— Ты слышишь меня вообще? — спросил он. Елена неуверенно взглянула на мужчину и, собрав все силы в кулак, только отрицательно покачала головой, потом кивнула и, запутавшись в своих действиях, все же ответила:
— Нет, они не успели.
— Ладно, хрен с ними — потом разберусь.
«Потом разберусь»? Что это значит? Он еще планирует их избить? Им и так влетело достаточно. Елена решила уверить Сальваторе, что не стоит усугублять, что надо уйти отсюда поскорее и забыть про эту неприятность, но Деймон даже опомниться не дал. Он вручил девушке куртку и отвернулся, то ли давая Елене привести себя в порядок, то ли смотря, чтобы не нашлось лишних наблюдателей. Может, и то, и другое.
Елена надела куртку и быстро застегнула ее, с трудом расправляя складки порезанной кофты. И как ей дома это объяснить? Или лучше вообще ничего не рассказывать?
— Локвуд опять по клубам шляется, значит.
Гилберт даже не поняла, вопрос это был или констатация факта. Она обвязала шарф вокруг шеи, расправила волосы и вытерла слезы. Сейчас она чувствовала стыд. Стыд за свое глупое поведение, за свои никому не нужные выпады и перемены настроения. Но она была не властна над своими эмоциями! Если бы и Деймон себя как придурок в метро не повел, возможно, все было бы вообще по-другому.
Сальваторе все также стоял спиной, всматриваясь в пустоту. Елена стояла за его спиной и не знала, что сейчас ей сказать. Она вспомнила, как он властно приказал ей: «Иди сюда», как схватил за запястье и отвел за свою спину, готовясь принять удар на себя в случае неожиданной атаки. Она вспомнила, как он выбивал этих ублюдков, словно кегли в боулинге и не могла сопоставить образ этого благородного парня с тем, что угрожал ей за несколько дней до этого.
— Надо поймать такси и отвезти тебя домой, чтобы ты опять не нарвалась на какое-то дерьмо.
Он пошел к дороге. Девушка встрепенулась и, нагнав парня, коснулась его руки. Сальваторе обернулся, недоуменно уставившись на девушку, мол, с чего бы она к нему прикоснулась? Осознав, что ее прикосновения ему не нравятся, Елена убрала руки. Глаза девушки все еще были красными и мокрыми из-за слез, но теперь вместо дикого страха во взгляде можно было увидеть благодарность.
— Спасибо, — произнесла она уверенно и твердо, словно между ними и не было никакого напряжения. — Спасибо большое, я очень испугалась. До дома я дойду сама.
Она аккуратно извлекла сумку из его рук и, натянув какую-то глупую улыбку, пошла вдоль дороги к переходке.
Чувства Сальваторе к Елене не изменились. Злоба немного приутихла, но не искоренилась совсем. Ну, попала эта девчонка в плохую переделку — ну, с кем не бывает. Кроме того, эта фантастическая четверка, и правда, могла что-то сделать с ней. Он пошел помогать ей следуя какой-то рефлексии, чисто по инерции, а не потому, что пытался изменить свое отношение, и так далее… К тому же, Локвуд просил приглядывать за ней. Закатив глаза, Сальваторе двинулся за девушкой.
Когда он нагнал ее, то ему показалось, что Елена даже выдохнула с облегчением. Она скрестила руки на груди — она замерзла. Отлично просто. Свою куртку Сальваторе ей не собирался отдавать — больно много чести будет.
— Ты же вроде бы недалеко живешь, да?
Елена кивнула, хоть Деймон на нее даже не смотрел. Они перешли дорогу и пошли по направлению к дому Елены.
Идти по улицам, освещаемым светом уличных фонарей и неоновых вывесок, с девушкой лучшего друга, которая раздражает своей правильностью — просто верх идиотизма. Лучше бы Деймон продолжал свои разборки с Джоанной, но стоило же ему снова нарваться на эту девчонку!
Он украдкой взглянул на Гилберт. Елена, скрестив руки на груди от холода, смотрела себе под ноги, чувствуя дикий дискомфорт и не зная, куда себя деть. Неужели ее совесть пробуждается после многовековой спячки? И это молчание невыносимо…
— Не думай, что после этого мы с тобой подружимся, — произнес Деймон, снова устремляя взор вперед. Он знал, что теперь Елена будет его разглядывать, а потому поспешил избежать зрительного контакта. Елена молчала некоторое время, потом задала самый каверзный и ненужный сейчас вопрос:
— Почему ты меня презираешь? — она одуревала от своей смелости. После произошедшего идти домой с объектом своих странных эмоций, так еще и подбивать этот самый объект на откровение — дебилизм. Или Доберман, и правда, имеет какое-то воздействие на людей, пробуждая скрытые стороны их характеров?
