Помнила, как он променял ее на другую девушку несколько раз подряд.

— Плевать на всех, — произнес ее, отвечая на вопрос своей Мальвины, который та уже напрочь забыла. — Кроме тебя.

— Ты меня преследуешь, да? — прошептала она, чувствуя необычайный порыв сбежать с Локвудом еще раз, как несколько дней назад. Но в этот раз — сбежать как можно дальше и как можно на дольше.

— Нет. Это вышло случайно.

— «Случайно» для нас не подходит, — отмахнулась она.

— Значит, это судьба.

Она опустила взгляд, эти слова были для нее слишком интимными, слишком личными, слишком откровенными, чтобы после их произнесения продолжать смотреть друг другу в глаза. Елена вдруг вспомнила, что мать ей сказала: «Елена, любовь — это когда боишься взгляд поднять». Гилберт не знала, правда это или нет, но почему-то не решалась посмотреть Локвуду в глаза.

Он этим воспользовался — положил руки ей на талию, приблизил девушку к себе, обнял, крепко прижимая к себе. И Мальвина не могла справиться с внезапным наплывом — не могла не обнять Тайлера в ответ, не могла не прижаться к нему.

— Давай смотаемся отсюда, — прошептал он. — Только ты и я.

Елена уперлась руками в плечи парня, чуть отстраняя его от себя. Раньше она чувствовала себя преступницей, а теперь ощущала себя уставшей и напрочь вымотанной. Ей хотелось смотаться — но только к себе домой, укрыться теплым пледом, закрыть глаза и некуда больше не спешить.

— Я не могу.

— Откуда ты знаешь, если даже не пробовала? — его голос сник до шепота, его голос прозвучал вновь слишком интимно, и Елена не могла продолжать смотреть Локвуду в глаза. Она вновь отвела взгляд. — Ты даже не пыталась!

Он поцеловал ее, не сдерживая нахлынувших чувств. Он все еще любил ее. Любил так же живо и ярко, как и в том злосчастном октябре. Любил так же сильно, как и прежде, забивая на все неудачи, на Мексику, Сальваторе, Бонни, Кэролайн — и вообще на все, что имело хоть какой-то смысл. Елена ответила на поцелуй, точно не понимая почему она это делает.

Но, наверное, некоторые поступки и вещи не нуждаются в особом понимании. Наверное, иногда лучше отключить логику и отдаться чувствам. Утонуть в их глубине, захлебнуться в их волнах…

Она отстранилась от него, но он снова впился в ее губы, и она снова ответила, чувствуя в себе нарастающее напряжение, чувствуя, как все ее воспоминания, связанные с Тайлером, разъебывают ее воспоминания, связанные с Деймоном. Она ощутила, что она правильно поступает с отцом, Кэролайн, Мэттом. Что ей следует поступить правильно с Тайлером.

Стабильность их отношений переросла в отчаяние. Оно было вкуснее. И высокий градус алкоголя этого опустошающего отчаяния заставила Елену проявить инициативу, обняв парня крепко-крепко. Так крепко, как она не обнимала даже Деймона…

Деймон.

Девушка оттолкнула Локвуда, уперевшись руками в его плечи, но парень не сдался — прильнул к ее лицу, к оголенной шее.

— Остановись, — рваный шепот на выдохе. Елена чувствовала обжигающие слезы на своих щеках. — Это неправильно…

Он посмотрел на нее. В его глазах была страсть. Та страсть, которая была в глазах Сальваторе. И будь все сущее проклято, но Елена была готова поклясться, что страсть Локвуда намного сильнее.

— Правильно — это с ним, да?

— Нет. С ним вообще неправильно.

— Тогда почему нет?

Она опустила взгляд, но Тайлер быстро положил ладони на лицо девушки, заставляя ее смотреть на себя. Гилберт не хотела плакать — но на нее обрушились все эмоции, и Елена была не в состоянии совладать с ними.

— Потому что я не умею любить, — прошептала она. — Когда я с ним, мне кажется, я хочу его. А теперь я думаю, что хоч…

Он прижал ее к себе, и она снова не стала противиться. Она зарыдала у него на плече, как маленькая девочка на плече у своего родителя. Елена готова была закричать так громко, как это было возможно, лишь бы подавить в себе желание сбежать с Локвудом.

— Тогда будь со мной, — произнес он. Елена увидела, что Кэролайн и Мэтт стоят в нескольких метрах и смотрят на нее с растерянностью. И если в глазах Донован было изумление, то в глазах Форбс — понимание. Теперь в ее сознании детали паззла становились на места, и теперь обида на подругу, которая была, таяла под лучами февральского солнца и эмоций самой Елены.

— Мне надо идти, — она смогла оттолкнуть его, собрав всю свою силу в кулак. Она смогла оттолкнуть его и выставить вперед руки, как делала это Бонни в совершенно ином мире. Гилберт не могла вспомнить этот эпизод, но дежа вю ее накрыло с головой. — Прости! — чуть громче произнесла она. — Прости, Тай, но все кончено! Слышишь? Навсегда!

— Я люблю тебя.

Она закрыла лицо руками, потом сделала глубокий вдох, выпрямилась и, сжав кулаки, произнесла:

— Мне жаль.

Она прошла мимо него, он попытался схватить ее за руку, но это оказалось безуспешным. Гилберт вытерла слезы, собрала свои силы и подошла к Мэтту. Донован все еще был изумлен, а Кэролайн хотела — как в той забытой юности — обнять Елену и сказать, что все будет в порядке. Но вместо этого она сказала:

— Тут есть кафешка неподалеку. Я ужасно замерзла! Чай зимой — это же восхитительно!

Елена натянула улыбку, и улыбка была почти настоящей. Девушка кивнула. Кэролайн быстро подошла к Елене, взяла ее под руку, как тогда, в школьные годы их беззаботной жизни. Как тогда, когда все было так просто, так понятно и легко.

— Я думаю, что мы можем так каждые выходные тусить! Я ведь уеду в марте.

— Ты права, — поддержал Мэтт.

Они двинулись по направлению к кафе. Елена все еще ощущала хаос чувств, и все еще не могла избавиться от нахлынувшего ее отчаяния, но она точно знала, что это была первая в ее жизни поддержка. Без лишних слов и ненужных эмоций. Просто: «Тут есть кафешка неподалеку», просто «Чай зимой — это восхитительно» и просто улыбки.

Девушка вновь отогнала мысли о прошлом и сконцентрировалась на настоящем. А в настоящем были Кэролайн и Мэтт. А еще — горячий чай.

Чуть позже Донован и Форбс уже сидели за столиком, а Елена делала заказ. Играла такая приятная, не напрягающая мелодия, и кафе было довольно-таки уютным.

— Чай черный? — спросила девушка, стоящая у кассы. Гилберт кивнула.

Пока она ждала, Елена увидела объявление, прибитое к витрины: «ТРЕБУЮТСЯ КАССИРЫ», и Гилберт вдруг подумала, что единственный способ забыть о прошлом — сконцентрироваться на настоящем, занять себя чем-то.

Мальвина взяла заказ на подносе и направилась к столу. Вдруг все проблемы ей показались вполне разрешимыми — если она устроится на работу, то у нее не останется времени на мысли о тех, о ком она думала постоянно. Тогда появятся деньги на личные расходы, а следовательно их не придется просить у отца или Дженны. Встречи с Грейсоном будут сводиться к минимуму, а плотный график не позволит заниматься самобичеванием.

Это была отличная идея, и Елена всерьез решила претворить ее в жизнь.

4.

Кристина рисовала. Цветные карандаши и фломастеры были разбросаны по всему дому. Девочка была целиком и полностью поглощена процессом, не замечая ничего и никого вокруг. Она была молчаливым и не очень контактным ребенком. Не сказать, чтобы это воспринималось как удача, но Деймону нравилось то, что в нем не возникает раздражения к ребенку, за судьбу которого он теперь ответственен в соответствии с брачным договором и завещанием Викки.

— Почему ты уверена, что случится что-то плохое? — спросил Сальваторе Донован. Та сидела рядом, смотря какое-то шоу по телеку, будто погружаясь в глубины мироздания, будто немного уходя в себя.

— Я просто страхуюсь.

Сальваторе усмехнулся. Викки переключила канал. Шел какой-то фильм, и саундтреком его была та надрывная песня группа Скорпионс, которая вопрошала к женщине. Мелодика и хриплый голос исполнителя проникали, казалось, под самую кожу, а развертывающая сцена событий увлекала в пучину. Донован снова увлеклась телевидением.

Деймон поднялся и направился в спальню. Ему не мешало бы отдохнуть, не мешало бы набраться сил перед очередным рабочим днем. Как только он вошел, его мобильный зазвонил в эту самую минуту, словно по щелчку чьих-то пальцев. Доберман взял мобильник и взглянул на дисплей. Он знал этот номер, но отвечать ему не хотелось. Если уж прощаться с прошлым — то прощаться навсегда. Сальваторе отложил сотовый.