Первая и последняя свадьба, на которой я был. Нет, не верю. Трясет от чего-то… Скоро пачка закончится, а я продолжаю пропитываться насквозь этим дымом, который уничтожает твой запах. А я начну уничтожать тебя в своем сердце прямо сейчас.
Да, научила меня жить… Научила любить и видеть мир. Но я больше не хочу мечтать о нас. Не хочу думать о тебе… Пора возвращаться в амплуа прежнего себя.
Но знай, я благодарен тебе за то чувство, которое впилось в сердце острыми шипами. За это стоило прожить болезненное лето нашего никчемного романа. Спасибо. Будь счастлива. Мир вам… Совет да любовь.
Конец POV Деймон
Он открыл бутылку и, сделав глоток виски, откинулся на спинку кожаного дивана. Становилось жарко, а потому пришлось снять пиджак. Что ж, сегодняшний день знаменательный в его жизни. Елена стала его женой… Если бы от этого стало легче! Если бы от этого унялась душевная боль!..
Полная луна строго смотрела, освещая темный кабинет своим светом. Звезд не было видно… Даже полюбоваться было нечем. Елена была такой красивой сегодня в своем белом платье, и она целовала его с такой нежностью, будто он – смысл ее жизни. Даже сам Клаус начинал верить в эту утопию. Смешно.
Мужчина вновь сделал глоток виски, потом еще один… Она ему принадлежит, и он должен сделать так, чтобы она вновь улыбалась. Ему надо было ее снова заставить жить, заставить дышать, ведь сегодня и все предыдущие дни она задыхалась… Любовь сломилась эту недоступную, высокомерную цыганку. И все его мысли последние недели посвящены лишь этой девушке. Все расписывают неземную боль как дрожь по телу, холод по коже, жар в душе… Но неземная боль – это яркий контраст боли и удовольствия, тонкое сочетание суровой действительности и непоколебимой веры в светлое будущее, сочетание страдания и наслаждения.
Он услышал, как открывается дверь, а через секунду увидел вошедшую Елену. В атласном, коротком халатике в полумраке этой комнате и с глазами, полными испуга и решимости девушка напоминала тот идеал, который словно сошел со страниц книг. Она закрыла дверь и, повернув замок, закрылась изнутри. Гилберт, вернее миссис Майклсон, прошла внутрь и села рядом. Шатенка придвинулась ближе и ее запах, запах треклятого виски и цветов, стоящих на столе в вазе – все создало чокнутый микс.
- Я же отвел тебя в твою комнату… Незачем объясняться. Я все понимаю, – он сделал еще несколько больших глотков, чтобы быть более смелым и чтобы притупить чувства к этой дикой бунтарке, которая теперь по зону принадлежит ему.
- Сегодня был красивый день, – произнесла она, разворачиваясь к мужчине. Он усмехнулся и, развернувшись к девушке, взглянул в ее глаза, понимая, что сейчас совершит самую большую ошибку.
- Я хочу, чтобы ты выполняла два моих условия…
Шатенка кивнула.
- Первое – проси все, о чем захочешь. Шмотки, мероприятия, автомобили, путешествия… Обещаешь? – она кивнула, продолжая смотреть на него внимательно, как ребенок на взрослого, как доверчивый ребенок на взрослого, который может защитить от хулиганов. – И второе, говори только правду, какой бы она ни была… Хорошо?
- Да.
- Вот и отлично.
Мужчина поднялся и, взяв бутылку, подошел к столу.
Она вспомнила, как впервые отдалась Деймону в его же кабинете, как шумели небеса, словно крича, что эта связь грешна, как боги метали молнии и ругались раскатами грома… Она вспомнила, какой страстной была в тот день.
Сейчас было нечто похожее. Полумрак. Тишина. Два прекрасных человека… Но не было чувств у нее к нему. А ей бы стоило его отблагодарить, ведь сделал он для нее слишком много. И девушка знала, как это сделать, знала какую благодарность вручить.
Она поднялась и робко подошла к нему. Ей страшно. Ей хочется быть с другим человеком, ей хочется любить, целовать и обнимать Деймона, а не Клауса. Но выхода не остается… Пора сдаться в лапы действительности, поднять белый флаг. Признать свое поражение. Пора, наконец, перестать мечтать о том, чего никогда не будет, пора влюбляться в того, с кем есть реальное будущее.
Девушка аккуратно касается пальцами его плеча, и мужчина мгновенно оборачивается.
- Иди спать, – выдохнул он, отставляя бутылку. – Мы оба устали.
- Ты хочешь, чтобы я была смелой с тобой и честной… Но ты хочешь еще … – шатенка сократила расстояние до минимума. – Но боишься попросить… А ты спроси.