Сальваторе усмехнулся. Он достал пачку сигарет и, с сожалением обнаружив, что она пуста, бросил мусор на дорогу.
— Ты же меня терпеть не можешь с первой встречи, — продолжила Елена, удивляясь самой себе. Неужели это все происходит с ней сейчас?
— Я думал, это у нас взаимно, — пожимая плечами, ответил Деймон, чувствуя, как его настроение начинает ухудшаться.
— Да, но… Ведь причина должна быть. У всего ведь должна быть причина…
Сальваторе остановился, засунув руки в карманы. Девушка сделала тоже несколько шагов, а потом остановилась и, обернувшись, уставилась на Сальваторе. Отлично, значит, перемирие длилось не долго.
— А если я скажу, что бесишь ты меня просто так. Просто ты мне не нравишься: мне не нравится твоя правильность, не нравится, что ты вешаешься на моего друга, не нравится твоя внешность. Что, если нет никакой причины?
Елена ощутила, как страх и скованность отступают. Она опустила руки, расправила плечи, в недоумении все еще таращась на Деймона, пытаясь понять, провоцирует он ее на очередную перепалку или сказал сейчас правду. Сальваторе подошел к девушке вплотную и, глядя на нее сверху вниз, стал выплевывать каждое слово:
— Но а если ты, и правда, хочешь знать причину, то слушай. Я презираю тебя потому, что ты считаешь себя очередной уездной принцессой, созданной для большой любви. Ты с пренебрежением смотришь на людей моего класса, относишься к нам как к мусору: боишься попачкать свои жалкие ручонки, поэтому даже не поздороваешься…
— А, так все дело в том рукопожатии, да? — смело произнесла Гилберт, подняв выше подбородок. В этой зрительной войне «Кто кого?» не будет ни победителя, ни проигравшего. В их глазах было столько злобы, презрения и ярости, что энергия их эмоций была бешеной.
— Да, все дело в том рукопожатии. Тебе ведь, — он усмехнулся, — даже невыносимо посмотреть на человека со шрамами или посмотреть на того, кто на ранг ниже тебя. Я презираю тебя и тебе подобных, потому что вы считаете людей низшего класса — мусором.
Елена усмехнулась. Она слышала, что на задворках сознания где-то кричал здравый смысл; знала, что этот человек только что спас ее жизнь, и что она обещала быть себе дружелюбной…
Но грани стерлись, и остановиться было уже невозможно. Ведь если и педаль тормоза резко нажать, то машину занесет на обочину, значит, и свои эмоции взять под жесткий контроль тоже не очень просто.
— Да, я тоже к тебе особую любовь питаю, но не потому что я брезгливая и изнеженная, какой ты меня назвал, — взорвалась Елена. — Для таких как ты нет правил и ограничений. Вам лишь бы крушить, ломать, калечить, показывая какие вы сильные и непобедимые! Вы получаете удовольствие, когда унижаете кого-то, избиваете или угрожаете ему!
— Если бы не мои угрозы, тебя бы сейчас по кругу пустили, — спокойно ответил Сальваторе, пожимая плечами, словно слова Гилберт его вообще никак не задевали. Словно он услышал только отрывок ее пламенной речи.
— Ты ведь всем подряд угрожаешь.
— Я тебе не угрожал, — категорично заверил Сальваторе.
— Ах, значит, мне показалось тогда в парке?
Деймон молчал, словно пытался усиленно вспомнить, что же произошло за время его героических побед в парке. А потом, все-таки вспомнив, — или сделав вид, — усмехнулся и снова повторил:
— Я тебе не угрожал.
— Да пошел ты!
— У вас проблемы, граждане?
Полицейский словно появился из ниоткуда. Елена все еще раздувалась от злости — ну, ей же надо было сорваться на ком-то из-за собственной неудачи, вот и представился повод. Деймон же, повернувшись, внимательно посмотрел на полицейского и, убедившись, что тот никакой опасности не несет, спокойно ответил:
