- А ты не думал, что это для опыта? Чтобы не сотворить таких же ошибок. Может, это… это испытание? Для меня?

- А если бы этого не произошло, ты бы хлестала плетью каждого? Это глупость.

Девушка смотрела на кукурузное поле, которое освещалось костром. Становилось все холоднее, а депрессивного настроя на сегодня хватило вдосталь. Девушка резко поднялась и подошла к костру. Она смотрела на Сальваторе, который смотрел на огонь.

- А знаете что, мистер Сальваторе? – Деймон взглянул на девушку. – И пусть! Пусть шрамы останутся. Может, я в преддверии большой, красивой любви? Я буду улыбаться! Не назло. Я просто хочу улыбаться и жить… видеть эти звезды и костер… А вы?

Она склонила голову на бок и, прищурившись, посмотрела на него. На сегодняшний вечер она избавилась от боли и депрессии. А завтра накроет новой волной. Ее обнаженное тело освещалось огнем и это было красиво. Нет, Сальваторе все еще чувствовал веление того природного, основного инстинкта. Но сейчас он оглядел ее и пришел к выводу, что этой цыганкой можно просто любоваться. Как тогда, когда он бродил по пустынному берегу.

Девушка прошла к машине и, включив нужную музыку, вернулась. Деймон улыбнулся и откинулся на спинку кресла. Шатенка вышла к костру, остановилась поодаль. Первый взмах руки. В которой зажата юбка. Второй взмах руки. Ткань ее длинной юбки развевается и освещается языками пламени. Браслеты и монеты начинают звенеть, а ее тело отдается музыке танца. Она, освещаемая огнем и светом взошедшей луны, была прекрасна и свободна. Только в танце она и была свободна. Ей нравилось пускаться в пляс со всем жаром своей цыганской натуры. Сальваторе вспомнил, как и Изабель так же припадала возле него, со всей страстью преподнося свою грацию, свое изящество, свою красоту и женственность. Елена танцевала. Красиво. Она зачаровывала мужчину. Пленила его. Девушка развернулась спиной и, под музыку, которая никак не шла ее цыганским пляскам, стала двигать бедрами, звеня монетками на своем платке и браслетами на руках. Девушка двигала бедрами, как представительница востока, поднимая руки кверху. Изящно смотрелась ее талия и обнаженная спина. Девушка двигалась все быстрее. С улыбкой, хоть Деймон наблюдал сейчас за другой частью тела.

Потом девушка остановилась и снова пустилась в пляс. Деймон встал, чтобы забрать шашлыки. Пока он раскладывал мясо по тарелкам, Елена не унималась. Она танцевала и танцевала. Сальваторе открыл бутылку вина, несмотря на то, что до совершеннолетия этой особе еще несколько месяцев.

- К столу, – с улыбкой произнес он.

Девушка подошла и, толкнув его в грудь, заставила сесть на веранду. Елена, без всякого стеснения, уселась сверху на мужчине, и медленно отгибаясь назад, стала двигать плечами и грудью так, как это умеют все цыганки. Деймон схватил ее за талию, испугавшись, что она может упасть. Но девушка владела своим телом так искусно, что снова его «завербовала». Деймон загляделся и тот основной инстинкт заставил забыть обо всем.

Мужчина поднимает девушку и привлекает к себе. Елена тяжело дышит. Мужчина смотрит как высоко приподнимается и опускается ее грудная клетка, совсем не стесняясь того, что «пялится». Он хотел поцеловать ее еще на том песчаном берегу. А сейчас?

Сейчас еще сильнее. Прошло столько времени и событий. Деймон просто хочет показать, что ею могут интересоваться и другие мужчины, а не только один единственный Локвуд.

- Нет, – произносит он, отстраняясь. Но девушка не хочет отдохнуть.

- Мужчина и женщина, находящиеся рядом долго время не могут оставаться равнодушными. Это, рано или поздно, должно было заинтересовать.

Под «это» Гилберт подразумевало влечение. Можно было бы отдаться порыву страсти, но проблема была в другом: Деймон хотел серьезных отношений, а Елена хотела забыть Тайлера.

- Мясо остывает, – произнес он, беря девушку за талию и заставляя слезть с себя.

- Ладно, – выдохнула она. – Может, оно и к лучшему.

