- Деймон, о чем ты? – тихо произнесла Елена.

Сальваторе взял ее за плечи и развернул к себе. Он больше всего счас хотел быть с ней строгим и холодным, но этого почему-то не получалось. И как бы он ни старался снова стать циником – этого не получалось.

- Ты не будешь думать обо мне, не будешь мечтать о нас, поняла? – в ответ она лишь отрицательно покачала головой. – И будешь ему верной женой…

- Что?

Сальваторе отпустил девушку и развернулся к своему конкуренту, которого готов был когда-то уничтожить, разорвать в клочья, а сейчас он отдавал ему свою дочь, свою любимую женщину. Только так им можно избавиться друг от друга. Ему надо избавить ее от себя. Ему надо сделать так, чтобы исключить любую возможность их нового соединения.

- Женишься на ней и потратишь всю свою оставшуюся жизнь на то, чтобы она всегда улыбалась, ты меня понял?

Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она схватила Деймона за плечи и развернула его к себе. Она не верила. Отчаянье порождало панику, а паника – страх. Страх, что его слова – правда, страх, что все это будет исполнено. Сальваторе ненавидел своего главного конкурента, но был уверен в том, что тот костьми ляжет, а защитит их, – как бы это смешно не звучало, – любимую женщину. И было больно. Это было невыносимо больно – говорить все эти слова, разрывать в клочья все их счастье. Но это был единственный верный выход.

- Нет, Деймон, нет! Скажи, что это ложь, нет! Я люблю тебя!

Деймон сжал ее руки и, приблизив девушку к себе, произнес:

- Он любит тебя – это видно! Он любит тебя, Елена! Он сделает тебя счастливой. Елена, надо прекратить играть в эту игру! Пора взглянуть правде в глаза!

- Какой правде? – сорвалась на крик девушка. – Я люблю тебя! Ты любишь меня! Мы убежим! Мы убежим!!!

- Я не смогу дать тебе то, что он может: детей, брак, семью, как ты не поймешь?

- А я не хочу, – сквозь зубы процедила цыганка, чувствуя, как по лицу потекли слезы. – А я не хочу всего этого. Я хочу лишь тебя. Лишь тебя!!!

- Ты вверила мне свою независимость, сказав, что будешь исполнять любое мое желание, – секунда на то, чтобы собраться с новыми силами и стерпеть эту жестокость. – Это – моя просьба. Ты выйдешь за него замуж. Ты научишься дышать! А я лишь перекрываю доступ.

- Что ты такое говоришь? Я не верю, нет! – она выдернула руки и, вцепившись в воротник его рубашки, приблизилась к его лицу. Ее слезы – стрелы в его сердце. Болезненные, ужасные стрелы, которые разрывают на части. – Это ложь!!!

- Это мое желание. Оставь меня. Пора уничтожить «нас». Рано или поздно так должно было произойти. Уходи.

Тишина.

- Убирайся, Елена! Убирайся вон из моей жизни!

Шатенка впивается в его губы, и этот последний поцелуй напоминал выстрел в самое сердце. Пуля прошла насковзь, оставив огромную дыру. Пора было все это закончить. Уже давно. Уже давно надо было расставить все акценты. Когда они вместе – вокруг все рушится. Когда они вместе – все выходит из-под контроля, разрушаются каскады души, умирают люди, рушатся чьи-то судьбы. Их связь – это разрушение, сносящее все на своем пути. Это наказание.

Сальваторе отталкивает девушку, и та садится в машину, закрывая дверь.

- Только береги ее, – шепчет Сальваторе, смотря на звезды, вспоминая, как впервые показывал их Елене. – Береги. Забирай ее и уезжай.

Тишина. Сальваторе срывается на крик.

- Уезжай!

Майклсон садится в автомобиль. Елена следит лишь за тем, как Деймон смотрит на небо, пряча взгляд от нее и каясь перед Богом за все свершенные деяния.

А потом машина уехала. А потом вновь настала тишина. Вид грозового кукурузного пожухлого поля, чьи плоды выклевали, вороны вселяло страх. Страх будущего. Смысл вновь потерян. Сердце вновь разбито.

Она его простит. Она обаятельно его простит когда-нибудь в будущем. Она обязательно простит и еще поблагодарит.

Но сейчас боль уничтожила все живое. И слезы опалили кожу, и сжатые кулаки уже не унимали этой рьяности чувств.