- Зачем это? Я же избил тебя! Я разрушил твою первую и твою вторую любовь…
- Может, это судьба? – перебила цыганка, вновь начиная говорить с акцентом. – Чтобы ты мог стать моей последней… любовью?
Шатенка придвинулась и, закрыв глаза, коснулась его губ своими. Мужчина почувствовал, как алкоголь и ее нежность заставляют забыть о порядочности и том, что она любит другого человека. Девушка хотела было углубить поцелуй, но Клаус отстранился.
- Не надо, – отрицательно покачал головой он. – Ты сейчас не меня, ты его целуешь… Ты ему принадлежишь даже сейчас.
Она отрицательно покачала головой, потом убрала волосы с плеч, потом оголила плечи и внимательно посмотрела на мужчину, который разглядывал шею, ключицу и плечи, который был влюблен в нее и больше всего в жизни сейчас хотел быть с ней в постели… Елена больше всего хотела отблагодарить и начать забывать Сальваторе. Поэтому такой исход сегодняшних обстоятельств весьма логичен.
- Научи меня дышать, – прошептала она, приближаясь к его губам, обнимая его за плечи, – научи любить тебя… Научи быть…
Она впилась в его губы, и он, не сдержав стона, обнял ее крепко и ответил. Она была податливой, нежной и страстной. Он крепко обнимал ее за талию, впиваясь в ее губы и чувствуя, как разума лишает лишь одна мысль: «Она только моя». И отныне никто не имеет право на нее.
Как она целовала! Как она обнимала… Клаусу, этому жестокому, самоуверенному, не знающему пощады человеку, предстало пасть перед красотой и самоотверженностью цыганской девушки, которая сломила стержень цинизма и апатии, которая заставила его сердце любить.
Мужчина коснулся обнаженной кожи плеч и, – чувствуя то, что Елена не просто не протестует, а словно молит об этом, – схватился за края халата и потянул их вниз. Он принялся спускаться поцелуями с губ, на шею, на ключицы, а девушка лишь откинула голову, предоставляя больший доступ. Мужчина целовал грудную клетку, ощущая, что надо это остановить, что ее надо раздеть. Майклсон хватает девушку за талию и, разворачивая, прижимает своим телом к столу. Он отстраняется и внимательно смотрит в ее глаза, словно спрашивая разрешение. Шатенка сама развязывает пояс халата. Клаус опускает взгляд и видит ее обнаженное тело, которое не полностью, но частично доступно его взору. Девушка снова целует его, забывая, разрывая собственные мечты о счастье с другим человеком в клочья. Она поняла как это – когда умирает мечта. Когда она задыхается в предсмертных судорогах, когда она погибает, когда нет надежды на воскрешение.
Девушка чувствует, как по лицу стекают слезы. Клаус мигом отстраняется. Елена отрицательно качает головой и тихо молвит:
- Не останавливайся
И он показывает, насколько сильно она ему нужна. Мужчина усаживает девушку на стол и размещается между ее ног. Халат спадает с одного плеча, оголяется грудь. Девушка хватает его руку и кладет ее себе на грудь, а мужчина рефлекторно сжимает и получает сдавленный стон из уст девушки. Майклсон скидывает халат с плеч и припадает к груди любовницы. Он языком касается сосков, аккуратно придерживая цыганку за талию. Шатенка подается навстречу ласкам, чувствуя, как дыхание сбивается, а мысли постепенно стираются, как и грани, как и надежды.
Майклсон хватает ее за талию и, привлекая к себе, заставляет слезть со стола. Он впивается в губы девушки, которая закидывает ногу на его бедро; Майклсон рефлекторно его подхватывает и продолжает исследовать руками тело любовницы, наслаждаясь приятной эйфорией…
Они ворвались в спальню, снося все на своем пути. Елена была страстной, живой и она была его. Его и только его. Мужчина уложил ее на лопатки, целуя ее губы, целуя ее тело. Девушка срывает с него одежду, ногтями царапая кожу, целуя плечи, грудную клетку. Она заставляет себя пить это мнимое счастье, заставляет себя быть не собой. Заставляя себя быть каким-то другим человеком, цыганка почувствовала, как Клаус вошел в нее. Потом она ощутила тоску, потому что хотела быть с Деймоном, хотела любить только его. Потом ощутила возбуждение, которое заставило забыть обо всем на какое-то время… Потребуется много времени, чтобы заново научиться жить без того, без кого дышать невозможно. Но они смогут. Они обязательно смогут. Пусть не сразу. Пусть не с первой попытки, но смогут. На месте, на котором сожжена природа чувств – долгое время будет зола, пустошь. Но потом все вновь вырастает. Это не тупик.
