики и занимается всякой дрянью, а другой развращается своих же доче…

Сильная пощечина не дала Елене закончить фразу. Ее голову вывернуло вправо, а боль стала нестерпимой. Девушка просто замерла, не зная, что ей делать: безумно смеяться, или расплакаться; молча уйти или рассыпаться в ссорах.

В это время кто-то схватил ее за руку и отшвырнул в сторону. Девушка увидала, как Клаус зло смотрит на Деймона.

- Ник!

- Он ударил тебя! – завопил тот. – Этот ублюдок уничтожил твою душу и принялся за тело.

Клаус замахнулся, но Елена одернула его и, прижавшись к нему, сильно обняла. Майклсон замер. Во взгляде Елены – мольба. Мольба не бить, забрать ее и не винить. Сейчас винить ее – это возможность убить ее душу. А еще в ее взгляде – любовь… Любовь только к одному из них. Во взгляде Клауса – страх и злоба. Злоба по очевидным причинам. Страх базируется на нежелании потерять ту, о ком он и мечтать не мог.