Ужин вышел замечательным. Они вскоре заговорили на отвлеченную тему и старались сделать вид, что забыли о близости и порыве. Деймон отлично готовил шашлыки, а девушка продолжала болтать о чем-то своем, осушая уже второй бокал.

- Слушай! А давай я тебе погадаю! – воскликнула хмельная девушка. – Я умею. Правда.

- По рукам?

- Нет. На картах. Сейчас я приду.

Она встрепенулась и побежала к дому. Деймон радовался, что она переменчива в своем настроении и уже не придает случившемуся огромного значения.

Елена задала какие-то вопросы и стала раскладывать карты по какой-то только ей понятной комбинации. Она меняла их, переворачивая, делая все это ловко и быстро. Потом девушка разложила их в каком-то причудливом порядке. Она оглядела их, и, без всякой напыщенности, начала говорить:

- Весть будет у тебя, – проговорила девушка. – Свяжет она тебе руки.

- Мне уже не нравится. Может, хватит?

- И девушка, – Елена указала на червонную даму. – Девушка будет рядом.

- Может, Розали? Мы с ней отдалились.

Но Елена покачала головой.

- Это не она.

- Кто же еще? Мать твоя?

- Нет. Она в Европе. Это я, Деймон, – девушка взглянула на мужчину. – Я буду в течение долгого времени. Семерка рядом лежит. Это явно не семь дней и явно не семь лет. Может, семь недель,.. или семь месяцев... или семь каких-то событий....

Деймон хотел пробыть здесь до конца недели, а потом оставить Елену. Но по предсказанию, она еще долго с ним будет. Сальваторе усмехнулся.

- Я не верю.

- А жаль, потому что потом идет восьмерка.

- И что это значит?

- Цикличность.

Он окончательно потерял нить смысла.

- Что-то будет повторяться в нашей жизни. И не дай Бог это то избиение.

Сальваторе смахнул карты со стола и приблизился к гадальщице.

- Больше я в обиду тебя не дам! И если дано нам по твоему предсказанию быть вместе, то больше я не допущу, чтобы они били тебя. Я обещаю тебе! Обещаю... А сейчас нам надо закругляться. Комары уже достали.

====== Глава 14. Трещины. ======

Последующие несколько дней были однообразными. Деймон навещал Розали. Елена занималась пересмотром фильмов. Сальваторе и Гилберт старалась воздерживаться от общения. А еще через несколько дней брат Хейл вернулся из отпуска и пришлось покинуть ферму, к которой они оба так привыкли.

Елену доставили домой. Деймон сказал, что раз в несколько дней будет навещать ее. Стоунер сказал, что с глазами девушки все хорошо, и чтобы она больше не беспокоилась.

Гилберт не строила из себя невинную жертву. Неприятные воспоминания пробудились ярко, когда девушка переступила порог дома. Но Елена старалась больше не думать о Тайлере и его гнусном предательстве. Гилберт хотела вернуться в прежнюю жизнь: забыть о Локвуде, не думать о Сальваторе.

Девушка отправилась на побережье. Там она не была давно.

Костер, а возле него – молодежь. Девушка улыбнулась, остановившись поодаль. Елене не хотелось красивой жизни, не хотелось быть обычной. Душа ее молила бродяжничать, отдаваться всей рьяности чувств. Елена мечтала обладать истинно цыганским именем, а по сей причине выдумала себе псевдоним. Сейчас, наблюдая, как девушки в ярких, разноцветных платьях отдаются танцам, а парни охотно составляют им компанию, Елена думала, что хотела бы сбежать раз и навсегда. Туда, навстречу пескам, солнцу и неизвестности. Девушка мечтала сбивать ноги в кровь от длинной дороги, мечтала быть с такими же, как она. Ее сердце жаждало любви и свободы! А золотая клетка не позволяла этого.

Елена отправилась в компанию тех, с кем проводила вечера, когда не могла встретиться с Локвудом. Девушку приняли с криками и возгласами. Гилберт наслаждалась теплом костра, музыкой и напевами этих молодых людей. Кто-то отдавался страсти танца, кто-то грелся у костра, а кто-то раскладывал карты. Девушка с улыбкой наблюдала за всем этим, понимая, что не хочет возвращаться в прежнюю жизнь. Может, сбежать? Не откладывать побег, а сбежать прям сейчас? По велению души, просьбам сердца?