Елена и Деймон думали об одном и том же, хоть и не подозревали. И пока Клаус разузнавал правду у врачей, Гилберт сидела на скамейке, покачиваясь из стороны в сторону и пытаясь собрать хоть какие-то детали. Они были счастливы несколько дней, несколько ночей. Но сейчас Елена чувствовала, что она подошла к той границе, которую пора переступить вновь. Вновь пойти по лезвию, вновь учиться дышать заново, жить по-новому… А слезы душат и душат.

- Розали Хейл, – вдруг проговорила Гилберт и, поднявшись, подошла к Майклсону. – У нее в последний раз был передоз… Это она! Клаус, это она!

Мужчина схватил ее за плечи и, сильно сжав их, произнес:

- Я все сделаю, слышишь? Только успокойся.

Майклсон стал звонить всем, впуская вход убедительные угрозы, узнавая таким образом информацию.

«Он хороший», – промелькнуло в ее голове. Когда-то он стегал ее плетью, чтобы сделать из юной цыганки развлечение для своего карнавала. Да, раньше он был жестоким, циничным ублюдком, а сейчас он готов бросить все бисером к ее ногам.

Это как быть меж двух огней. И куда бы Гилберт ни бросилась, она будет сгорать и в том, и в другом потоке раскаленных чувств, которые вытягивают всю жизненную энергию. Она помнила, что однажды кто-то сказал ей: «Лучше прожить миг, но ощутить весь контраст чувств, чем прожить вечность, оставаясь мраморной статуей». И Елена согласилась… Но в эту самую минуту, когда ее сердце отдано одному человеку, а другой человек готов весь мир готов бросить к ее ногам, в эту самую минуту, когда появилось это предчувствие нехорошего – почему захотелось променять миг на вечность?

Глубокий вдох. В легкие проникает всеобъемлющая, ужасающая пустота, которая холодит душу и сердце, разрывая на мелкие кусочки надежды на будущее. Выдох. Вместе с воздухом наружу уходит ощущение счастья.

- Я узнал, в какой она клинике.

- Отвези меня к… – шатенка ухватилась за плечи Майклсона. – Прошу! Он там с ума сойдет… Пожалуйста.

Везти эту девушку к тому, кого она любит. Клаус понимал, что его шанс быть с ней – один из бесконечности. Но Майклсон будет следовать за этой цыганкой, которая украла не только его сердце, но и его жестокость.

А на небе царила красивая, одинокая луна, словно заставляя всех останавливаться и смотреть только на нее… А звезды? Они прекрасны! Когда-то, мучаясь бессонницей, он шатался по этим тротуарам, пиная то, что попадало под ноги, когда-то он, мучаясь бессонницей, любовался этими холодными звездами и равнодушной ко всему луной. Потом возненавидел тех поэтов, художников и композиторов, которые этим восхищались, ведь что может быть упоительного в мертвых небесных телах? Когда-то, слоняясь часами по ночному городу он искал смысл в каждой банке… А сейчас смыл был только один: жить. Жить, чтобы легко дышалось, чтобы сердце билось бешено, но не от тревоги, а от любви, и чтобы дружба напоминала пение птицы, а не укус кобры.

Сальваторе стремительно влетает в клинику. Игнорируя какие-либо вопросы медсестры, он проносится мимо дежурного и мчится вперед, не зная, где именно его подруга.

- Деймон!

Сальваторе оборачивается и видит Стоунера. Это единственный человек, которому можно доверять.

- Где она?

Подходит какая-то девушка. Оказывается, что это Мередит – тот врач, который занимается делом Розали еще с первого ее попадания в клинику. Сальваторе не хочет выслушивать Стивена или эту Фелл. Он вновь направляется к дверям, ведущим в центр клиники. Его нагоняет Мередит и, хватая за руку, заставляет остановиться.

- Где она?

- Послушайте, вам туда нельзя!

- Что с ней? Передоз или та правда?..

- Мы откачали ее пару часов назад и…

- Часов? – злость, как вода из переполненного стакана, как река из берегов, как магма из жерла вулкана… И она сжирала все на своем пути. Сердце бьется все быстрее и быстрее, а в глазах темнело. Жизнь бьет ключом. Это как пульсация. Как гейзер. – Какого хрена вы так поздно позвонили?

- Мы вязли у нее кровь, – продолжала Мередит. – Дело в том, что у Розали ВИЧ.