Вот все и закончилось. Она уехала. Ей потребуется много времени, чтобы простить, заново научиться жить, полюбить… А ему и вечности будет мало для того, чтобы разлюбить. Он до конца жизни будет любить ее. Он до конца жизни будет почитать лишь одну девушку, молиться за нее. Ведь она научила его любить, научила его жить, научила его улыбаться. Она до конца жизни будет любить его, но никогда больше не станет мечтать о том, что однажды станет с ним встречаться. Это невозможно. Это был последний океан их чувств.

====== Глава 39. Клятвы. ======

POV Деймон

Первая и последняя свадьба, на которой я был.

Здесь холодно. Я стою возле стены, курю эту сигарету и слышу как там, в стенах этого дома, создается еще одна ячейка общества. Прижимаясь к этой стене, я надеюсь, что стану ее неотделимой частью и исчезну из этого гребаного мира. А дым отравляет мои легкие, как любовь к ней отравляет мою душу. И это уже четвертая сигарета, голос охрип, а горечь, появившаяся на языке, напоминает отвратительный вкус. Трясет от чего-то… Нет, не верю. Меня могут увидеть, ведь гости то выходят, то заходят. Хорошо, что погода ужасная, и на улице особо не разгуляешься. Нет, не верю.

Я слышу их голоса. Ее и его. Он счастлив. Она… пытается быть счастливой, хоть ее трясет не меньше меня. Сегодня у тебя свадьба, милая. Кольцо на пальце, к алтарю под венец… Теперь ты принадлежишь другому человеку. Рано, слишком рано вступила во взрослую жизнь. Ребенок ты еще. Что тебя дальше ждет? Семейные заботы, дети, разбитое сердце, ссоры… Не будешь ты счастлива с ним – и мы, все трое, понимаем это. Он поутихнет к тебе, начнет смотреть на других… Обречена ты на счастье, милая.

В сердце – шипы роз любви к тебе. Это было лучшее время, когда ты была рядом.

Вы зажигаете свои огни. Я чувствуют, как затекают ноги, а душа переходит в стадию заморозки, покрываясь глыбами льда, безразличия и апатии. Это даже к лучшему… Елена, ты ведь не знаешь, что я, наверное, тоже женюсь… Тоже буду строить из себя счастливого человека, заботливого мужа.

Произносят тосты под «Монте Карло». Хорошая песня. Она нравилась мне… Я часто ее слушаю на ферме. Мы столько ругались, потом мирились… Нет, не верю. Зачем я пришел? Не знаю… Или сон плохой приснился… Или просто хотел увидеть и сломался. Нет, охота просто посмотреть на их лица. Увидеть изумление и шок на ее личике, а потом – боль. Я хочу сделать тебе больно, потому что ты делала мне тоже больно, Елена… Как и я тебе. Блин, что же так хреново, а?

А с другой стороны, это даже весело. Внедрюсь в ее жизнь, как она – в мою, и разрушу все, что там есть, до основания. Не сейчас. Спустя несколько лет. Ты ведь мой проект, Елена, и куда бы мы ни бежали друг от друга – все повторится вновь.

Какой сегодня день? Воскресенье? Отлично. Завтра выхожу на работу…

Перед глазами твой образ, а в голове – какой-то бессвязный поток мыслей. Уже темнеет. Пошла… очередная сигарета. Я сбился со счета. Он останется у нее? Что я пропустил? Неужели она так быстро сдалась? Вся в мать!

Стоп, сейчас я – не я. Вновь возвращаясь в амплуа циника, я стану апатичным, ничего не чувствующим ублюдком. Это к лучшему даже. Поливаю ледокаином все, что когда-то ощущал к этой особе, которая взорвала тихий уклад моей никчемной жизни.

Одиннадцать. Я бы с радостью заявился к Розали, чтобы снять напряжение… Ладно. Надо докурить, а потом уйти. Делать здесь больше нечего. Острыми шипами впилась любовь, и теперь эта сука не хочет меня покидать. Он нашел любовь. Он нашел свою красавицу. Ну, а я пока подожду, повременю. И, может, со временем кого-то так же рьяно и ярко полюблю.

Ты попрощалась со своей свободой, Елена? Ведь теперь не будет плясок возле костра, не будет твоих выпадов и не будет больше боли… Ты теперь занята. Есть работа, муж, потом будут дети… И знаешь что? Он чувствует вину за то избиение… Знаешь, что это означает? Он всю оставшуюся жизнь будет просить прощения. Или хотя бы какое-то время.