— У нас нет выхода, — Доберман заблокировал мысли о Елене и том времени, когда она была запредельно близко по отношению к нему.

— Ты можешь позвать кого-нибудь еще. На Хэрстедт свет клином не сошелся.

Она по-прежнему была отчаянна в своей просьбе. Деймону это показалось хамством, учитывая то, что происходило в их жизнях. Но Деймон почему-то считал своим долгом исполнить просьбу девушки, с которой он мог построить семью.

— Я не буду звать Локвуда. А Бонни не буду вмешивать тем более, потому что она только-только стала жить, а я слишком сильно дорожу ею, чтобы…

— Я говорю не о ней, — Викки боролась со слезами, как казалось Деймону. — Потому что если Джоанна и согласится, это потребует времени, а мы не можем ждать, Деймон. Мы, черт возьми, не можем.

— Мне больше не на кого положиться. Я вышел из дел, помнишь?

— Тебе есть на кого положиться, — Викки выпрямила спину, выше поднимая голову. Скатившиеся слезы Донован не замечала. Деймону она напоминала поломанную игрушку, выброшенную в дождь на улицу. Сальваторе любил Викки. Но не так, как он любил Джоанну. Не так, как Бонни. Не так, как мог бы полюбить Елену…

— Я не понимаю, о ком ты.

— Я о той девушке, Деймон, которую ты отбил у своего лучшего друга.

2.

— Черта с два, Викки, — Сальваторе резко поднялся, оттолкнув стул, который с грохотом упал. Тишина разбилась хрусталем. Донован тоже поднялась, пусть и не так эпично.

— Она согласится! Она влюблена в тебя!

— Я не буду этим пользоваться, — он чувствовал злость, смешанную со страстью. Он не был уверен, что Елена влюблена в него. Он все время думал, что их просто тянет друг к другу. Просто потому, что их тянуло с самой первой встречи. Но какая к черту может быть влюбленность?

— Не пользуйся, — сквозь зубы процедила Донован. — Я говорю не об этом. Я говорю о том, что она согласится ради тебя на это!

Сальваторе пристально посмотрел на Викки, сжимая зубы. Он снова ощущал ярость, ему снова хотелось окунуться в мир жесткости, насилия и крови. Ему хотелось вырваться на ринг — на свободу. Он чувствовала поводок на своей шее, его разозлило то, что о самом сакральном и неприкосновенном посмели заговорить.

Деймон рванул в прихожую. Теперь он точно был намерен закурить. Может даже две сигареты за раз. Сальваторе знал, что у него закружится голова, но это было лучше, чем ярость, что клокотала в сердце. Сальваторе схватил крутку, намереваясь надеть ее на ходу, но Викки остановила его. Она схватила его за запястье и резко развернула к себе. Донован была железна в своей хватке, а Елена — хрупка. Елена. Он хотел выкурить не столько сигареты, сколько Елену. Он думает о ней весь этот день!

— Я знаю, что виновата перед тобой! — закричала она. Викки кричала впервые, и это зрелище было в новинку. Слез Донован все еще не замечала. Или просто не обращала на них внимание. — Я знаю, что подорвала твое доверие, но речь идет о моей дочери, а я сделаю ради нее все, что потребуется! — девушка подошла к мужчине, прижалась к нему, и в этом прикосновении было слишком много нежности и слишком мало хрупкости. — Пожалуйста, согласись на это! Один ты не справишься, а Джоанну придется слишком долго ждать, даже если ты позвонишь ей! И к тому же, после перелета она тут же не отправится в другой штат!

Сальваторе оттолкнул девушку, схватив ее за плечи. Куртка упала к ногам, возле которых уже битыми осколками валялись прежние чувства. Деймон ощущал себя преданным. Снова.

— Ты боишься возвращения Джоа, потому что думаешь, что когда она вернется, у меня сорвет крышу, но ты не боишься отправить меня с той, кто влюблена в меня!

— В этом и заключается суть, — прошептала Викки, понижая тон своего голоса. Ее рваный шепот было в новинку слышать, и Деймон снова почувствовала как ярость растворяется под лучами палящей нежности. Викки заслуживала его. Она имела на него право, не взирая на то, что сама была не слишком честной. Она имела право потому, что заставила его жить нормальной жизнью, заставила поверить в себя и отказаться от того, что раньше тяготило. — Джоанну ты любил. А эта девчонка любит тебя.

— Она не любит меня.

— А может, — Викки вытерла слезы, наверное, только сейчас заметив их. Викки вооружилась. Викки знала, куда бить, и сейчас она очень удачно добивала Деймона приводимыми аргументами. Она оба ждали финального удара, — ты просто не позволяешь это ей сделать?

— А если позволю? — прищурился Сальваторе, усиливая свою хватку и встряхивая Донован. Он противился не столько воли Викки, сколько своей воли. Он отказался от Гилберт в пользу Локвуда. Он отказался от Гилберт в пользу Донован, которая теперь предлагала наплевать на все. — Если в этой чертовой поездке я ей позволю меня любить? Тогда ты не боишься, что тебе придется с кем-то меня делить?

Боялась. Но ей почему-то казалось, что-то, что было между ним и Джоанной в разы сильнее того, что было между ним и Еленой. Викки не знала многого. У нее было мало материала для анализа. Может, оно было и к лучшему.

Девушка опустила глаза, а Деймон — руки. Викки закрыла ладонями лицо, а Деймон — дверь за собой. Донован не сомневалась, что ее законный муж ее не бросит, но она сомневалась, что сможет сохранить свои отношения с тем, кто по-настоящему заботился о ней и ее дочери.

Викки схватила куртку с вешалки, накинула ее на плечи. Она помнила, что Кристина будет в садике до пяти, и у Донован было около трех часов для того, чтобы взять ситуацию в свои руки. У Викки был выбор — потерять дочь или потерять Деймона. Но она потеряет Сальваторе даже в том случае, если все закончится благополучно, а рисковать им девушка не собиралась. Пусть он окончательно возненавидит ее, пусть выгонит и больше не захочет ее видеть до того момента, как надо будет оформлять развод.

Но она сделает все возможное, чтобы облегчить ситуацию. Хоть как-то.

3.

Викки знала как найти людей. Она нашла Елену за сорок минут, обратившись к нужным людям и сумев с ними договориться.

Викки ждала Елену возле здания колледжа, выискивая ее глазами и мысленно молясь о том, чтобы та появилась. Донован понятия не имела, как убедить эту Елену отправиться в другой штат, чтобы помочь совершить уголовное преступления из-за ребенка женщины, на которой женат мужчина, в которого она влюблена. Но Викки была смелой и отчаянной.

Смелость города берет. Отчаянность их разрушает.

Донован прождала Гилберт около двадцати минут. Счастливая случайность или запланированная закономерность — не важно. Викки отправилась навстречу девушке, сжимая кулаки и концентрируясь на мыслях о Кристине, Деймоне и на том, что, возможно, когда все уладится, жить станет проще.

4.

— Ты? — она была удивлена увидеть этого человека… снова. Вернее, она была почти уверена, что больше не увидит его. Им не о чем было разговаривать, им нечего было делить. Они были двумя полярностями, которые невозможно было как-то соединить. Они были антонимами, узнавшими друг о друге на некоторое время.

— Я займу у тебя лишь пару минут, — в ответе звучали холодность и принципиальность. Спорить с подобными людьми себе дороже. Да и бесполезно — они всегда получают то, чего хотят, вне зависимости от уровня сложности, последствий, законов и правил.

— Ладно, — она отошла от двери и пропустила его в квартиру, потом закрыла двери, не решившись захлопнуть ее на замок. Может, все еще боялась, что ей снова придется бежать, что Клаус вернулся лишь для того, чтобы в очередной раз насладиться тем, как на его глазах избивают девушку.

Мужчина разулся и медленно направился в зал, на ходу снимая куртку. Бонни последовала за ним, устало наблюдая за его действиями. Она бы хотела, чтобы он знал, чего она добилась, но прекрасно понимала, насколько Клаусу это безразлично. Он просто возвращает свои долги, просто отдает то, что должен. Остальное его не интересует.

Майклсон снял куртку, швырнул ее на диван, тут же удобно на нем расположившись. Бонни решила сесть на кресло, ей все еще было страшно находиться слишком близко по отношению к этому человеку, хоть он был единственным, кто вылечил если не все, то большинство ее болезней.