Воздуха стало катастрофически мало.

Что это значило? Крест на карьере – но это самое малое, что его беспокоило. Крест на личной жизни. Нет будущего брака, нет будущих детей. Его Розали заражена этим вирусом, и теперь все вышло из-под контроля. Неужели это наказание за совершенные грехи? Неужели это конец?

- Где она?

- Вам нельзя туда!

Сальваторе вырывается и бежит далее по коридорам в поисках нужного отделения. Сейчас ему было плевать, даже если за ним следом пойдут полицейские. Ему просто нужно увидеть ее, просто спросить какие мотивации и какая сука подсадила его Розали на иглу.

Эти лампы, которые периодически мигали, начинали выводить Деймона из себя. Он кричал ее имя, открывая двери палат, пугая всех присутствующих. Какая-то медсестра попыталась его остановить, но он грубо отшвырнул ее, не думая о последствиях. В лабиринтах этих коридоров, он совершенно не находил родную душу.

Поворот направо. Еще несколько дверей, и лишь последняя дверь оказалась нужной. Деймон закрыл дверь и, подперев ее стулом, кинулся к девушке. Она сидела на самом концу кровати и, перебирая пальцами простынь, смотрела в никуда. Волосы растрепанные, одежда порванная, а вены все в проколах. И где та яркая, эффектная блондинка? Где ее улыбка? Ее смех? Он сейчас бы много отдал, лишь бы увидеть ее прежнюю.

Сальваторе развернул ее к себе и ужаснулся. Синяки под глазами, потерявшие былой блеск, кожа бледная, волосы выцветшие, а вид ее говорит только об одном: все кончено.

- Я сама себя погубила, – тихо прошептала она. – Не ищи… не бейся… оставь…

Нет! Он бы так и сделал. Но встреча с Еленой его переменила. И теперь в его лексиконе появилось то слово, которое несет в себе силу, мощь и жизнь: бороться. Бороться против желания сдаться и пустить все на самотек. Бороться с собственными противоречиями, с самим собой, с чувствами. Бороться за себя! Бороться за кого-то…

- Причина? – сквозь зубы процедил он. – Назови мне хоть одну гребанную причину.

Хейл усмехается, а потом поднимается и отходит к окну. Даже вены на ногах – и те исколоты! Блондинка резко разворачивается и устремляет взор безумных глаз на мужчину.

- Тебе нужна причина? У нас нет причин! Есть только зависимость!

- У тебя было все!! Зачем ты так опустилась?

- Потому что любила! – девушка подошла к мужчине и, сев схватилась за воротник его рубашки. – Она любит тебя, а я тащу тебя на дно! Она научила тебя жить, а я нет! Он любима тобой, а я нет!

- Это глупо! Колоться из-за неразделенных чувств! Я считал тебя умной девушкой, а сейчас ты мне напоминаешь шестнадцатилетнюю девочку-подростка, – он убрал ее руки и, поднявшись, сделал несколько шагов назад. – Ты омерзительна!

Она подняла голову, но слезы все равно потекли по щекам. Это бессилие… безысходность… неверие… Это тупик.

Мужчина хватает Хейл за плечи и, поднимая ее, прижимает к себе. Она обнимает крепко его в ответ, давая волю рыданиям. Что ей теперь делать? Как дальше жить? И как бы она не винила Сальваторе – только Розали погубила свою жизнь! И они оба понимали это.

- Я не могу так!

- Послушай, – он сжимает ее заплаканное личико ладонями. – Ответь на мой вопрос, и я обещаю: я брошу Елену, я буду с тобой, слышишь? Мы переживем это, девочка моя… Просто ответь.

Все вышло из-под контроля. Вот она – та, которая ему нужна. Ему надо научить ее жить, дышать, любить, поверить в себе. А Елена… просто не его судьба. Просто не в масть выпала карта, просто проиграл партию шахмат, просто не его счастье… И он говорит правду, он будет с Розали! Хоть навсегда полюбил только одну девушку…

- Кто подсадил тебя на наркотики? Кто был твоим поставщиком? Скажи мне… Скажи, и я останусь с тобой.

Слезы стекают по ее лицу… В дверь начинают стучать, и Деймон знает, что скоро ее взломают, и его вышвырнут отсюда, а еще и привлекут к административной ответственности.

- Скажи!

Она закрывает глаза и убирает его ладони. Секунда на концентрацию. Потом Хейл уверенно произносит лишь: