Потому что она подарила ему семью. Фиктивную по факту, но настоящую по обстоятельствам.
— Деньги не отдадим. Я съезжу и все сделаю.
Викки уперлась руками в плечи мужчины, отталкивая себя от него и осмеливаясь-таки посмотреть в его глаза. В них она увидела понимание и принятие. В них не было осуждения.
— Послушай, один ты не справишься. И это опасно! Я отдам свою долю.
Сальваторе положил ладони на лицо девушки и приблизил к себе. Так, как хотел бы приблизить Елену, как не приближал даже Джоанну, которую любил. Действительно любил.
— Нет, не отдашь. Потому что если волк повадился в стадо… Ты ведь понимаешь, да? — она не плакала, и в ее взгляде Сальваторе видел смирение, отчего его сердце предательски начало ныть. В Елене был огонь, который согревал. В Елене была страсть, и в этой страсти можно было утонуть…
— Если ты поедешь, он тоже может повадиться.
— Не повадится. Я… скажу, что была погоня, что точки закрываются… Я знаю, что таким верить нельзя, но луч…
Она поцеловала его. Поцеловала не столько потому, что хотела бы разделить с ним тепло, как с мужчиной, столько потому, что это был единственный способ выразить свои чувства. Деймон ответил на невинный поцелуй, и Викки тут же отстранилась. Теперь, после этого, Сальваторе не сомневался в своих чувствах к этой девушке. Может, некоторые люди действительно не созданы для любви. Для той, о которой они читали в книгах. Но, может, некоторые люди созданы для семьи. Для той самой семьи, о которой мечтают с детства.
— Он не пустит меня с тобой…
— Я поеду один, — он отпустил девушку и сел ан стул. Викки села рядом, перехватив руки мужчины и сжав их. Она не заискивала. Ей было необходимо ощущать его тактильно. Потому что Деймон Сальваторе тем и привлекает женщин, что заставляет их чувствовать безопасность и обеспечивает эту самую безопасность.
— Это опасно. Послушай, давай я отдам свою долю, а потом мы с тобой…
— Нет. Ты отдашь деньги, а он решит, что они слишком легко нам достаются. Я возьму неделю, может, чуть меньше. А ты останешься здесь, с Кристиной и будешь звонить мне каждые три часа, ясно?
Она опустила взгляд. Ей так отчаянно хотелось остановить его, ей так отчаянно хотелось пойти вопреки, но материнское сердце кричало сильнее чувства долга. Викки выбрала благополучие Кристины, а не безопасность Деймона. И ей ничего другого не оставалось, как сидеть и молчать, пряча взгляд и силясь не заплакать. Силясь не поддаться импульсивности и не помчаться к Коулу со словами, что есть наличные.
— Ты один не сможешь, Деймон. Тебе нужен напарник.
Деймон решительно поднялся. Он не хотел снова начать курить, не хотел драться. Пыл остудился. Только сердце все еще заунывно ныло от того, что надежды не оправдались.
— Я знаю, кого я возьму в напарники.
Викки прищурилась. Она тоже поднялась. В это время вошел улыбчивый Коул. Кажется, ему нравилось, как складывались обстоятельства. И он почему-то не сомневался, что разговор будет длиться не очень долго. Ровно столько, сколько тлеет сигарета.
— Кого же? — спросила она, будто не замечая вошедшего. Она тоже любила Деймона, тоже поняла, что не создана для любви, но создана для семьи, которую может построить с Деймоном. Иногда для этого не нужна любовь. Иногда нужны поддержки и понимание. Книги и фильмы солгали.
— Я вызову Джоанну.
====== Глава 45. Круги на воде ======
1.
Радостные аплодисменты нарушили тишину. Викки взглянула на Коула, который продолжал улыбаться своей отвратительной улыбкой и хлопать в ладоши. Его забавляла сложившаяся ситуация, а Викки — злила. Злила даже не столько из-за появления Майклсона и вырвавшихся из шкафов скелетов. Злила из-за Джоанны. Она была призраком — появлялась белесым привидением, будила по ночам, нарушая покой, а потом исчезала, оставляя после себя послевкусие и горечь сюрреализма.
— Ты не можешь вызвать Джоанну, — Донован перевела взгляд на Сальваторе, сделав шаг в его сторону. — Ей придется оформлять визу, и как ты ей объяснишь все?
— Она получила гражданство, — ответил Сальваторе, пожимая плечами. — И я смогу ее убедить, поверь мне.
Викки была почти уверена в том, что Джоанна Хэрстедт осталось в прошлом, что она больше никогда не появится в их жизнях, что она навсегда останется в Стокгольме. Викки была почти уверена в том, что Деймон Сальваторе оставил свои чувства в прошлом, что эта худющая, своенравная девчонка осталась в прошлом, что она никогда не появится в их жизнях.
Но теперь Викки не была уверенна, теперь она знала, что призрак Джоанны не исчезнет никогда.
И что Деймон Сальваторе все еще любит этот призрак. Любит, пуская какой-то извращенной, неправильной и разбитой любовью, но любит. Может, это привычка, может, инерция, может, действительно это была та любовь, о которую пишут книги — значения не имело. Важно было то, что Доберман мог довериться лишь Джоанне.
— Не можешь! — отчаянно воскликнула девушка, подойдя вплотную к мужчине. Во взгляде Викки плескалось отчаяние. — Не можешь!.. — прошептала она, обнимая Деймона за плечи. — Не можешь…
Коул решил разбавить драматизм ситуации. Деймон подумал, что его жизнь вечно кто-то чем-то разбавляет, как греки разбавляли вино водой. Деймон подумал, что его жизнь постоянно теряет остроту и терпкость.
— Так, я понимаю, мы пришли к единому соглашению?
Сальваторе взял руки девушки в свои и оторвал их от своих плеч. Он отрицательно покачал головой и повернулся в сторону Майклсона. Тактильный контакт был разорван. Зрительный — тоже. Викки села на стул, снова уставившись в пол, не желая или больше не видя смысла поднимать глаза.
— Да. Мне нужна неделя. Плюс-минус несколько дней.
— Сообщите мне когда решите отчалить в плавание, — Коул достал визитку из внутреннего кармана, положил ее на стол и, улыбнувшись, направился к выходу. Жать руки друг другу мужчины не стали. Наверное, в этом не было необходимости.
Дверь хлопнула.
— Не звони Хэрстедт, — она смотрела в пол, заламывая руки и кусая губы. У Викки рвалась по швам Вселенная уже не в первый раз, не в первый раз у Викки не было ниток, чтобы зашить материю своего мира. Но она впервые захотела это сделать. Она впервые хотела сохранить то, что у нее было, вместо того, чтобы поменять это на новое, как она всегда делала.
Сальваторе выдохнул, сел за стол. Сейчас ему захотелось курить так сильно, что Деймон был готов сорваться в любую секунду.
— Ты боишься, что она узнает о нашем бракосочетании?
Викки усмехнулась.
— Она знает.
Деймон решил все-таки закурить. У него не было спрятанных сигарет, потому что он был честен с Викки. Надо было идти в магазин, однако последние слова Викки выбили всю почву из-под ног. Соль ситуации заключалась не столько в том, что Донован опять утаила правду, сколько в том, что Деймон не хотел, чтобы Джоа знала о свадьбе.
Он не хотел делать ей больно.
— Но ведь она твоя подруга… Почему ты так боишься ее возвращения?
Викки положила локти на стол, придвинувшись к мужчине, она внимательно посмотрела в его глаза. У Сальваторе во взгляде недоумение смешалось с дикой досадой, с горьким разочарованием, с ощущением покинутости. А у Викки в глазах можно было увидеть страх. Страх, которого не было раньше.
— Потому что я не хочу ни с кем тебя делить, — прошептала она сквозь зубы. Деймон прищурился, пытаясь понять, есть ли подвох в этих словах. Он вновь подумал о том, что Елена всегда говорила правду, а когда она не могла произнести ее — она молчала. Елена была лучше. Елена была роднее.
Ему отчаянно захотелось к ней. Именно в эту секунду он жаждал просто обнять ее, просто ощутить ее в своих объятиях — такую напряженную, вечно все ненавидящую и строптивую. Ощутить ее расслабление, ее податливость, ее страсть, ее ответность на каждое его прикосновение. Ощутить ее пальцы на своих плечах, ощутить ее губы и услышать ее отчаянный, полный мольбы и безумия шепот. Шепот, который вторил: «Я тебя помню… Ты был рядом в том парке. Ты был где-то тут».
